Я ответила таким же ничего не понимающим видом. Какой эльфийский язык? Я же точно знаю, что там внутри не учебник, а искомый фолиант.

-- Как самоучитель? - удивилась Кассильда. Ее глаза потемнели от злости, она рванулась ко мне, но магистр Рошар не дал ей такой возможности, дернув за веревки, которыми она была связана. - Дрянь! Обманщица! Ты за это заплатишь.

-- Молодец, девочка, - похвалил меня магистр Торрик. - Умница, додумалась подменить книгу.

Я не стала их разубеждать, просто стола и пыталась сообразить, что произошло. Ничего утешительного не получалось. Если я не ошибаюсь, то это опять постарался папочка. И когда только успел? Он же постоянно находился в моем поле зрения. Или все-таки не постоянно? Нет, нет. Я же видела, как он заворачивал ее в полотенце и сразу же отдал мне. А может ее подменил Кот, пока водил по сугробам?

Пока я в памяти восстанавливала в памяти последние события, почти выпала из реальности. Краем уха слышала, как меня хвалили, отмечала, как дружески хлопали по плечам, но все как-то проходило мимо меня.

-- Рошар, забирай этих двух и отправляй их в столицу, - скомандовал некромант. - А мы проводим эту замечательную девушку и ее родственницу, заберем книгу и позже присоединимся к тебе. Думаю, Ковенту будет интересно узнать о событиях из первых уст.

Боевик заставил подняться обеих связанных женщин и, достав из-за пазухи амулет, активировал портал. Когда они исчезли, некромант подошел к бабушке и, взяв под руку, повел ее из домика. Мне лишь осталось последовать за ними, сопровождаемая братом. Было ощущение, что Алесс меня буквально конвоирует.

За все время сражения сельчане благоразумно прятались, не желая стать случайной жертвой разбушевавшихся колдунов. Теперь, когда боевые действия кончились, они вышли из укрытий и готовы были помочь нам добраться до дома. Запряженные витековым мерином сани уже стояли у порога.

Удобно усадив бабушку на покрытое одеялом сидение, господин Лутий сел рядом с ней, жестом указав мне место напротив себя. Когда братец устроился рядом, мои смутные подозрения начали подтверждаться. Я окончательно упала духом, когда на козлах разглядела Вульфа. На глаза навернулись слезы. Мне и в голову не могло придти, что родной брат и человек, точнее, оборотень, которого я считала другом, могут стать моими конвоирами.

Следом за нами верхом последовали оставшиеся колдуны, за ними потянулись остальные, поняв, что здесь продолжения больше не будет.

Когда сани тронулись, я обернулась и посмотрела назад. Мне показалось, что домик грустно смотрел нам вслед разбитыми окнами и жаловался скрипом распахнутой двери.

Примерно через полчаса мы уже подъезжали. Дом неожиданно встретил нас темными окнами. Дверь была заперта, печь стояла холодная, да и в доме было весьма прохладно.

-- Пап, ты дома? - заходя, спросила я.

А в ответ - тишина.

Я зажгла свечу и огляделась. В доме никого не было. На столе что-то белело. Я подошла и увидела записку.

"Вереночка, прости своего старика, что вынужден тебя оставить в такой сложной ситуации. Ты наверняка уже знаешь, что я подменил фолиант на учебник, но у меня не было другого выхода. Когда-нибудь ты все узнаешь и, надеюсь, найдешь в себе силы простить. Папа".

Я в полной растерянности смотрела на листок в своих руках и никак не могла поверить в реальность происходящего. Внутри зрела обида, что меня предал самый близкий и родной человек.

Я не заметила, что шедший за мной брат, заглядывая через плечо, тоже прочитал записку. Он бережно вытащил ее из рук и протянул господину Лутию.

-- Верена, Верена, - словно сквозь вату услышала я голос Алесса. - Ты меня слышишь? Книга у отца?

Я кивнула.

Все, что произошло дальше, запомнилось лишь частями. Как со стороны я наблюдала за разгоревшимся скандалом. Некромант требовал что-то ему немедленно рассказать, брат тоже о чем-то допытывался, тряся меня за плечи. Бабушка просила оставить "бедную деточку" в покое. Через какое-то время нас, наконец, оставили одних. Я села у бабушкиных ног прямо на пол и спрятала лицо у нее на коленях.

-- Ох, Вегис, Вегис, - тихо сказала бабушка, гладя меня по волосам. - И во что ты опять ввязался. Ну, тихо, внученька, тихо. Все образуется, вот увидишь.

-- Бабушка, ну почему он со мной так? - всхлипывая, спросила я. - И с тобой. Ведь ты могла пострадать.

-- Но ведь ничего не случилось. Я дома, ты тоже. Обе живы-здоровы.

-- А если бы...

-- "Если" уже не считается.

-- Я же ему верила, каждому слову верила, - не могла я успокоиться.

-- Вот и продолжай верить. Я верю, и ты верь. Это самое сложное в жизни - по-настоящему верить. Без веры нет и любви, так, одна болтовня. Пусть твоя вера станет якорем.

Бабушкины слова подействовали успокаивающе. Пару раз шмыгнув носом, я вытерла ладонью слезы и встала.

-- Ну, вот и молодец, - одобрила бабулечка. - А теперь растопи-ка печку, а то как-то забко в доме, да поставь чайку.

Пока я занималась хозяйством, жизнь перестала казаться такой мрачной. Все-таки правы те, кто утверждает, что от любых печалей нет ничего лучше, чем работа. Пока что-то делаешь руками все тяжелые мысли уходят и мир становится ярче и добрей.

Теплый дом, мятный чай, пара маминых пирожков окончательно меня примерила с окружающим миром. Поговорив еще немного о том, о сем, мы решили ложиться спать. Уложив бабушку, я ушла к себе.

Раздевшись, я откинула одеяло, поправила подушку и тут увидела кончик бумажки, торчащий из-под подушки. Это была вторая записка от отца.

"Верена, не верь магам! Про копии, что ты сделала, никому не говори. Я их спрятал в подполе, за бочкой с квашеной капустой. Постарайся поступить в Академию, там хорошая библиотека. Постарайся перевести копии, только так ты сможешь помочь Иллине и другим обитателям замка, иначе первым пострадает наше село. Воздействие распространяется, словно следы от камня, брошенного в лужу. Брату и его другу ничего не говори, они свято чтут честь и долг и не верят в предательство тех, кто обязан служить на благо народа. Кот уходит со мной. Старайся вести себя как обычно и не вызывать подозрений, все очень серьезно. Когда смогу, свяжусь и дам дальнейшие указания. Береги себя. Не верь магам! Папа".

Эпилог.

-- Не забудь положить ту голубую блузку, что купила на весенней ярмарке, - велела бабушка. - И синюю юбку не забудь. Чтобы не помялась, сверни их валиком.

Я собирала вещи для поездки в столицу. До вступительных экзаменов в Академию оставалось примерно недели три. Этого времени едва хватало на дорогу, но раньше выехать я не могла. Сначала следовало пополнить свои запасы лекарственных трав, тем более, что за зиму многие были уже потрачены. Затем бабушка категорически отказалась оставаться на попечение матушки и отчима и потребовала перевезти ее к своей подруге тетушке Миранте. А поскольку любимой родственнице был категорически запрещено не только проживание, но даже краткое пребывание в Дубовицах, то переправка доставила немало хлопот.

Для начала мне пришлось стребовать с нее обещание ни во что не вмешиваться, власти не критиковать и вообще, вести себя ниже травы, тише воды. Бабуля долго сопротивлялась, но после того, как я пригрозила сдать матушке, кто подсыпал в сахар изрядную порцию соли в последнюю партию пирожных, вынуждена была поклясться, что будет паинькой. Затем последовали сборы. Вот тут бабушка отвела душеньку, капризничая по поводу и без. Сколько сил стоило собрать все вещи старушки!

Затем пришлось менять ее внешность. Вот тут пришлось припомнить все издевательства Иллины над моей внешностью, когда она наряжала меня для поездки в замок наших владетелей. В последнее время я часто думала о ней. Странно, но все неприятности, что доставляла мне сестрица, почти стерлись с памяти, оставляя в основном счастливые или смешные воспоминания. На глаза наворачивались слезы, и я в очередной раз давала слово, что не успокоюсь, пока не выручу Иллину.