Все эти хлопоты и переезд в Дубовицы, в дом тетушки Миранты заняли изрядное количество времени, и теперь его катастрофически не хватало. Подсчитав, сколько дней нужно, чтобы добраться до учебного заведения, выходило, что отправляться в дорогу необходимо сегодня, в крайнем случае, завтра.

Вот я и металась по комнате, стараясь ничего не забыть. Несколько смен белья, запасные кожаные туфли на низком каблуке, пару юбок, блузок. Непонятно почему бабуля заставила взять с собой штук пять разноцветных платков, утверждая, что при умелом обращении из них можно сотворить чуть ли не полгардероба. И теперь, сидя в кресле качалке, требовала положить еще то одну вещь, то другую. Причем спорить с ней было бесполезно, легче сразу подчиниться.

Единственное, о чем бабуля не знала, так это то, что на дне большой сумки лежала стопка листов, тех самых, которые я скопировала из проклятой книги. Я нашла их там, где и спрятал их отец. Про них и про вторую записку я никому не сказала ни словечка. Папе я верила. Каким бы пройдохой не был, он не смог бы выжить, если бы не научился верить интуиции и здравому смыслу.

После того, как он исчез, прихватив магический фолиант, мне пришлось нелегко. Уважаемые магистры почему-то решили, что я была с ним заодно, и устроили настоящий допрос. Доказать невиновность было невозможно, поскольку никакие возражения не принимались. Несколько раз я срывалась в истерику. Возможно, они воспользовались бы и физическими мерами, даже братец был не против, но, по счастью, за меня вступился оборотень. Они даже поссорились.

Поняв, что ничего не добьются, меня, наконец, оставили в покое, пригрозив на прощание неприятностями. Господин Лутий забрал назад учебники, которые прислал ранее, и предупредил, что теперь на экзаменах придется рассчитывать только на себя. Честно говоря, не ожидала такой мелочности.

На следующий день после отъезда магов, уехал и Алесс со своим другом. Уехали молча, не сказав ни слова. Тем не менее это им не помешало битком набить переметные сумки. Выслушать меня они отказались, предпочитая остаться обиженными. Позже меня успокаивала бабушка, отпаивая настойкой валерианы.

Вспомнив расставание с братом, я почувствовала подступающие слезы. Незаметно шмыгнув пару раз носом, я постаралась взять себя в руки. Чтобы не расплакаться, еще быстрее стала собирать вещи.

Запихав напоследок мешочек с монетами, с трудом закрыла сумку. Что ж, на первое время хватит, а затем придется искать работу. Хорошо, что на всякий случай положила и изрядный запас лекарственных трав.

Приподняв сумку, убедилась, что она хоть и тяжелая, но утащить ее можно. Затем обернулась к бабушке.

-- Ну что ж, внученька, присядем на дорожку, - вздохнула она и указала на сумку.

Я присела на краешек лавки, и мы немножко помолчали. Решив, что пора в дорогу, я встала, подошла к ней и поцеловала в щеку.

-- До свидания.

-- Храни тебя Единый, - она прошлась сухими губами по щеке и смахнула рукой слезинку. - Пиши, не забывай меня, старую.

-- Обещаю.