– Приношу свои извинения. – Глаза Сальваторе сузились при виде ярости, исказившей тонкие черты ее лица. – У меня были срочные дела.

– Вы должны приносить свои извинения не мне. Рози была разочарована, когда вы не пришли. Что может быть важнее вашей дочери? Как вы могли оставить ее на несколько часов в обществе совершенного незнакомого человека?

– По долгу службы вы работаете с детьми. Я знал, что Рози в хороших руках. Дворецкий передал мне, что она была счастлива, общаясь с вами.

Это небрежное замечание только усилило ярость Дарси.

– Значит, дворецкий – эксперт в вопросах детской психологии, так? – саркастически осведомилась она. – Вы просто невероятны!

Она повернулась к двери, успокаивая себя и напоминая, что отношение Сальваторе к дочери ее не касается. Рози была милой девчушкой, но Дарси не собиралась откликаться на молчаливую мольбу маленькой девочки с грустными глазами, которой не повезло с отцом. Лучше всего навсегда расстаться с Сальваторе и его пятилетней дочерью. Однако она не могла уйти, не высказав всего, что накипело у нее на сердце.

– Не могу поверить, что вы абсолютно безразличны к своей дочери, – заявила она, пылая от возмущения. – У бедной девочки нет матери и, насколько я успела убедиться, у нее нет и отца!

Ее слова были для Сальваторе как пощечина, но на его мрачном лице не отразилось никаких эмоций. Он не привык, чтобы его критиковали, и поэтому испытывал раздражение от необходимости объясняться с Дарси.

– Обычно я желаю Рози спокойной ночи, но сегодня я был слишком занят.

– Вы не смогли уделить несколько минут одинокой маленькой девочке?

Подбородок Сальваторе напрягся.

– Сегодня днем на одном из складов винодельни вспыхнул пожар. Пострадали сотни баррелей первосортного вина, но, что хуже, трое рабочих получили ожоги. Я договаривался, чтобы их перевели в клинику на материке, и беседовал с их родными. Я не забыл о Рози, но был настолько занят улаживанием проблемы, что не осознал, как быстро пролетело время.

Он пригладил рукой волосы, и Дарси заметила узкую сеточку морщин в углах его глаз. Сальваторе хорошо скрывал свои эмоции, но было очевидно, что он тревожится за жизнь работников, пострадавших во время пожара.

– Я также связался с агентством, но у них нет няни, знающей язык жестов, а искать другое агентство было некогда. – Его темные глаза встретились с глазами Дарси. – Спасибо, что вы позаботились сегодня о Рози. Самое меньшее, что я могу для вас сделать, – предложить поужинать со мной сегодня вечером.

– Нет, спасибо, мне надо ехать.

При мысли о том, что придется еще пять минут провести в обществе этого человека, Дарси запаниковала. Сальваторе объяснил, почему он не пришел пожелать Рози спокойной ночи, но она чувствовала, что отношения между ним и дочерью складываются непросто, и, уж конечно, маленькая девочка в этом не виновата. И ей совсем не хотелось ужинать в компании загадочного мужчины, чей низкий голос с хрипотцой заставлял сильнее биться ее сердце.

Не сказав больше ни слова, Дарси поспешила выйти из его кабинета. Ее жакет и лэптоп лежали на кресле в холле. Она взяла свои вещи, но Сальваторе ее остановил:

– Совесть позволит вам бросить Рози?

– Мне? Бросить Рози? – Гнев закипел с новой силой. – Это уже слишком! – заявила Дарси. – Это не у меня нет времени, чтобы повидаться с дочерью. И не я приказываю слугам заботиться о ней. Моя совесть чиста.

Но, сказав это, она поняла, что совесть ее далеко не спокойна. Дарси вспомнила лицо Рози, когда она укладывала девочку в постель, и ее сердце защемило. Рози боялась темноты. Многие дети боятся темноты, но у глухого ребенка это вызывает панический ужас.

– Я оставила свои рекомендации по поводу сеансов логопедии. Вы можете передать их специалисту, который согласится приехать на Сицилию.

– Но моя дочь почувствовала в вас родственную душу.

Удар Сальваторе попал в цель – Дарси была тронута.

– Вам, надо полагать, об этом доложил дворецкий? – не без иронии осведомилась она.

– Нет, я сам видел, что Рози вы понравились. – Сальваторе заколебался, и, к изумлению Дарси, его лицо немного смягчилось. – Я видел ее, когда она ужинала. Вы вместе смеялись над чем-то.

Дарси озадаченно взглянула на него:

– Почему вы к нам не присоединились?

– Рози веселилась, я не хотел мешать. Честно говоря, он ощутил ревность, наблюдая за девочкой и молодой женщиной. Рози смеялась редко, и уж тем более не с ним. Она была счастлива лишь тогда, когда играла со своим кузеном Нико.

Сальваторе жалел, что не может уменьшить пропасть, существовавшую между ними. Он понимал, что эта пропасть будет только расти. Теперь Рози могла слышать, но он по-прежнему не знал, как вести себя с девочкой. Нелегко было смириться с ее глухотой, и в самых мрачных мыслях Сальваторе винил себя за то, что у Рози пропал слух.

Впрочем, он был уверен, что Дарси поможет его дочери заговорить, и, что самое важное, он инстинктивно чувствовал, что между ней и Рози может возникнуть связь, которая не возникла у него с собственным ребенком. Когда Сальваторе стоял в дверях столовой и смотрел на них, он был потрясен добротой Дарси по отношению к его дочери. Любым способом надо убедить ее поехать на Сицилию.

– Рози нуждается в вас.

Дарси заколебалась, нерешительность отразилась на ее выразительном лице. Сальваторе чувствовал, что она близка к тому, чтобы уступить. В холле появился дворецкий:

– Шеф-повар приготовил для вас и вашей гостьи ужин, сэр.

«Он выбрал удачное время», – мелькнуло в голове Сальваторе.

– Спасибо, Мелтон. Мы с мисс Риверс сейчас пройдем в столовую.

– Извините, я виноват. Из-за меня вам придется поздно возвращаться домой и готовить себе ужин, – сказал Сальваторе. Он видел, что Дарси готовится возразить, поэтому поспешил добавить: – Мой шеф-повар – француз, человек темпераментный. Если он расстроится, то может подать мне на завтрак лягушачьи лапки.

Дарси прикусила губу. Оказывается, у Сальваторе есть чувство юмора. Молодая женщина разрывалась: благоразумие говорило, что ей лучше немедленно уехать, но на другой чаше весов было сочувствие к его дочери.

Пока она колебалась, Сальваторе открыл дверь в столовую.

– Пожалуйста, проходите, – предложил он.

Его голос смягчился, и это повлияло на решение Дарси. Вопреки здравому смыслу она последовала за хозяином дома. Как только она села, дворецкий подал классическое французское консоме. От чашки с бульоном шел восхитительный аромат, и желудок Дарси заурчал, напоминая, что в последний раз она ела несколько часов назад.

Дворецкий предложил вино, но ей предстояло вести машину, и Дарси отказалась в пользу воды. К ее удивлению, Сальваторе тоже выбрал воду. Бросив взгляд на его чеканное лицо, на котором не отражалось ничего, она поняла, что он думает о чем-то своем. Сальваторе был не самым приятным хозяином, и Дарси, чтобы не сидеть в тишине, начала разговор.

– Почему вы решили стать виноделом? – спросила она.

Сальваторе пожал плечами:

– Когда я был маленьким, виноградники и винодельня влекли меня. Я был очарован тем, как растет виноград, и хотел понять, как он превращается в вино. Мне повезло: у меня был хороший учитель.

– Ваш отец?

– Нет.

Его краткий ответ поразил Дарси – она не пыталась это скрыть. Но ее вопросы обнажили сердце Сальваторе, усилив боль, которую он испытывал уже несколько часов. Однако времени оплакивать Пьетро у него не было. Он воздаст должное своему старому другу, когда вернется на Сицилию. Однако эмоции грозили задушить его, что случалось нечасто. Болеутоляющее, которое Сальваторе принял, еще не начало действовать, и голова у него разрывалась на части. Он хотел бы сейчас остаться один, но ему необходимо было заручиться согласием Дарси Риверс стать логопедом Рози.

«Я еще никогда не встречала такого замкнутого человека», – подумала Дарси, оставив попытки продолжить разговор. И еще она понимала: нелегко придется тому, кто должен будет объяснить Сальваторе, что ради своей дочери он просто обязан стать открытым и разговорчивым.