– Ну что? Будем вскрывать?
– Подожди, нужно позвать понятых.
– Они пьют чай, давай не будем их беспокоить.
– Кто это пьёт чай? Кого не будем беспокоить? – в гостиную вошли Александр Михайлович с женой. Она, закрывая рот рукой и кашляя, спросила:
– Что тут произошло? Почему такая пыль?
– Пыльно, мама, потому, что мы стоим на пороге величайшего открытия.
– Какого ещё открытия? Почему вы не пришли на чай?
– Мы не не пришли, мы немного опоздали и сейчас спустимся, но сначала… – Лиана посмотрела на Феликса. Часы медленно пели в своём направлении. Феликс демонстративно постучал по стене.
– Да, мы не ошиблись, когда решили переехать в этот дом.
– Ты прав, дом кишит загадками, и если не мы, то кто же тогда их разгадает?
– Здесь нужно что-нибудь тяжёлое, да и что-нибудь острое не помешает.
– Тайник? Как ты догадался?
– Элементарно, Холмс. Я ещё не раз вас удивлю. Принесите мне какие-нибудь инструменты.
– Да, я уж точно не разочаруюсь, – сказал Александр Михайлович после некоторого раздумья. – А где же лежат инструменты?
– Инструменты? Лиза!
Через пару минут в комнату вошла Лиза.
– Ты не знаешь, где лежат инструменты?
– Инструменты в кладовой, рядом с кухней. Ключи я сейчас принесу.
– Будь добра, покажи Александру Михайловичу, где они лежат.
Когда они удалились, Феликс начал простукивать всю стену. Он так увлёкся этим занятием, что, казалось, не слышит ничего, кроме этих звуков. Он уже представлял, как продаст «с молотка» какую-нибудь дорогую вещицу, найденную тут, в этом доме с привидениями. Нет, привидения его не пугали, скорее наоборот, но он боялся за свою невесту, она могла не выдержать этого испытания, уйти, бросив его одного на камни собственного самолюбия. Оставить его, Легранского, с этим вечно загадочным домом, дарящим ему то минуты блаженства, то непроглядную мглу, ничего не предвещающую впереди. Он далеко ушёл в себя и, видимо, надолго. Дамы ждали. Спустя минут сорок, в течение которых никто не проронил ни слова, Феликс оглянулся и сказал:
– Я что-то слышал.
– Лично я ничего не слышала, – сказала Виолетта Михайловна.
– Я тоже.
Феликс насторожился и выскочил из комнаты как ужаленный.
– Что-то случилось, – заключила Лиана.
Он не ошибся. В кладовке не было света, поэтому Александру Михайловичу пришлось взять фонарь, но когда они с Лизой спустились, фонарь погас. Александр Михайлович оступился и упал с лестницы, пролетев кубарем весь лестничный пролёт, он больно ударился головой. Поднялась такая пыль, что невозможно было дышать. Страшно ругаясь, он стал шарить в темноте в поисках фонаря, но тщетно, попытки не увенчались успехом. Лиза не могла оставить его в такой ситуации. Она спустилась к нему, и дверь в кладовку неожиданно захлопнулась. Александр Михайлович лежал без сознания. Лиза наощупь спустилась и стала ощупывать его тело. Пульс еле-еле, но присутствовал.
– Как же теперь выбираться?
За дверью послышались шаги.
– Лиза! Александр Михайлович! Где вы? – крикнул Феликс.
– Мы тут! Мы здесь! – ответила Лиза.
– Я сейчас, я уже иду…
К счастью, ключи оказались в двери. Он повернул ключ, дверь тяжело, но поддалась. В кладовке по-прежнему было темно.
– Как вы там? Живы? – крикнул Феликс.
– Я в порядке, а Александру Михайловичу нужна помощь.
Феликс вспомнил, что в телефоне у него есть фонарик, и посветил вниз. То, что он увидел, превзошло его воображение. Лиза была сверху донизу перемазана в пыли, рядом лежал Александр Михайлович и тихо охал. Он пытался подняться, искал руками, на что бы опереться, но, не найдя точку опоры, рухнул навзничь. Рядом валялись инструменты.
– Как? Как вас угораздило?
– Милок, мне уже шестьдесят лет. Я уже немолодой, да и эти проклятые ступеньки…
– Сильно ушибся-то? – Лиза помогала ему встать, но тщетно.
Феликс осторожно спускался по повету, но одна из половиц вдруг прогнулась, он оступился и чуть не полетел вниз, вслед за Александром Михайловичем. Он осторожно ступал, держась за перила. Его стала пробирать дрожь. Что, если дверь снова захлопнется? И сжал в руке ключи. Да, повет вряд ли ремонтировали. Феликс нагнулся, чтобы протянуть руку пострадавшему. От полученных травм тесть едва мог держаться на ногах. Пришлось взвалить его на спину.
– Сейчас, сейчас, я сделаю перевязку и приложу лёд, – хлопотала Лиза.
– А что скажет Виолетта Михайловна?
– Я ей всё объясню, – сказал Александр Михайлович.
Они поднялись по злополучной лестнице наверх. Феликс шёл впереди, сзади шла Лиза, а между ними на заплетающихся ногах шёл Александр Михайлович. Так и есть, дверь захлопнулась. Легранский начал теребить в руках ключи. Нет, не этот, но наконец ключ был найден. За дверью уже стояли Виолетта Михайловна с Лианой.
– Что тут произошло?
– Папа? – удивлённо спросила дочь. – Ты не ушибся?
Он тихо простонал в ответ.
– Нет, дорогая, тебе показалось, наверное, – раздражённо ответил он.
– Прости меня, пожалуйста. Сейчас мы с мамой поколдуем, и всё пройдёт.
Отец шёл, хромая на одну ногу. Дочь, любя и нежно, поддерживала его под руку.
– Будь ты проклята, эта старая развалюха! – заорал Александр Михайлович.
Его привели в спальню и уложили в постель. Он по-прежнему стонал и охал. Все собрались около кровати. Лиза принесла лёд и перевязку.
– Тебе уже лучше, дорогой? – жена осторожно поцеловала его в лоб. Он стонал, и эхо разносило его проклятья по коридорам и комнатам. Ему было нестерпимо больно.
– В кладовке стоял старый стол, и я, не удержавшись, рухнул головой прямо на ножку дубового стола. Он содрогнулся, и на меня посыпался разный хлам. Рядом стояли лопаты. Я задел их ногой. Они тоже посыпались на меня. С верхней полки упал графин, и расколовшиеся черепки оцарапали мне руку.
Из раны сочилась кровь, но боль стала медленно проходить. Ему стало лучше, и он повеселел, а вместе с ним и все остальные. Виолетта Михайловна сидела у кровати больного и держала лёд. Про клад в стене все забыли.
– У меня всё плывёт перед глазами, – стонал пострадавший. – Голова не моя…
– Сейчас, сейчас полегчает.
В этот момент часы пробили семь.
– Мы забыли про тайник!
– Тайник!
Они посовещались, и было решено отложить на завтра, но Феликс решил всё сделать по-своему. На всякий случай он решил ещё раз всё проверить. Настоящий детектив ничего не должен упустить из вида. Он отодвинул со лба перепутанные волосы и отправился осмотреть дом. Загадка может скрываться где угодно. Старые часы? Кому придёт в голову искать что-то за старыми часами? Но если таковые и найдутся, то распутают это странное и коварное дело. Ничто ещё не ускользало от моего взора, хотя даже я не застрахован от ошибки. Внимательность может принести неплохие дивиденды. Феликс размышлял и медленно поднимался наверх, рассматривая картины, висящие вдоль лестницы. Раньше здесь, наверное, жили короли, играли в покер, занимались любовью… А мы… немного похожи на них. Видимо, здесь в стародавние времена жил владелец этого каменного сооружения граф де Труаль со своей возлюбленной Розалиндой. Они любили друг друга, оставив нам память о себе и своей любви.
Он прикоснулся к позолоченной раме одного из портретов и подумал, что неплохо бы обыскать здесь каждый камешек, но решил сначала вернуться в гостиную. Нет, я должен это сделать сегодня. В кладовой он взял кирку и ещё несколько старых инструментов, которые сейчас уже утратили название. По всему дому по-прежнему разносились гулкие стоны, эхо доносило обрывки фраз, похожие на предсмертные крики умирающего. Феликс стоял перед камином в гостиной и держал в руках кирку. Он никак не мог решиться. В голове звучало это страшное слово «проклятье». Как, вы ничего не знаете о проклятье? Кто потревожит дух усопшего, того ждёт страшная кара. Он вспомнил того человека близ кладбища. Он поплевал три раза через левое плечо и стал срывать старые пожелтевшие обои. Под обоями действительно был тайник. Он взял молоток, похожий на старинную кувалду, и изо всех сил ударил ей по стене. В доме гулко пронеслось эхо. Старательно заделанное отверстие в стене начало поддаваться. Легранский сунул руку и вытащил пачку писем, а за письмами стояла разбитая ваза. Он вытащил её и медленно выдохнул. В разбитой вазе было порванное колье, тоже в крови. По комнате сразу распространился запах какой-то серы. У него закружилась голова, и он хлопнулся на тахту так, словно его сморила усталость. Он взял в руки вазу, а связанные старой бечёвкой письма положил рядом.