Таким образом, «Южный Крест» находился в этот момент на

40 с лишним миль южнее крайнего пункта, достигнутого сэром

Джемсом Кларком Россом в 1842 году.

18 февраля в 1 час дня «Южный Крест» отчалил от Барьера.

Надо сказать, что вести судно на север через молодой лед

оказалось не так уж легко.

Лед был толщиной в три дюйма. Поскольку вода в бухте в

момент замерзания оставалась совершенно спокойной, лед был

очень крепким. Чтобы обеспечить судну возможность плыть, нам

приходилось сначала пробивать проход во льду. Двигались

крайне медленно. Лишь через несколько часов прошли мы мимо двух

больших зеленоватых мысов, ограничивающих вход в бухту,

и, к нашему большому облегчению, оказались в зоне более

тонкого льда.

Курс держали на остров Франклина, где рассчитывали

измерить угол наклонения магнитной стрелки—то, чего мы не

смогли сделать из-за плохой погоды на пути к югу.

Едва мы немного отплыли от Барьера, как обрушился

жестокий шторм с юго-запада. Свернули все паруса «Южного Креста»,

кроме двух. И все же, несмотря на прекрасные качества судна,

нас окатывало водой с носа и с кормы. Все вновь покрыло льдом.

Ночи были уже темными. И когда мы плыли теперь в

открытом бурном море между огромными айсбергами и осенняя буря

завывала в снастях, мы с сожалением вспоминали о спокойной

гавани за Барьером.

После трудного пятидневного плавания мы достигли острова

Франклина, однако условия погоды не позволили нам

высадиться с инструментами.

С западной стороны острова, примерно в двух милях от берега,

мы стали на якорь, спустили вельбот на воду. Волны были так

высоки и прибрежное течение так сильно, что я посчитал

нецелесообразной повторную высадку на остров. К тому же барометр

упал, и состояние атмосферы ничего хорошего не предвещало.

Нельзя было больше задерживаться ни минуты у острова

Франклина.

Снова обрушился на нас ужасный шторм с юго-востока. Он

напомнил нам о том, что мы приближаемся к эллипсу бурь у мыса

Адэр, где на протяжении всего года безраздельно господствует

безжалостный юго-восточный шторм.

При нашем следовании к югу судно неоднократно обрастало

толстой ледяной корой. Однако «Южный Крест» никогда не

приобретал большего сходства с пересахаренными южными

плодами, чем на отрезке пути от острова Франклина к северу. Лед

был повсюду—на такелаже, на палубе, в каютах, на

инструментах, на продуктах, в глазах, во рту, в волосах,—повсюду лежал

соленый лед. А тем временем «Южный Крест» зарывался носом

в огромные волны, рушившиеся на нас своими белыми гребнями.

Часы в «вороньем гнезде» и на капитанском мостике меньше

всего можно было назвать приятными. Эти дни были тяжелым

испытанием для наших нервов. Нам придавало силы лишь

сознание, что мы скоро окажемся в более мягких северных

районах.

3 марта пересекли Южный полярный круг. Здесь мы

повстречали сильные северо-западные штормы, которые безжалостно

гнали судно на юг.

Нашим бедным псам приходилось очень туго. Эмигранты из

южнополярного континента, которых мы с собой везли,—два

больших императорских пингвина и несколько малых пингвинов,

не страдая от холода и сырости, много натерпелись от качки.

Мы оплакЬвали безвременно погибших малых пингвинов,

которых смыло волной за борт. Императорские пингвины

прилагали все усилия, чтобы удержаться на палубе.

Каждого из них мы накрыли бочкой, крепко привязав

изнутри. Тут они находились в относительной безопасности, хотя,

бедняги, и были явно недовольны. Мы все же успешно уговорили

их отведать наших анчоусов. К сожалению, закуска была скоро

извергнута обратно. Что тому виной? Быть может, пингвины

страдали морской болезнью? Или же европейские консервы—

диета, не подходящая для южнополярных обитателей?

Не считая того льда, который нас окружал у Барьера, и

пакового льда, дрейфовавшего мимо судна с востока, когда мы

находились в самых высоких широтах, на пути к северу нам

попадались лишь редкие льды.

Тем не менее на траверзе острова Кульман нам пришлось

пробиваться сквозь пояс толстого и прочного пакового льда. Все же

он задержал нас не более чем на полдня. После этого мы плыли

безостановочно в открытом, хотя, правда, и неспокойном море.

Различные виды птиц появлялись в порядке, обратном тому,

в котором они пропадали при нашем движении к югу. Однако

самые разнообразные птицы теперь появлялись значительно

южнее, нежели исчезали в прошлый раз.

26 февраля, находясь на 7ГЗЗ' южной широты и 174° 13'

восточной долготы, на траверзе примерно мыса Адэр, мы увидали

множество капских голубей коричневого цвета, а также

отдельных альбатросов.

2 марта. Погода прекрасная. Чувствуется приближение к

зоне умеренного климата, хотя температура продолжает держаться

на довольно низких цифрах. Ветра почти нет. Пустили в ход

машину и плывем на всех парах к северу.

3 марта. Тихо по-прежнему. Плыли всю ночь без парусов.

Сильная зыбь.

Время от времени попадаем под проливной дождь.

Безоблачное небо—и через минуту густой туман. Жизнь на борту идет

своим чередом; регулярно измеряется, как было и на пути

к югу, температура воды и воздуха.

6 марта. Сильный шторм с западо-северо-запада. Бурное

море. Около полудня одну из собак смыло за борт. Бедняжка

отчаянно боролась с высокими волнами, временами наполовину

высовываясь из воды, чтобы лучше следить глазами за судном.

А мы в это время с бешеной скоростью неслись вперед, ныряя по

волнам.

Некоторое время я наблюдал за ней в бинокль. Она быстро

уменьшалась в размерах и, наконец, исчезла совсем среди белой

пены.

Из-за штормовой погоды и бурного моря мы не могли

спустить на воду вельбот, хотя и тяжело было продолжать свой

путь, в то время как наш преданный друг боролся за свою жизнь,

устремив взгляд на корму «Южного Креста». Вот также иной

тонущий моряк, держась в кильватере корабля, борется с

волнами до последнего вздоха, то обретая, то теряя надежду!

В такую погоду, какая была тогда, спустить лодку почти

невозможно и еще труднее снова поднять ее на борт.

По мере того как мы приближались к обитаемым областям

Земли и нас начинали согревать теплые солнечные лучи,

пробуждалось дремлющее чувство тоски по родине. Подобно тому

как блекнут растения, лишенные света и тем

самым—возможности вырабатывать хлорофилл, так были обесцвечены и наши души

в условиях холода и тьмы. А теперь мы, казалось, ощущали, как

наша кровь снова становится ярко-алой.

Однако в южном полушарии переход от холода к теплу

происходит слишком уж внезапно. Поэтому нас почти охватывал

трепет, когда судно, распустив все паруса, быстро бороздило

огромные волны пятидесятых градусов, направляясь к залитым

солнцем теплым берегам.

Ждать осталось недолго. После вечно белого и бескрасочного

ландшафта скоро наш взор будет радовать пышная

растительность—зеленые деревья и сочные травы.

Разговоры на судне вращались обычно вокруг жизни на

родной земле, вокруг зеленых лугов и буков на берегах Темзы,

либо норвежских сосен и елей, где токует глухарь, а дикая утка

крякает в темной топи под плакучей березой. Нам казалось, мы

слышим, как шумит водопад у нас на родине. Заслонив глаза

рукой, мы напряженно всматривались в даль, а «Южный Крест»

на полном ходу рассекал огромные волны океана, идя навстречу

теплу и солнцу. Наши мысли были в отчизне, за тысячи миль

к северу, где пламя заката сияющим венцом озаряет чудесную