От Сары он узнаёт, что Жак Ферран виновен в смерти Флёр де Мари. Он говорит самому себе:

«Нет, этого мало… огнём горит во мне жажда мести!.. какая жажда крови!.. какое спокойное и продуманное бешенство!.. Пока я не знал, что одной из жертв этого чудовища было моё дитя, я говорил себе: смерть этого человека была бы бесплодна… Жизнь без денег, жизнь без удовлетворения его бешеной чувственности будет долгой и двойной пыткой… Но это моя дочь!.. Я убью этого человека!»

И он стремительно мчится, чтобы убить Жака Феррана, но находит его в таком состоянии, которое делает убийство излишним.

«Добрый» Рудольф! Лихорадочный пыл его мстительности, его жажда крови, его спокойное и продуманное бешенство, его лицемерие, казуистически прикрашивающее всякое злонамеренное движение его души, — всё это как раз те дурные страсти, в наказание за которые он другим выкалывает глаза. Только счастливые случайности, деньги и ранг избавляют этого «доброго» от каторги.

«Могущество критики» делает этого Дон Кихота, в виде компенсации за его ничтожество во всех других отношениях, «добрым жильцом», «добрым соседом», «добрым другом», «добрым отцом», «добропорядочным буржуа», «добрым гражданином», «добрым принцем» и как там ещё гласит дальше эта гамма хвалебных песнопений г-на Шелиги. Это больше, чем все результаты, добытые «человечеством во всей его истории». Этого достаточно, чтобы Рудольф мог дважды спасти «мир» от «гибели».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

КРИТИЧЕСКИЙ СТРАШНЫЙ СУД

Критическая критика дважды через Рудольфа спасла мир от гибели, но только для того, чтобы теперь самой провозгласить гибель мира.

И я слышал и видел, как вознёсся над Цюрихом могучий ангел по имени Хирцель и пустился вдаль, прорезывая небесную сферу. И в своих руках он держал раскрытую книжку, как будто выпуск V «Allgemeine Literatur-Zeitung». И поставил он правую ногу на массу, а левую ногу на Шарлоттенбург. И закричал он громким голосом, словно лев зарычал, и слова его поднялись подобно голубю — цирп! цирп! — в сферу пафоса и к громоподобным аспектам критического страшного суда.

«Когда, наконец, всё соединится против критики, — и срок этот, истинно, истинно говорю вам^{55}, уже недалёк, — когда весь разрушающийся мир, — ему было предназначено судьбой бороться со святыми, — сгруппируется вокруг неё для последнего натиска, тогда мужество критики и её значение получат величайшее признание. Исход борьбы не должен нас тревожить. Всё закончится тем, что мы подведём счёты с отдельными группами, — и мы отделим одних от других, подобно тому как пастырь отделяет козлищ от овец, и мы поставим овец одесную, а козлищ ошуюю — и выдадим всеобщее свидетельство о бедности вражескому рыцарству, — это духи дьяволов, они обходят все страны мира и собирают их на борьбу к великому дню господа, всемогущего творца, — и изумлены будут живущие на земле»^[89].

И когда ангел это возглашал, гремели голоса семи громов;

«Dies irae, dies illa

Solvet saeclum in favilla.

Judex ergo cum sedebit,

Quidquid latet, adparebit,

Nil inultum remanebit.

Quid sum, miser, tune dicturus?» etc.

[ «День гнева, этот день разрушит мир,

превратив его в пепел.

Когда воссядет судия,

то откроется всё сокровенное,

 и ничто не останется без возмездия.

Что я скажу тогда, несчастный?» и т. д.

(из католического гимна о страшном суде). Ред.]

Вы услышите гул битв и клики воинств. Всё это должно сперва, произойти. Ибо восстанут лжехристос и лжепророки, гг. Бюше и Ру из Парижа, гг. Фридрих Ромер и Теодор Ромер из

Цюриха, и скажут: се есть Христос! Но тогда явится знамение братьев Бауэров в критике, и исполнится слово Писания о творении Бауэров [Bauernwerk^{56}]:

«Когда волы идут попарно в ряд, Тогда и пахота идёт на лад»^[90].

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

Как мы после узнали, погиб не мир, а критическая «Literatur-Zeitung».

ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧЕГО КЛАССА В АНГЛИИ

ПО СОБСТВЕННЫМ НАБЛЮДЕНИЯМ И ДОСТОВЕРНЫМ ИСТОЧНИКАМ^[91]

Написано Энгельсом в сентябре 1844 — марте 1845 г.

Напечатано в Лейпциге в 1845 г.

Подпись: Фридрих Энгельс

Печатается по тексту немецкого издания 1845 г., сверенному с текстом немецкого издания 1892 г.

Перевод с немецкого

Титульный лист первого издания книги «Положение рабочего класса в Англии»

К РАБОЧЕМУ КЛАССУ ВЕЛИКОБРИТАНИИ^[92]

Рабочие!

Вам я посвящаю труд, в котором я попытался нарисовать перед своими немецкими соотечественниками верную картину вашего положения, ваших страданий и борьбы, ваших чаяний и стремлений. Я достаточно долго жил среди вас, чтобы ознакомиться с вашим положением. Я исследовал его с самым серьёзным вниманием, изучил различные официальные и неофициальные документы, поскольку мне удавалось раздобыть их, но всё это меня не удовлетворило. Я искал большего, чем одно абстрактное знание предмета, я хотел видеть вас в ваших жилищах, наблюдать вашу повседневную жизнь, беседовать с вами о вашем положении и ваших нуждах, быть свидетелем вашей борьбы против социальной и политической власти ваших угнетателей. Так я и сделал. Я оставил общество и званые обеды, портвейн и шампанское буржуазии и посвятил свои часы досуга почти исключительно общению с настоящими рабочими; я рад этому и горжусь этим. Рад потому, что получил таким образом возможность плодотворно провести в изучении действительной жизни немало часов, которые иначе были бы потрачены на салонную болтовню и соблюдение докучливого этикета; горжусь потому, что получил благодаря этому возможность воздать должное угнетённому и оклеветанному классу людей, которые, при всех своих недостатках и всех невыгодах своего положения, всё же вызывают к себе уважение в каждом, кроме разве английского торгаша; горжусь ещё и потому, что это дало мне возможность оградить английский народ от растущего презрения, которое возникло к нему на континенте как неизбежное следствие грубо-своекорыстной политики и всего поведения вашей правящей буржуазии.

Имея в то же время широкую возможность наблюдать вашего противника, буржуазию, я очень скоро убедился в том, что вы правы, вполне правы, если не ожидаете от неё никакой поддержки. Её интересы диаметрально противоположны вашим, хотя она постоянно пытается доказать обратное и уверить вас в самом сердечном сочувствии к вашей судьбе. Её дела опровергают её слова. Я собрал, надеюсь, более чем достаточные доказательства того, что буржуазия — что бы она ни утверждала на словах — в действительности не имеет иной цели, как обогащаться за счёт вашего труда, пока может торговать его продуктом, чтобы затем обречь вас на голодную смерть, как только для неё исчезнет возможность извлекать прибыль из этой скрытой торговли человеком. Что она сделала, чтобы доказать на деле своё торжественно провозглашаемое расположение к вам? Обратила ли она когда-нибудь серьёзное внимание на ваши жалобы? Сделала ли она для вас что-нибудь, кроме оплаты полдюжины комиссий для различных обследований, объёмистые отчёты которых обречены навеки лежать среди груды ненужных бумаг на полках министерства внутренних дел? Попыталась ли она хотя бы составить из этих истлевающих Синих книг одну удобочитаемую книгу, в которой каждый мог бы легко найти сведения о положении громадного большинства «свободнорождённых британцев»? Нет, конечно, она этого не сделала; это всё — вещи, о которых она не любит говорить. Она предоставила иностранцу оповестить цивилизованный мир о том унизительном положении, в котором вам приходится жить.