-- Из-за чего поругались-то? - поинтересовалась бабуля.
-- Да из-за ерунды. Миленка просила ей к празднику купить новую душегрейку из лисьего меха и дриадские сапожки. Ну а из-за указа неизвестно, будут ли лишние деньги, тетка Анисия ей сказала, что либо одно, либо другое подарят. Та в слезы, мол, родной дочери все на блюдечке, а ей, сиротинке, ничего не дают. Слово за слово, и поругались. Девчонка схватила корзинку и ушла, заявив, что, если вопрос стоит так, то именно она и принесет полевые цветы. Теперь уже темно, а она до сих пор не вернулась. Староста всех мужчин собирает, будем эту дуру искать.
Не говоря ни слова, брат сразу же собрался. Пока он одевался, бабушка успела завернуть в чистую тряпицу несколько пирожков, которые утром принесла мама из своей пекарни.
-- Ты-то куда собралась? - нахмурился братец, видя мои метания по дому.
-- Я с вами! - кинулась я следом, сунув в сумку пару коробочек с мазью и гусиным жиром.
-- Еще чего!
Но переупрямить было нелегко. Я все равно увязалась за парнями.
Около дома дядюшки Власа собралось уже много народу, в основном мужчины. Горели факелы, лаяли собаки, которых на всякий случай взяли с собой. Брат сразу же присоединился к остальным, здороваясь и расспрашивая новости. Кот еще раньше куда-то незаметно исчез.
Оставшись одна, я сначала немного растерялась, но затем, оглядевшись, заметила жену старосты. Забела одной рукой поддерживала рыдающую Анисию, а другой призывно мне махала. Я поспешила к женщинам.
-- Ш-ш-ш, все будет хорошо! - подходя ближе, услышала я.
-- А вдруг она заблудилась и замерзла? - всхлипывала бедная женщина.
-- Сама говорила, что она тепло оделась, - утешала Забела. - А если немного обморозится, Веренка ее быстро на ноги поставит.
-- А вдруг волки? - не успокаивалась та.
-- Помоги, Единый, бедным животным, - шепнула жена старосты, затем, погладив ее по плечу, вслух сказала. - Не выдумывай всякие ужасы. Ты верь, что ничего плохого с ней не случиться.
Видя, что женщина никак не успокаивается, я заскочила в дом. Взяв с полки чашку, достала из сумки пару пузырьков и, вытащив зубами пробки, накапала сначала настойку валерьяны, а затем, подумав, и пустырника. Разбавив водой, я поспешила обратно.
Забела силой заставила Анисию выпить лекарство и повела домой.
Проводив взглядом обеих, я, наконец, обратила внимание, что двор уже пуст. Пока я отвлеклась, мужчины уже успели уйти. Пришлось догонять.
На кромке леса мужчины растянулись в цепочку и начали прочесывать лес. Я сначала пошла за ними, но быстро устала пробираться по сугробам и остановилась. Я внимательно осмотрелась вокруг, снег доставал почти до груди. Сапожки грозили увязнуть и остаться там на века, ибо выкопать их, тем более в темноте, было не реально.
Я задумалась. Вряд ли Милена полезла по таким глубоким сугробам, по крайней мере, еще толком не зайдя в лес. Правда, чуть в стороне есть тропиночка, по которой жителям удобнее с санками идти за хворостом.
Я повернула назад и через полчаса выбралась обратно на дорогу. Пройдя по ней еще около мили, я свернула на знакомую тропинку. Снег вокруг был изрядно утоптан, видимо не одна я подумал о тропинке. Идти здесь было значительно легче, так как по этой дорожке, и так каждый день не один человек проходит, а сейчас народу прошло гораздо больше.
Пока я пробиралась в лес, неожиданно вспомнила, как ранней весной, мы с девушками ходили собирать первые цветы к Празднику Весны. Есть такая полянка, на которой раньше других распускаются лесные цветы. Об этой полянке известно всем девушкам в округе. Возможно, именно туда и пошла Милена.
Я решительно свернула с протоптанной тропинки и, местами проваливаясь, побрела в ту сторону.
Постепенно деревья стали редеть, полная луна светила ярко, и мне показалось, что под тонким слоем выпавшего снега угадываются следы. Стараясь держаться слабозаметной в лунном свете цепочки следов, я углубилась дальше в чащу.
Чем дальше я заходила, тем страшнее становилось. Мороз становился все крепче, вековые ели скрипели и потрескивались под ветром. Иногда с шумом пролетали словно тени ночные птицы. Однажды я оцепенела от страха, когда чуть в стороне от моего пути рухнула крупная ветвь.
Это же надо, какую я глупость совершила! Уйти в лес одной, никому не сказав ни слова о том, куда направляюсь. А если бабушка узнает, что теперь и я пропала, что с ней будет? И Алесс меня просто убьет!
Внезапно вдалеке раздался волчий вой. Вот тут стало окончательно страшно. Вспомнилось, что именно зимой голодные волки сбиваются в стаи и нападают на оленьи или лосиные стада, а иной раз и на человека.
Я закусила губу, чтобы не расплакаться и вдруг услышала довольно близко человеческий плач. Не думая, что это может быть какая-нибудь нежить, заманивающая в ловушку, я устремилась на звук.
-- Не ешь меня, я невкусная! - услышала я, буквально вываливаясь на полянку. Впереди, освещенная светом, виднелась человеческая фигура.
Я сначала огляделась, пытаясь понять, к кому обращаются, но потом сообразила, что, по-видимому, ко мне.
-- Милена, это ты? - позвала я.
-- Веренка? - с ноткой надежды отозвалась она, замерев на месте. Хотя до этого пыталась отползти как можно дальше. - Ты?
-- Какого... - сначала набросилась на девушку я, но потом совесть прозрачно намекнула, что я поступила не лучше. Поэтому слегка сбавила тон. - Зачем ты одна в лес ушла? Тетка Анисия с ума сходит от беспокойства.
Девушка, не реагируя на слова, рыдала, уткнувшись в мое плечо.
-- Вставай, пошли домой, - я попыталась поднять ее на ноги, но она кулем падала обратно в сугроб.
-- Не могу, я ног не чувствую, - прошептала она. - У меня сапоги в снегу увязли. Я не смога их выкопать.
Вот влипли! Наверняка она ноги отморозила. Что делать? Разумнее всего вернуться и позвать помощь.
-- Давно? - спросила я, опустившись рядом с ней.
-- Еще днем. Когда стало темнеть, я уже подумала, что теперь меня найдут только весной. Мертвую! - она снова залилась слезами, затем неожиданно вцепилась мне в рукав. - Ты же меня не бросишь? - И с такой надеждой посмотрела мне в глаза, что я поняла, что не смогу больше ее оставить одну.
Бормоча слова утешения, я взяла ее ступню и стала яростно растирать, стараясь вернуть чувствительность. Через некоторое время сделала перерыв, передохнула и занялась второй ступней. Временами я заставляла Милену сжимать и разжимать пальцы ног, но они не слушались. Нужно было срочно возвращаться домой, иначе не без серьезных последствий данная выходка явно не обойдется. Вот только говорить об этом вслух я не стала.
Сняв с шеи шарф, я обмотала девушке одну ногу, ее шарфом обмотала вторую. С четвертой попытки мне удалось поднять ее на ноги, и почти волоча ее на себе, мы побрели по следам в обратный путь.
Снова раздался волчий вой, но теперь значительно ближе. Милена взвизгнула и осела мне под ноги. Шепотом выругавшись, я попыталась было снова ее поднять, но не смогла. И как назло нет ни ножа, ни топора, чтобы отбиться!
Раздался треск ломаемых кустов. Я застыла над плачущей девушкой, готовая треснуть нападающую животину своей сумкой. А ведь с перепугу даже в голову не пришло, что с в ней лежат некоторые препараты, которые бы помогли более действенно.
-- Надо же, - раздался знакомый насмешливый голос. - Искали одну идиотку, а тут их две!
-- Вульф?
Из темноты на поляну вышел оборотень и направился к нам. Он был одет в подпоясанный на талии полушубок мехом наружу. На шерсти одежды и волосах самого парня серебрился снег. В этот момент он мне показался самым красивым и долгожданным человеком на земле.
От раздавшегося рядом воя я испуганно вздрогнула и обернулась. Оказалось, что Милена перепугалась на столько, что теперь ее плачь постепенно стал переходить в вой. Подхватив его, почти сразу откликнулись волки.
-- Милена, - потрясла я девушку за плечо, - Милена, перестань плакать. Все хорошо, нас нашли. Сейчас мы все вместе пойдем домой. Ты меня слышишь?
