З. Старая наша литература не однажды изображала выскочку, презиравшего среду, откуда он сумел уйти. Таковы же те ученые, которые отрицают человеческие способности у своих недавних предков. Между прочим, у них, у предков, был хоть и иной, но богатейший багаж знаний, уменья. Иначе они не выжили бы. И в их багаже человековедение играло, может быть, бо́льшую роль, чем у нас.
Итак, все есть исторический процесс, нет чудес, из ничего ничего не бывает. Таково мое кредо.
Вместе с тем я очень понимаю, что громаду предубеждений разрушить не под силу одному и даже многим. Я все время помню, что люди, которым я выше расточил немало брани, были и есть люди, хорошо нечто заучившие, убежденные в своей правоте, и субъективно люди чистые. У них есть и щит — точное, якобы (для меня лишь), толкование источников. На самом деле, как же без источников! Фантазия? Нет, но толкуйте же источники без высокомерия и критически. Недавно я прочел три тома «Русской истории» Татищева, с древнейших времен и до татар. Татищев пересказал летописи, не больше. Но эти люди, которые действовали с IX по XII век, таковы же, как я, и рассказ о них — увлекательнее романа. И мораль их такова же, как моя. Ничем не отлична. А ведь Татищев лишь переводчик источников.
Теперь попробую Вам ответить по пунктам.
В первом тысячелетии нашей эры славяне не были ни дики, ни аморальны. Убийство в их быту было редчайшим случаем, убийство своим своего; поэтому для таких исключительных случаев все Русские Правды (их было много) разрешали не самосуд, но не считали преступным убийство же насильника в целях самозащиты или как выход гнева, как разрядку отчаяния близких пострадавшему. Между прочим, и сейчас практика некоторых европейских судов не наказывает убийство в целях самозащиты и назначает условные меры наказания за убийство убийцы, совершенное сгоряча на месте преступления лицом или лицами, возмущенными этим преступлением.
Никаких ритуальных убийств людей, обязанных сопровождать умершего, среди древних славян не было. Ибн-Фодлану угодно писать либо сказки (я читал его), либо он видел чей-то особо измышленный ритуал. Что касается отзывов других, о ком Вы уместно поминаете, то и Маврикий, и Бонифаций, как и арабы, славян знали понаслышке, среди них не жили, их быта не изучали. Характерно другое: реставрация культа древних славян производилась главным образом по сохранившимся трудам пастырей церкви, искоренявших, обличавших язычество. Ни один не поминает об убийствах жен и близких. А уж такой-то козырь не был бы упущен. Что касается любви, как повода для брака, то думаю, нет — убежден, что в те годы процент браков по любви был не ниже такового в наши дни. Для здорового, сильного мужчины, жившего в условиях племени своего, подобно нашим деревенским, но бывшего одновременно и воином, не годилась любая женщина, но как-то ему подходящая. Так же и для женщины. Требование женской девственности не было столь вздорным, мужская девственность тоже была частым явлением, ибо в родовой тесноте, а более — в труде, некогда и не с кем было заниматься вольной любовью. Повторяю, условия подходили в быту к условиям наших недавних дальних деревень, что мне лично, к счастью, хорошо известно и понятно. А любить крестьянки умели получше иных светских дам. Ибо любовь женщины к мужчине и мужчины к женщине является неким неизменным постулатом.
Все это я очень помню для своих оценок прошлого.
…А история! Историю будут писать и переписывать. Казусов много было и будет у тех, кто, во-первых, высиживает слова источников, будто это яйца. И у тех, кто стрижет всех под одну бирку.
Униженное положение женщины у древних славян. Да. Но как и в какой степени и почему? В недавнем западносибирском быту женщины-крестьянки в полевых работах не участвовали. В глубинах Южного Урала я лично нашел некогда следы древнего уклада: в избе все принадлежит женщине. Если женщина вышла из дома, мужчина будет сидеть голодным, но не полезет в погреб за молоком, маслом, медом, не откроет хлебный ларь. Не положено… Утром женщины встают до света, готовят плотный обед, начнет светать — будят мужчин, торопят, кормят — и мужики уходят. Тогда усаживаются женщины с детьми, не спеша едят, кормят детей, занимаются своими делами на свободе. Там женщина никогда не сядет с мужчинами за стол. Пожив среди таких людей, я не нашел, что женщина угнетена. Наоборот, она там смела́, вмешивается в мужские разговоры, и ее никогда не оборвут.
В старой России было понятие — тягло. То есть мужчина и женщина. Ибо один мужчина не хозяин. Помню, когда холостых в деревнях не было. В свое время развод нужен был интеллигенции. А крестьянину разводиться — хлеба лишиться. Умерла жена, плачь, да новую ищи, чтоб по миру, не пойти.
Конечно, человек есть существо общественное и находится под влиянием среды. Но и среда находится под влиянием человека по универсальному закону действия и противодействия. Без взаимодействия нет никакого действия, все диалектично.
Вот Вы поминаете об обрядах фиджийцев, малайцев. Особенно интересны фиджийцы, жившие до недавних времен весьма особливо. А вот у таитян их первооткрыватель Бугенвиль нашел совсем другой быт, совсем другие обряды. А ведь по климату, по месту, в сущности, соседи близкие. Читал я подлинные дневники и Бугенвиля, и других первооткрывателей. Источники довольно бесхитростные. Формально везде был одинаковый уровень, родовой. А быт, отношение к жизни, отношения друг к другу были ох как различны. Что называется, небо и земля. И будь, к примеру, в распоряжении историков, этнографов, социологов только дневник Бугенвиля (вернее, безымянного писателя, коему было поручено это дело), какую буколическую идиллию нарисовали бы они нам в описании родового бытия! В том-то все дело, что в разных местах было по-разному. Исторический же процесс для каждого места, что ли, не только неразрывен, но и своеобразен.
Могу дополнить: убежден, что быт древних славян в «Руси изначальной» изображен верно. Такого же мнения мой рецензент, один из наших академиков. Другой академик, может быть, не согласится с «моим». Для меня же важно внутреннее чувство правоты.
Что же касается истории нашей, то много в ней было допущено искажений. Сейчас пора бы порадеть правде. Мое кредо изложено в эпиграфе к «Руси изначальной». От него я не отступлю, ибо ничего я не выдумал, не кадил. Так же, как и в моих «Повестях древних лет».
Перечитывая, дополняю:
Сейчас мы вошли в период объединения наук, синтеза: биология + физика + химия + математика и т. д. Так, математики сумели помочь палеонтологам: «неандертальский человек» — не наш предок. Ибо исторический период, нас разделяющий, оказался, при проверке счетом, слишком кратким для того, чтобы успели создаться, выразиться, отличия между нами и неандертальцами. Из этого вовсе не следует, что допустимы скороспелые выводы. Ибо диалектическое развитие есть закон универсальный. Дело — в сроках. Меня иногда обманывает быстрота политических и социальных перемен. Но как можно говорить о коренных изменениях личности человека? Опять-таки не следует, думаю, смешивать личность в смысле исторической стойкости ее эмоций и так называемых духовных способностей, и моральных запросов с частной и замечательной способностью той же личности приспособлять и приспособляться, разрушать и созидать и — стремиться к разнообразию, к перемене.
Вы доказываете, что наши предки имели такие же «чувства, как мы». Для меня это истина, которую я себе доказал.
Итак, все созданное нами носит нашу печать, приспособлено к мнениям, настроениям, убеждениям нашим. К каким? Данного часа, данного года. Как знать, как изложил бы автор того или иного «источника» события, вернись он к нему через десять, двадцать, тридцать лет. Значит ли это, что познание невозможно? Отнюдь нет.
…Но как же лишать наших предков человеческого образа? Я всегда любил древних писателей, которые по силе интеллекта и художественному дару могут поспорить с большинством современных. Почему думать, что славяне, их современники, были дикарями?
