Крымские же татары совершали набеги на соседей практически ежегодно. Они никогда не осаждали крепостей и вообще не стремились к генеральным сражениям с основными силами противника. Стратегической и тактической целью нападений было награбить и благополучно увезти награбленное. Регулярных войск крымские ханы практически не имели. Войско в поход собиралось из добровольцев. Как писал историк Д.И. Яворницкий, «недостатков в таких охотниках между татарами никогда не было, что зависело главным образом от трех причин: бедности татар, отвращения их к тяжелому физическому труду и фанатической ненависти к христианам, на которых они смотрели, как на собак, достойных всяческого презрения и беспощадного истребления».
Историк Скальковский подсчитал, что общее число татар в XVIII веке в Крыму и ногайских степях составляло 560 тысяч человек из них 280 тысяч мужчин. Историк Всеволод Коховский полагал, что крымский хан для больших походов в христианские земли поднимал почти треть всего мужского населения своей страны.
А в середине XVI века Девлет-Гирей вел с собой на Русь и по 120 тысяч человек. Таким образом, в разбоях участвовали не крымские феодалы, а собственно все без исключения мужское население Крыма. Это подтверждают запорожские и донские казаки, нападавшие на Крым во время походов хана на Россию. В Крыму они видели очень мало мужчин, кроме, разумеется, десятков тысяч рабов, угнанных из России, Украины, Польши и других стран.
Для Крымского ханства Стамбул являлся фактически единственным окном в мир. Турция была единственным скупщиком захваченных татарами пленных и награбленного имущества (если не считать выкупа за пленников). И наконец, Турция была «крышей» разбойничьей конторы «Гирей и К°». Не будь Оттоманской империи, Россия и Речь Посполитая, поодиночке или объединившись, сумели бы покончить с этой «конторой» еще в XVI веке или, по крайней мере, в XVII веке.
Сохранилось несколько посланий турецких султанов к крымским ханам с приказанием временно (на год или два) воздержаться от походов на Московское государство или на Речь Посполитую. Связано это было, конечно, не с человеколюбием султанов. Просто на тот момент Турция вела тяжелую войну на Дунае или на персидской границе, и султаны были заинтересованы в нейтралитете России и Польши. Во всех случаях Гиреи давали султанам простодушный ответ: «А чем я буду кормить своих подданных?»
В 1616 г. после очередного набега на Подолию хан Дженибек-Гирей писал польскому королю Владиславу, похваляясь, что его орда уничтожила на сей раз двести сел и местечек и что «каждый татарин захватил по семи и больше невольников, а о числе скота угнанного никто не знает… Воевать государства – это наш удел, унаследованный нами от отцов, а вам где взяться за войну? Это не ваше дело».
Наши историки утверждают, что Русь с 1480 г. не платила дань татарам. Увы, это справедливо лишь в отношении Золотой Орды, а вот Крымскому ханству пришлось платить дань вплоть до вступления на престол Екатерины II. Другой вопрос, что великие князья и цари стеснялись говорить о дани и называли ее поминками, то есть подарками Гиреям. За первую половину XVII века на эти поминки было израсходовано из московской казны около миллиона рублей, то есть в среднем по 26 тысяч рублей в год. Деньги по тем временам огромные – на них можно было построить четыре новых города. Какие уж тут подарки!
Но и дань не спасала Русь от татарских набегов. Западные историки ввели термин «бахчисарайский аукцион». Дело в том, что если ляхи платили больше, татарская конница в это лето шла на Русь, если платили больше москали, то уже горели польские и малороссийские городки и села.
Надо ли говорить, что пиратство казаков на суше и на море явилось лишь естественной реакцией на дикие зверства турок и татар. Ведь даже в конце XIX века у стариков на юге Украины самым страшным ругательством было: «Чтоб тебя крымская сабля посекла…»
Говоря о запорожских казаках, следует сказать и об их национальности – они сейчас стали козырной картой киевских и львовских националистов.
В XX веке и советские, и националистические историки исказили историю казачества. Первые доказывали, что действия казаков были исключительно элементом классовой борьбы крестьян против феодалов, а вторые утверждали, что как запорожские, так и реестровые казаки представляли собой особый класс украинского народа, который боролся за национальную независимость «вильной Украины» в границах 1991 года.
Как видим, цели были разные, а мифологию они создавали примерно одинаковую.
Замечу, что и сейчас кое-кто пытается объявить донских казаков особым народом. С тем же успехом можно объявить народом и поморов и потребовать для них государственного суверенитета. Но на самом деле в XV–XVIII веках запорожские казаки сами считали себя русскими, говорили и писали по-русски с небольшими вкраплениями местных выражений, то есть можно говорить о диалекте запорожцев. Если сравнить подлинные запорожские грамоты XVI–XVII веков, то они куда ближе к современному русскому языку, нежели к украинскому образца 2006 года. Запорожские казаки часто ходили на Дон, а донские – на Днепр, и никто никого не считал иностранцами.
Создание Запорожской Сечи ряд историков приписывают черкасскому и каневскому старосте Евстафию Дашкевичу. По преданию, он родился в 1455 г. в городе Овруч в семье обывателя. Он выбрал военную карьеру и стал известным кондотьером. В конце XV века Евстафий поступил на службу к великому князю московскому Ивану III. В 1508 г. был послан Василием III воевать с поляками. Позже поступил на службу к королю Сигизмунду I. В 1526 г. Дашкевич вместе с запорожскими казаками опустошает Крым и атакует турецкую крепость Очаков с суши и моря. Очаков был разграблен и сожжен казаками.
Турки пытались закрыть для казаков устья Днепра и Дона. На Дону они построили крепость Азов, а в Днепро-Бугском лимане – Очаков. Кроме того, выше по Днепру и Дону были построены малые крепости Кызы-Кермен, Тавань и Аслан. Однако это не остановило казаков. Часто они прорывались мимо крепостей, часто перетаскивали чайки (малые гребные суда) по суше в обход. Кроме того, запорожцы поднимались вверх по левому притоку Днепра – реке Самаре, потом шли по одному из ее притоков, от которого начинался волок. Отсюда чайки попадали в одну из рек, впадающих в Азовское море. Скорее всего, это была река Кальмиус, впадающая в Азовское море у современного Мариуполя. А донские казаки использовали реку Миус. Они поднимались вверх по Дону, перетаскивали струги в Миус и выходили в море, минуя Азов.
Начало 50-х годов XVI века отмечено ежегодными походами крымских орд на Литву и на Московское государство. Татары доходили до Тулы и Рязани. В марте 1556 г. царь Иван Грозный, не дожидаясь очередного вторжения татар, посылает дьяка Ржевского провести разведку боем в тылу противника. Ржевский на чайках спустился по реке Псёл (правый приток Днепра) и вышел в Днепр. Черкасский и каневский староста Дмитрий Вишневецкий[12] посылает на помощь Ржевскому 300 казаков под начальством атаманов черкасских Млынского и Есковича. Дьяк Ржевский доплыл до турецкой крепости Очаков в устье Днепра и штурмом овладел ею. На обратном пути у порогов Днепра татарский царевич нагнал войско Ржевского, но после шестидневного боя дьяку удалось обмануть татар и благополучно вернуться в Москву.
Летом 1556 г. Вишневецкий построил мощную крепость на острове Хортица, там, где впоследствии была знаменитая Запорожская Сечь. Крепость на острове находилась вне территории польско-литовского государства и была хорошей базой для борьбы с татарами. Отряды Вишневецкого, преследуя татар, доходили до Перекопа и Очакова.
В сентябре 1556 г. Дмитрий Вишневецкий отправляет в Москву атамана Михаила Есковича с грамотой, где он бьет челом и просит, чтобы «его Государь пожаловал и велел себе служить».
Предложение Вишневецкого открывало широкие перспективы перед Иваном IV. Ведь в подданство Вишневецкий просился не один, он владел всеми землями от Киева до Дикой степи. В поход на татар Вишневецкий мог поднять тысячи казаков, в его распоряжении находилось несколько десятков пушек. Разумеется, польский король не остался бы равнодушен к потере Южного Приднепровья. Но нет худа без добра. Походы польских войск традиционно сопровождались насилиями и грабежами, что неизбежно вызвало бы восстание и на остальной территории Малой России.
