Начались погромы магазинов и палаток, где торговали русские продавцы. В лучшем случае на стены клеились листовки «Осторожно! Московский яд! Русификация!». Пытались громить даже железнодорожные кассы, где продавались билеты в Россию.

Депутаты Львовского областного совета быстро приняли резолюцию о запрете песен на русском языке на предприятиях общественного питания, улицах, средствах транспорта и т. д. Но по зрелому размышлению решили замаскировать русофобию и запретили петь «непристойные» песни на иностранных языках. Ну, представляете, идет по Львову патруль и прислушивается – в кафе поют непристойную песню на испанском языке, а в ресторане напротив – по-чувашски. Оба заведения платят большой штраф. Ну, смех сквозь слезы. А еще самостийники обижаются, когда над ними все смеются.

На похоронах Билозира фашисты несли лозунги: «Чемодан – вокзал – Россия», «Москалей на виселицу», «Смерть москалям». А ведь таких лозунгов не было даже в Третьем рейхе, по крайней мере с 1933 г. по июнь 1941 г.

Одна из старейших националистических газет Галиции, «За свободную Украину», публикует написанное в день похорон Билозира стихотворение некоего Василия Щеглюка «Вместо реквиема». Приведу лишь две последние строфы (оригинал, естественно, на украинском, перевод дословный):

(кавычки почему-то именно здесь)

2 июня 2000 года

То же издание публикует резолюцию «веча» участников похорон. «Заявляем: уничтожение украинцев-патриотов в независимой Украине… это продолжение шовинистической политики России, которая уничтожила Симона Петлюру, Евгена Коновальца, Степана Бандеру… и других украинских лидеров… Причиной разгула терроризма является то, что оккупанты еще не выселены с наших земель… Терпению настал конец!»

И далее: «Требуем… Выселения из Львовщины оккупантов и в первую очередь всех кэгэбистов, разведчиков, военных российской имперской армии и других антиукраинцев. Запрещения трансляции через национальные телерадиоканалы русскоязычных передач, фильмов и других антиукраинских программ… Провести городской референдум по вопросам: а) выселения оккупантов с территории Львовской области (участие в референдуме могут принять исключительно украинцы); б) увольнения из Службы безопасности Украины, милиции, прокуратуры, украинской армии всех неукраинцев, которые… не владеют украинским языком, а также лиц, чьи родители пришли к нам как оккупанты». Разумеется, не забыли потребовать и запрета во Львове русской музыки, а одновременно – денежной компенсации от России.

Боюсь, что кто-то из читателей решит, что я сгущаю краски, по опыту зная о хорошем отношении украинцев к русским. Святая правда. Девяносто процентов украинцев (по происхождению, а не по гражданству) доброжелательно относятся к русским. Это признал и самостийник Орест Субтельный, говоря о Рухе: «Основная сфера его влияния ограничивалась Западной Украиной и киевской интеллигенцией».[222] Вот они-то и есть русофобы.

Я часто вспоминаю, как нас – туристов с теплохода – повезли в плавни под Херсоном, и там, в маленькой деревеньке на одном из островов среди плавней русские туристы и украинские местные жители после принятия изрядной дозы самодельной горилки пели русские и украинские песни, и никто никого не перебивал и не спорил. У меня нет слуха, и я очень редко пою, но там я с огромным удовольствием пел «Распрягайте, хлопцы, кони…» и т. д. И русским, и украинцам тогда в плавнях неясно было лишь одно – как они оказались в разных государствах?

Говоря о фашиствующих самостийниках, которые призывают к депортации русского населения с Украины, нельзя не сказать и об их пособниках в Москве, окопавшихся на Воробьевых горах в здании исторического факультета МГУ. Они по-прежнему пишут монографии и вещают с кафедр об украинском народе и Украине применительно к XV–XIX векам, а иногда даже и к XIII–XIV векам. А ведь мы уже знаем, что таких понятий, как «Украина» и «украинцы», не знали ни Даниил Галицкий, ни Богдан Хмельницкий, ни Ярёма Вишневецкий – воевода русский. Украинцами ни разу не называли себя запорожские казаки.

Представьте на секунду, что профессор Сорбонны написал бы, что в I веке до н. э. итальянская армия под командованием Юлия Цезаря вторглась во Францию и осадила французский город Алезию. Естественно, вся Европа закатилась бы хохотом, а сей профессор оказался бы в лучшем случае безработным, а в худшем – пациентом психбольницы. Неужели нашим мэтрам не ясно, что Пушкин не мог приехать в Ленинград, Февральская революция не могла случиться в Петербурге, а немцы в 1941 г. не могли блокировать Петроград?

Соответственно, территории, входящие ныне в состав Украины, в X–XVI веках назывались Русью, позже – Литовской Русью, а в XVII–XIX веках – Малой Россией. И только с 1917 г. допустимо название Украина. Так что русские и есть самое коренное население Украины.

Лишить языка большинство населения Украины киевские власти сочли недостаточным и решили лишить его и веры.

С началом «перестройки» оживились униаты в Галиции. Важным событием на пути легализации Украинской греко-католической церкви (УГКЦ) стало открытое обращение двух епископов и двадцати трех священников, монахов и верующих УГКЦ 4 сентября 1987 г. к папе римскому Иоанну Павлу II с прошением поспособствовать «всеми возможными способами правовой легализации Украинской католической церкви в СССР» и стать посредником между греко-католиками и советскими властями. Поддержали представителей УГКЦ и украинские диссиденты и правозащитники. Нашлась у униатов и «пятая колонна» в Москве, которую возглавили народные депутаты СССР А. Сахаров и В. Аверьянов.

Любопытно, что Филарет (Денисенко), бывший тогда митрополитом Киевским и Галицким, заявил в «Правде Украины» (от 23 мая 1989 г.) следующее: «А что же будет, если, не дай Бог, легализуется Украинская католическая церковь? Новые мессии разведут такую ненависть, что мы все будем не рады».

Во второй половине 1989 г. на Западной Украине прошли хорошо скоординированные массовые акции в поддержку греко-католиков, приуроченные к запланированной встрече М.С. Горбачева с папой римским в Италии. Действия и требования униатов становились все радикальнее. Греко-католики перешли от прошений и петиций к требованиям полной легализации УГКЦ. Особенно масштабной была манифестация греко-католических верующих во Львове с требованием легализации УГКЦ, в которой, по данным самих униатов, приняли участие 100 тысяч человек.

В ходе осенней кампании в поддержку УГКЦ начался процесс захвата не только бывших культовых зданий, но и действующих храмов Русской православной церкви (РПЦ). 29 октября греко-католики заняли Преображенский собор во Львове, 20 декабря подобная попытка была сделана в Ивано-Франковске.

21 ноября Совет по делам религии при Совмине УССР постановил разрешить регистрацию греко-католических общин, а 28 ноября опубликовал Постановление, по которому разрешалась регистрация общин УГКЦ, что, по его мнению, могло способствовать «выводу массы верующих из-под влияния экстремистов». Такой же формулой – «регистрация вместо легализации» – завершились переговоры папы римского с Горбачевым.

23 января 1990 г. в Преображенском соборе Львова прошел Церковный собор УГКЦ с участием шести епископов и 150 священников, который провозгласил «легализацию Украинской греко-католической церкви на Украине». Вел его архиепископ В. Стернюк. Собор признал неканоническим Львовский собор 1946 г., его решения недействительными и обратился к органам государственной власти с требованием реабилитировать репрессированных греко-католических священников, вернуть церкви, которыми она владела до войны, признать церковную организацию УГКЦ.