большого ледника.

Во время этой короткой вылазки участники ее обнаружили

растительность на высоте почти трех тысяч футов. Она состояла,

впрочем, исключительно из лишайников. Кроме тех дв>х видов,

которые я нашел в 1895 году, тут было еще несколько других.

Минералогические образцы, добытые экспедицией, оказались

не менее интересными. Были доставлены большие куски кварца,

серый сланец и пористый базальт.

После благополучного возвращения на борт маленькой

сухопутной экспедиции мы вернулись к полуострову близ мыса

Адэр и со всей энергией приступили к сбору и оборудованию

небольших деревянных домиков, доставленных из Норвегии*.

Антарктическая осень далеко продвинулась вперед, штормы

усиливались. В бухту нагоняло все больше и больше льда.

Я опасался, что корабль окажется взаперти. Если, как это

предполагалось, «Южный Крест» должен снова двигаться назад через

паковые льды, пока они еще не сомкнулись, то вполне приспело

время сниматься с мыса Адэр.

Теперь нашей задачей было как можно скорее переправить

на сушу весь остаток снаряжения, необходимый для тех, кто

останется зимовать. Нам пришлось еще много поработать, пока

эта задача была выполнена. Вместе со мною число зимовщиков,

собиравшихся изучать тайны южнополярного континента,

составляло 10 человек. Требовалось немалое количество

продовольственных запасов и всякого рода снаряжения, чтобы

дать возможность такому числу людей благополучно провести

зиму, неизвестно насколько суровую. В конце концов нам

удалось, хоть и не без трудностей, вовремя переправить все на

сушу.

2 марта «Южный Крест» отплыл от мыса Адэр. Собаки и

последние ящики с продовольствием были доставлены на сушу.

Остававшиеся зимовать сердечно попрощались со спутниками

и покинули судно. Вместе со мной оставались зимовать на

узкой прибрежной полосе у подножия мыса Адэр следующие лица:

доктор Клевстад, лейтенант Колбек, Берначчи, Гансон, Ивенс,

Фоугнер, Кольбейн Элефсен и оба лапландца—Савио и

Муст.

В два часа пополудни на высокий шест, воздвигнутый рядом

с домами, мы подняли подаренный герцогом Йоркским

английский флаг. С «Южного Креста», на гафеле которого развевался

норвежский флаг, приветствовали английский флаг криками

«ура» и салютом. Затем судно снялось с якорей. Дым повалил

из трубы, завертелись лопасти винта, и «Южный Крест» сначала

медленно, потом все быстрее и быстрее стал отходить от мыса

Адэр.

* Эти домики, отличающиеся высоким качеством, были изготовлены

на деревообделочной фабрике «Стрёммен» в Норвегии.

Со смешанным чувством смотрели десять человек,

остававшихся на пустынном берегу, вслед удаляющемуся на север

судну.

Увидев, как уплывает «Южный Крест», унося с собой в

северное полушарие наши приветы и пожелания, мы впервые

полностью ощутили свое одиночество на этой полярной земле,

находящейся в 2000 миль южнее Австралии, и невозможность уехать

отсюда при желании.

Какая судьба ждала нас? Что суждено здесь найти в будущем

году «Южному Кресту? Сможем ли мы сохранить свою жизнь

на мысе Адэр? Хватит ли наших человеческих сил, чтобы

справиться с трудными условиями жизни и противостоять грозным

силам природы? Если «Южный Крест» на обратном пути будет

раздавлен льдами, то как долго придется нам ждать своей смерти

здесь, у Южного полюса?

Эти и подобные им мысли неотступно преследовали нас,

когда мы в полном молчании вернулись к своим домикам после

того, как «Южный Крест» скрылся из глаз в темноте. Тяжелый

труд, необходимый для того, чтобы противостоять натиску

антарктической зимы, целиком захватил нас и отогнал все

грустные мысли. Два маленьких деревянных дома, в которых нам

предстояло жить, имели каждый площадь в 15 квадратных футов

и расстояние от пола до потолка в 8 футов.

Когда домики были построены, северный я выбрал под жилье,

а южный под склад для провианта и снаряжения. Оба домика

находились на прямой линии север—юг, на расстоянии 12 футов

друг от друга.

Еще до ухода «Южного Креста» ветер успел показать нам,

какой силы он может здесь достигать, поэтому мы немедля

приняли все меры предосторожности для того, чтобы защитить себя

от тех страшных штормов, которые, по всей вероятности, будут

зимой. Мы захватили с собой на сушу четыре больших якоря,

врыли их в прибрежный грунт и к ним прикрепили стальными

тросами крыши домов, связав таким образом себя как можно

прочнее с твердой землей.

Чтобы ослабить силу юго-восточного ветра, который,

перевалив через гористый мыс высотою в 5000 футов, обрушивался

на нас всей тяжестью, мы соорудили с восточной стороны

домиков наклонный навес. Он защищал сверху донизу оба дома,

а также пространство между ними. Навес поддерживали две

большие деревянные подпорки, захваченные с «Южного Креста».

Пространство между домиками было прикрыто также и с

западной стороны косым навесом и стеной. В стене сделали дверь,

открывавшуюся внутрь, чтобы ею можно было пользоваться

и во время снежной вьюги.

Косой навес не только защищал нас от ветра; он означал

также весьма желательный прирост складской площади для

провианта, угля, саней и лыж. Мы получили возможность, не под-

вергаясь неприятностям непогоды, переходить из одного домика

в другой.

Если бы мы не прикрепили дома так прочно к земле и не

защитили себя наклонным навесом от буйства ветра, то страдали бы

от зимних штормов еще сильнее, чем это было в действительности.

Никто из нас не может забыть первого настоящего урагана,

который зимой обрушился на нас. Домики дрожали и ходили

ходуном, анемометр под навесом вращался с невероятной быстротой.

Каждую минуту мы ждали, что толстые тросы оборвутся, и мы

сами вместе с домиками оторвемся от земли. Первые же пурги

завалили нас горами снега. При этом на западной стороне

образовался десятифутовый вал снега, в то время как восточная,

подветренная сторона дольше оставалась свободной от снега.

Закончив оборудование домиков, мы соорудили из

лапландской палатки магнитную обсерваторию.

Трудность заключалась в том, чтобы вблизи обсерватории

не было ничего металлического—это могло бы отражаться на

показаниях магнитной стрелки. Хоть в отношении своих размеров

и температуры палатка оставляла желать много лучшего, но для

работы Берначчи и Колбека она оказалась в известном смысле

подходящим помещением. К сожалению, скалы обладали

магнетизмом, а южное полярное сияние и сильные штормы вынуждали

часто обоих исследователей приостанавливать работу. Зато

каждую благоприятную возможность наши магнитологи

использовали с такой редкой старательностью и настолько забывая о

времени, что их работа была вознаграждена ценными результатами.

Примерно в 600 футах от домиков были поставлены

термометры, помещенные в ящике. Метеорологические наблюдения

велись так, как если бы их проводила метеостанция первой

категории. Записи делались добросовестно и по возможности

регулярно. Девять месяцев в году показания снимались каждые два

часа с девяти утра до девяти вечера. Но вот наступали три

зимних месяца: июнь, июль, август... а цифры неизменно

регистрировались через каждые два часа и днем и ночью. Мы имели,

кроме того, как уже упомянуто, самозаписывающие инструменты

(барографы и термографы).

Если учесть, что наща единственная комната, коль мы

рискнем так назвать жилой домик, имела площадь в 15 квадратных

футов и высоту в 8 футов, то в общем и целом мы не могли

жаловаться на недостаток комфорта. Самым большим неудобством