В семье появился ребенок… Родители с восторгом смотрят на это маленькое беспомощное существо, рассматривая, на кого он похож. Они дадут ему имя, позаботятся о том, чтобы их малыш был накормлен, одет, ухожен, и будут строить планы: каким он вырастет, кем станет? Впереди большая жизнь, полная радостей и достижений, забот и тревог. Но есть в этой жизни небольшой отрезок времени, недооценка которого может оказать существенное влияние на дальнейшую жизнь человека – это период дошкольного детства. Многие педагоги, ученые обращали внимание на то, какой огромный путь проходит ребенок в первые пять – семь лет и как на фоне этих достижений теряется все то, что получает человек в последующие годы. Действительно, именно в этот период ребенок овладевает всем, что требуется человеку: он научается смотреть и видеть, слушать и слышать, радоваться и переживать, желать и делать, ходить и бегать, говорить; в короткий срок он познает окружающий его мир. Важное значение именно этого периода жизни человека подчеркивал замечательный немецкий педагог Фридрих Фребель.

Имя Фридриха Фребеля тесно связано с созданной им системой воспитания маленьких детей, а также с термином «детский сад», прочно вошедшим в нашу жизнь как название учреждения общественного дошкольного воспитания. Вклад Ф. Фребеля в науку о воспитании человека до сих пор остается предметом пристального изучения педагогов всего мира. Призыв великого педагога-гуманиста к родителям, воспитателям: «Будем жить для наших детей!» – и сегодня является побудительным мотивом к поиску и созданию новых путей и методов воспитания детей, подчеркивает единство поколений, требует пристального внимания к детству и бережного руководства развитием ребенка – самого дорогого и ценного, что есть на земле.

Большое влияние на становление педагогических взглядов Ф. Фребеля оказало его собственное детство, а также студенческие годы, которые сформировали его мировоззрение.

Фридрих Вильгельм Август Фребель (Friedrich Wilhelm August Frobel) родился 21 апреля 1782 г. в деревне Обервейсбах на юге Германии, в Тюрингии. Он был шестым ребенком в семье пастора Йоганна Якоба Фребеля и его жены Якобины Элеоноры Фридерики, урожденной Гофман. Невеселое детство выпало на его долю. Девяти месяцев он лишился матери и рос на попечении слуг, а с четырех лет – под опекой мачехи Софии, урожденной Эйсфелд. На первых порах мачеха страстно привязалась к младшему пасынку, окружив его теплом и вниманием. «Но с рождением младшего брата, – пишет Фребель в своих «Воспоминаниях», – радость и счастье, которым я наслаждался, исчезли безвозвратно в родной семье».

Фридрих оказался предоставленным сам себе, он стал необщительным, задумчивым и охотнее всего проводил время в домашнем садике, среди цветов и растений. Там наедине с природой начал размышлять о сущности происходящих в ней явлений. Под влиянием отца мальчик воспитывался в глубокой религиозности, часто посещал церковь, слушал проповеди отца. Лицом к лицу он столкнулся с нищетой и страданиями. Наблюдения, переживания мальчика, содержание проповедей стали материалом для бесед отца с сыном.

Но дух исследователя, жизненные силы здорового ребенка не могли не проявиться в его поведении. «Во мне было столько жизнерадостности, что трудно было справиться с ней, в своей необузданности я разрушал все, что стремился исследовать, изучать», – вспоминал позже Фребель. Так началось его самообразование: он учился в природе, окружающих его явлениях, в религии искать ответы на вопросы, возникавшие в пытливой детской душе.

Школьные годы также оказали влияние на формирование его личности. Вначале он занимался под руководством частного учителя, который не очень высоко оценил способности мальчика, и отец отправил его в местную школу для девочек, что заставило его совсем уйти в себя. Но в конце 1792 г. дядя Фридриха Йоганн Христоф Гофман забирает его к себе в Штадтилм и определяет там в городскую школу. В доме дяди его окружают теплом, любовью. Мальчик с радостью воспринял возможность учиться и играть вместе со своими сверстниками. Позднее он писал: «Здесь я стал более живым и физически сильным». Фридрих увлекся арифметикой, но не все в школе радовало его; уже будучи учителем, он так вспоминал свою школьную жизнь: «Мое школьное учение не нравилось мне. Оно было сухо-мертво; за это отсутствие жизни я ненавидел школу, убегал в горы, в лес. Там природа была мне школой, деревья, цветы – учителями».

После конфирмации Фребель возвратился домой, где его появление не вызвало большой радости, и вскоре отец отдал его в ученики лесничему, чтобы научиться оценивать леса. Однако лесничий оказался неспособным учителем, и Фридрих в большей степени занимался самообразованием: изучал по книгам, имевшимся в библиотеке, математику, геометрию, естествознание. Удивительная природа леса притягивала юношу: он самостоятельно занялся сбором минералов, растений, систематизацией их. Встречи с интересными людьми: учеными – участниками естественнонаучной экспедиции, артистами заезжего театра все больше укрепляли его мечту получить научное образование.

Реальностью это стало зимой 1799 г. Выделив причитавшееся ему наследство от матери, отец отпустил Фридриха в Йенский университет. Здесь он слушал лекции по математике, увлекался комбинаторикой, естествознанием, изучал архитектуру и топографию. С особенным интересом Фребель посещал лекции профессора Августа Батча (August Batsch), отстаивавшего теорию последовательного развития, или, как говорил Фребель, идею родства в животном царстве. Но окончить университет ему не удалось. Через два года деньги закончились, и, хотя Фребель предпринимал усилия, чтобы их заработать, ему все же пришлось вернуться к отцу. Об университетских годах он писал брату Христофору: «Подводя итог пройденному, убеждаюсь, что все, чему я учился, усвоено мною, слилось со мною вполне, мир мой расширился, мое «Я» стало определеннее».

Тяга к знаниям побуждала его продолжать самообразование, однако отсутствие достаточных средств заставляло его браться за любую работу ради заработка (смерть отца в 1802 г. еще более обострила положение). В разное время Фребель работал лесничим, библиотекарем, секретарем, но все это не удовлетворяло его. Неожиданное наследство после дяди Гофмана помогло ему более спокойно заниматься поисками места в жизни. Он завязал знакомство с известными людьми: современными поэтами, философами, натуралистами, общественными деятелями, сам стремился включиться в практическую деятельность на благо родины и выбрал архитектуру, как одно из средств, облагораживающих души людей и общество. Но слова, которые он в это время записал в альбом одного из друзей, свидетельствовали о его призвании учителя: «Вы даете людям хлеб; моя цель – дать им самих себя».

Фребель поселился во Франкфурте на Майне. Здесь его представили директору местной школы Готлибу Грунеру. После бесед с молодым человеком через некоторое время Грунер сказал: «Бросьте архитектуру: она не приведет вас ни к чему. Ваше дело быть воспитателем». Вскоре Фребель был принят на должность учителя. В первый раз оказавшись перед классом, он сразу понял, что именно этого жаждала его душа: «Очутившись среди детей, я чувствовал себя, как рыба в воде; я чувствовал, что нашел хотя и незнакомое, но именно то, к чему давно стремился». Так начался период педагогической деятельности Фридриха Фребеля, приведший его к обоснованию оригинальной методики работы с маленькими детьми.

Практическая деятельность ставила перед двадцатитрехлетним учителем огромное количество вопросов, ответить на которые в то время он еще не мог. И тогда Фребель дважды предпринял поездки в Швейцарию, в знаменитый Ивердонский институт к выдающемуся педагогу Иоганну Генриху Песталоцци, на идеях которого была основана школа Грунера. И. Г. Песталоцци стремился облегчить процесс воспитания и обучения детей, этому служила выработанная им специальная методика, в основу которой был положен принцип элементарности. Песталоцци не только поставил вопрос о приоритете развивающего обучения, но и предпринял конкретные меры для его реализации, стремясь сделать этот процесс наглядным, осознанным, систематическим. «Главным лозунгом педагогики было в то время слово «Песталоцци», – писал Фребель. – В целом я пережил в Ивердоне время возвышенное, восхитительное и решающее для моей жизни…» Однако восторг не помешал молодому педагогу критически подойти к оценке теории своего учителя: «Я … почувствовал недостаток единства стремлений, средств и целей Песталоцци; я обнаружил этот недостаток в несовершенстве, ограниченности и неравноценности разработанных им учебных средств».