На двери главного входа магазина был медный почтовый ящик. Так как было тяжело поддерживать контакт без телефона и компьютеров, и почта не очень хороша работала в Зоне, я позволила людям использовать ящик и винтажный шкаф с маленькими полками, для того, чтобы обмениваться сообщениями и вещами. Покупатели — а это было одним из условий: человек должен быть покупателем, могли написать свои имена и вставить в металлические держатели шкафчика. Это их успокаивало — способ общения с людьми, отличный от тех, что были раньше.

Так что следующим утром, когда я «выспалась», если это так можно назвать, я собрала маленькие пакеты, которые в течении ночи положили в ящик, и встретила кучу агентов Сдерживающих, пришедших за провизией. Конечно, Сдерживающие кормили их, но они всегда не прочь купить дополнительный кусок мыла или немного сахара.

Пока они изучали мой товар, я взяла стопку сообщений и начала раскладывать их в шкафчике.

Одно было для меня — записка от Гуннара, на его личной бумаге, привезённой из-за Зоны:

«Эмме проснулась и пытается помочь. Она не видела духов до того, как они напали на нее, и их нападение было размытым, так что тут нам не повезло. Спасибо за прошлый вечер. Люблю тебя».

Я обрадовалась тому, что с ней все хорошо, но была разочарована тем, что мы не смогли подтвердить того, что имеем дело с одними и теми же духами. По крайней мере не таким способом.

День был великолепным. Я открыла настежь окна впереди и сзади магазина, чтобы в нем витал сквозняк, включила диск с «Preservation Hall Jazz Band» в старом плеере. Даже агенты Сдерживающих улыбались, заслышав музыку. Она напоминала всем нам, что в мире было что-то красивое, пусть мы и не видели это каждый день в Зоне.

К сожалению, джаза было недостаточно, чтобы отвлечь меня от Лиама Куинна. Прошлая ночь вымотала меня. Так приблизиться к тому, что я не знала, хочу ли, а потом поняла, что хочу, и вдруг, у меня это отнимают… Я не была уверена, что же происходит в голове у Лиама, и что он там не может себе «позволить» по отношению ко мне. Но у меня были некоторые подозрения. Я была Восприимчивой — потенциальным духом. Я стану им, если не научусь контролировать магию правильно. Если я не буду бдительна, то стану монстром, убившим его сестру, на которых он охотился. Как он в таком случае может хотеть быть со мной?

Логика работала не лучше джаза. Мне было стыдно, грустно, мою голову захватили эмоции.

Я разбирала за прилавком копии чеков за месяц, когда влетела Таджи. Сегодня на ней были джинсы и легкий топ, большая сумка перекинута через плечо. Она как всегда выглядела крутой и шикарной.

— На улице чудесно, — она кинула сумку на прилавок. Я обрадовалась тому, что она может отвлечь.

— А я знаю. Отличный день для пикника у реки.

Она улыбнулась и заправила кудряшку за ухо.

— Если бы у нас были вино и сыр?

— У нас есть полуфабрикаты и продукты со вкусом сыра. Если они хороши для Сдерживающих, то и для нас тоже.

Она фыркнула.

— Как прошли твои интервью?

— Хорошо, — ответила она. — Прошло одно, осталось еще два.

Она подвинулась, чтобы я могла взять деньги у мужчины, покупавшего «Таймс-Пикаин».

Я поблагодарила его и подождала, пока очередной покупатель не покинет магазин.

— Расскажи мне о нем, — сказала я Таджи.

— Первая дама из крошечного городка на полпути к Лафайету. Каждую неделю сын привозит ее в город за покупками. Так я о ней и узнала.

— Как ее зовут?

— Делорес Джонсон.

Я приподняла брови.

— Она не закупается здесь.

— Это не единственный магазин в Новом Орлеане.

Я хмыкнула.

— Пусть и есть, но это все равно неправильно. И что она должна была рассказать?

— Мы поговорили о ее жизни, опыте. Что она думает о войне и о том, что стало после нее, о магии, о месте, в котором живет, — она прислонилась к прилавку, ее глаза горели возбуждением. Это была моя любимая Таджи, которая была счастливее всего во время работы.

— На самом деле это очень интересно. Она сказала мне, что раньше была сосредоточена на том, что случится в будущем, о жизни после смерти и награде господа, о том, что станет с ее семьей, когда она умрет, и подобном. Она была сосредоточена на будущем.

— Но теперь, когда сюда пришла магия, она говорит лишь о «здесь» и «сейчас». О «силе», «создании» вещей. Кажется, война укрепила ее, хотя я не хочу так говорить, потому что это война, но, может, она помогла ей сосредоточиться на настоящем.

— Интересно, — согласилась я. — А у нее есть то, что сейчас называют «занятием»?

— Ага. Думаю, все дело в этом. Законное занятие? Ну, она же в военной зоне. Она может делать, что хочет, или она просто ищет, что может делать? — она пожала плечами. — Не знаю. Но все равно очень интересно наблюдать, как изменения языка отражаются на изменениях в обществе.

— Согласна. Рада, что интервью прошло хорошо.

— Спасибо. Есть новости об Эмме?

— Гуннар сказал, она проснулась. И, определенно, помнит не много.

— Я бы, наверное, тоже не захотела помнить. Безумие, да? Несколько дней по округе бегают духи и создают проблемы. Думаю, Сдерживающие должны их остановить.

— Все же это большой город, можно спрятаться во многих местах, — сказала я. — И мониторы магии помогают не всегда.

Но сейчас я была рада этому.

— Знаю, — Таджи кашлянула. — Слушай, хотела тебе сказать, я пытаюсь связаться с мамой. Может, съезжу, навещу их. Давно их не видела, да и… не знаю.

Она отсутствующе посмотрела вверх.

— После этих интервью мне захотелось укрепить нашу связь.

Я не потрудилась скрыть удивление.

— Да? Я думала, ты не знаешь, где они.

— Не знаю точно, — она отсутствующе почесала руку. — Но я знаю, где они жили. Думаю, лучше начать с этого места.

— Как давно ты их не видела?

— Около двух лет.

— Время летит быстро, когда веселишься в военной зоне.

Она что-то согласно буркнула.

— Думаю, да.

Я протянула покупательнице пакет с товаром, который подготовила для нее этим утром. Она брала в магазине в кредит. Такое я делала для немногих, но ее сын жил за Зоной и высылал ей деньги каждую неделю. Она всегда платила, как получала их.

— Спасибо, Миссис Розенберг, — сказала я, та кивнула и ушла с пакетом.

Таджи достала блокнот из сумки и просматривала свои записи. Ее захватила идея с семьей, так что, наверное, она готова была добавить еще несколько вопросов. Хотя она не говорила об этом часто, но я гадала, занимала ли магия ее мысли так же, как и мои.

— Твои мама и тетя, — сказала я тихо, хотя в магазине никого не было. — Ты говорила, они практиковали вуду, когда ты была маленькой?

Таджи не отводила взгляда от блокнота.

— Ага.

— Открылась Завеса, они поняли, что магия существует. Думаешь, что-то из того, что они делали… настоящее?

Она замерла, затем закрыла блокнот и аккуратно положила его в сумку.

— Думаю, зависит с какой точки зрения на это посмотреть.

Размытый ответ.

— Где они жили? На севере Батон-Руж?

Она смотрела на меня целую минуту.

— Какая разница?

Ее тон заставил меня выпрямиться.

— Да, никакой. Просто спросила.

Она взяла сумку, перекинула лямку через шею и поправила ее.

— Мне пора. Следующее интервью через несколько минут.

— Таджи…

Но она лишь покачала головой.

— Мне пора.

— Хорошо, — сказала я с сомнением. — Будь осторожнее.

Таджи кинула, и я наблюдала за ней, чувствуя, что за два дня испортила уже вторые отношения.

Я жила двойной жизнью — одной магической, другой нет. И сохранять границы между ними становилось все тяжелее.

* * *

Дела шли оживленно. Я была рада, что было еще над чем подумать, хотя и было тяжело сосредоточиться на мыле и батарейках, когда моя голова была занята Сдерживающими, Паранормальными, духами, а теперь еще Таджи с Лиамом.