Лапландец использовал первый удобный момент, чтобы

выскочить сбоку на него. Тут началась дикая погоня, точнее не погоня,

а отчаянный бег взапуски по направлению к полынье.

Лед был гладок, как зеркало. Пингвин немедля бросился

плашмя и с быстротой молнии заскользил по блестящему снегу.

Всегда, когда их преследуют, пингвины применяют этот способ

передвижения. Несколько раз нам чуть не удавалось его

поймать, но он ловким движением увертывался от нас, а мы

скользили и падали на гладком льду... Так продолжалось до тех пор,

пока пингвин прежде нас не достиг разводья и не скрылся из

глаз.

Разочарованные, но в то же время заинтересованные, мы

прошли примерно еще три английские мили по дороге к лагерю.

И вдруг недалеко от нас пингвин вынырнул опять из узкой

полыньи. Ему как будто был известен наш маршрут!

Самоуверенно выпрямившись во весь рост, он опять стоял перед

нами.

На этот раз пингвин не ушел от нас. Мы застрелили его

из моего мелкокалиберного ружья. Следы рук, оставшиеся на его

лапах, позволяли не сомневаться, что это та же самая птица.

Вскоре после того, как мы заполучили этот прекрасный

экземпляр, я въехал на своих санях на чрезмерно тонкий лед,

и, прежде чем успел заметить ненадежность льда, сани мои

провалились.

Сани с пятью собаками находились в воде, а я с другими

пятью собаками стоял на краю льда, натягивая и дергая

постромки. При этом я сам сорвался в воду, но выбрался без

посторонней помощи на прочный лед, еще до того, как

лапландец с другими собаками явился мне на подмогу. Объединенными

усилиями мы извлекли сани и собак из воды. В это время над

морем дул такой пронзительный ветер, что подобная холодная

ванна была достаточно опасна.

По прибытии на главную базу выяснилось, что почти весь

снег на полуострове стаял и что запах гуано стал еще более

резким.

С помощью солнечного термометра мы сделали очень

интересные наблюдения.

В то время как от облучения солнцем термометр нагревался

и показывал температуру до 10 градусов тепла, температура

окружающего воздуха оставалась близкой к нулю.

Задачей Берначчи во время этих исследований было

зачернить термометр с помощью туши или копоти от лампы. Это надо

было, понятно, выполнить с крайней осторожностью. Часто

проходило много времени, прежде чем удавалось получить

нужный результат.

Однажды Берначчи изготовил таким образом безупречные

термометр... Термометр был покрыт равномерным тонким слоем

копоти, и Берначчи собирался укрепить его в обсерватории.

Лапландец Муст сопровождал его туда в качестве ассистента.

Когда они достигли обсерватории, Берначчи передал термометр

своему спутнику, чтобы тот подержал его несколько минут, пока

он сам забьет гвоздь. Когда это было сделано, Берначчи взял

из рук лапландца инструмент... Что, однако, произошло?

Смеяться ли ему теперь или плакать? Он готов был разразиться

проклятиями, но комизм положения помешал ему это сделать.

Лапландец использовал время ожидания, чтобы до блеска

оттереть своим рукавом грязный термометр, который с таким трудом

закоптил Берначчи.

Муст гордился своим достижением и жаловался на эту

«жирную копоть», которая на все ложится.

Становилось все теплее и теплее. Разводья во льду, так

долго сковывавшем море, делались все больше и больше. Для

вылавливания из моря образцов флоры и фауны мы могли теперь

пользоваться нашими каяками и маленькими парусиновыми

лодками. С помощью этих крошечных суденышек был выполнен

ряд глубоководных измерений вокруг мыса Адэр.

Обработка собранных материалов отнимала у нас много

времени. Мне приходилось разрабатывать планы новых поездок

и повторного обследования мест, в которых мы побывали зимой,

одновременно наблюдать жизнь животных летом.

Солнце с каждым днем поднималось все выше, а сильное

отражение лучей от снегового покрова еще более усиливало

освещение; фотографировать в силу этого становилось все труднее

и труднее.

Если по утрам мы могли теперь выдерживать экспозицию

в 2—5 секунд, то в полдень часто приходилось ограничиваться

одной сотой секунды.

Как уже упоминалось, воздух от солнца нагревался лишь

немного, в то же время темные предметы поглощали солнечное

тепло и затем отдавали его частично в окружающий воздух.

С помощью увеличительного стекла в полдень мы легко могли

зажечь клочок темной материи или кусочек дерева.

На мысе Адэр у нас был регистратор солнечного сияния—

инструмент, представлявший собой стеклянный шар,

укрепленный подобно обычному глобусу на металлическом полукруге.

С помощью особого приспособления прикреплялась полоска

темной бумаги таким образом, что пучок солнечных лучей,

сконцентрированных стеклянным шаром, выжигал на

бумаге след. Отметчик времени позволял летом точно

регистрировать продолжительность падения солнечных лучей на мыс Адэр.

В это же время мы предприняли измерения горизонтального

и вертикального диаметров солнца и установили, что

горизонтальный поперечник на 2 минуты больше вертикального.

Магнитные наблюдения за Южным полярным кругом всегда

связаны с трудностями; магнитное притяжение, которое подлежит

измерению, здесь меньше и слабее, чем где-либо. Поэтому

внешние помехи действуют на него более заметно. Как уже

упоминалось, все время обнаруживалась явная связь между южным

полярным сиянием и земным магнетизмом. Во время сильного

полярного сияния почти всегда наступали магнитные бури и

нам приходилось приостанавливать магнитологическую работу.

3 декабря мы сделали все нужные приготовления к тому, чтобы

провести наблюдения над предстоящим солнечным затмением.

Необходимой подготовительной работой мы были заняты уже

довольно продолжительный срок: определили по местному

времени начало и конец затмения, смежные углы и степень

закрытия диска. Для будущих исследователей этих районов точное

определение долготы мыса Адэр имело бы большое значение;

это позволило бы им выверять свои хронометры, как только мыс

Адэр окажется в пределах видимости. Однако в своих надеждах

наблюдать солнечное затмение мы были обмануты. Нам не

пришлось ничего увидеть. Густой облачный покров все скрыл.

Все же нам удалось сделать ряд интересных

метеорологических наблюдений. На протяжении двух часов наступившей

темноты термометр, помещавшийся в ящике, упал на 0°,6 Ц.

Термометр, висевший на солнце вне ящика, упал на 6°,6 Ц.

Мы провели в это же время ряд наблюдений над силой

прилива. Они дали следующие результаты:

В предыдущий день самый низкий уровень воды отмечался

в 5 ч. 45 м. пополудни, глубина равнялась в этот момент

51 фут 10 дюймов. Высшая точка прилива имела место в 8 ч. 30 м.

пополудни, глубина составляла в этот момент 55 футов 2 дюйма.

Разница равнялась, таким образом, 3 футам 4 дюймам.

Профессор Д. Г. Дарвин был того мнения, что за Южным

полярным кругом крайне важно провести точные измерения

приливов и отливов, «ибо земля не влияет тут на воду».

Таким образом, солнечное затмение не дало нам ожидаемых

результатов. Позднее на основании наблюдений над планетой

Сатурн, которые проводились 6 ноября 1899 года во время

лунного затмения, мы определили меридиан мыса Адэр—170°9'30"

восточной долготы. Джемс Росс в 1841 году определил, что

меридиан мыса Адэр проходит на 170°45' восточной долготы. Однако