цветная мозаика. Все цвело красно-желтыми цветами. Над¬

треснутые гранаты показывали яркие сочные зерна; по¬

добно радугам, переливались павлиньи хвосты; из зеле¬

ных ветвей выглядывали кроткие голуби.

Ваче дотронулся рукой до пола, но ладонь ощутила не

бархатную кожицу гранатов, не шелковистость павлиньего

оперения, но холод камня. Трудно проснуться от очарова¬

ния, что это всего лишь камень, а не живой цветущий сад,

365

нс покрытый' яркими цветами райский луг и что Ваче сам

не ребенок, пришедший собирать цветы.

Ваче опустился на колени и потихоньку стал передви¬

гаться по полу, разглядывая и восхищаясь. То совсем низ¬

ко наклоняясь, он разглядывал уложенные цветные камеш¬

ки, то глядел отстранившись и все не мог насладиться. По¬

том он снова посмотрел вверх. Оказывается, своды купола

тоже были украшены мозаикой, но более нежных оттенков.

Зеленые, голубые и желтые линии камешков опоясывали

своды купола.

Ломило шею от глядения вверх, но Ваче не мог ото¬

рваться от картин на сюжеты Ветхого и Нового заветов,

И вот его глаза остановились на святой Нине. Святая бы¬

ла изображена преклонившей колена у ежевичных кустов.

Руки ее молитвенно воздеты к небу. Ваче вспомнил поче¬

му-то свою ласковую мать, овдовевшую в молодости и всю

жизнь потратившую на то, чтобы вырастить и воспитать

его, Ваче. Мать вспоминалась ему постоянно молящейся,

О чем могла молиться мать, если не о счастье своего един¬

ственного сына?

Ему сделалось жалко свою мать, оставленную им те¬

перь в одиночестве. Слезы навернулись на глаза Ваче, он

почувствовал, что сейчас расплачется, и поскорее перевел,

глаза со святой Нины на другую стену. Но в это время на

плече послышалось прикосновение чьей-то руки. Монах

склонился над Ваче и сказал:

—

Уже ночь. В храме никого нет, кроме тебя.

Выходя из храма, Ваче еще раз обернулся и прямо пе¬

ред собой на широкой колонне увидел лик Христа. Спаси¬

тель на ослике, под ликование толпы, въезжал в Иеру¬

салим.

При виде осла мысли Ваче тотчас возвратились к Пав¬

лиа и Цаго. Отвернувшись от храма, он зашагал по ночной

улице.

Между тем идти ему было некуда. В целом городе у

него не было ни одного знакомого дома, кроме мастерской

Мамуки. Явиться же к златокузнецу было бы горше смер¬

ти. Постепенно юноша добрел до окраины города. Базары,

мастерские, лавки — все было закрыто. Ни из одного окна,

ни из одной щели не проглядывало огня. Ни одного прохо¬

жего не попадалось навстречу Ваче.

Внезапно за поворотом улицы послышался приглушен¬

ный стук молотков. Ваче пошел на стук. Кузница оказалась

36G

на запоре. Однако, взглянув в дверную щель, Ваче увидел

в красноватых бликах огня кузнецов и молотобойцев с за¬

катанными рукавами. Кузнецы ковали мечи. Дверь при¬

открылась, и разгоряченный работой кузнец вышел на воз¬

дух освежиться. Он поднял к губам глиняный кувшин с во¬

дой и в это время разглядел в темноте человека.

—

Ты что тут делаешь? Может, ищешь работы?

Ваче кивнул.

—

Тогда заходи.

Главный кузнец оглядел Ваче с головы до ног.

—

Будешь работать?

Ваче кивнул снова.

—

Становись сюда, вот тебе молот, помогай.

Кузнецы обливались потом. Вскоре и Ваче почувство¬

вал, что рубашка приклеилась к спине. Немного привык¬

нув и осмелев, он спросил у соседа:

—

Почему работаем ночью?

—

Готовится поход в южные земли. В городе сейчас

полно иноземных гостей. Среди них есть и лазутчики. Вот

почему все кузнецы в Тбилиси работают по ночам, а кузни¬

цы держат на запоре.

Мамука и Цаго пришли в царский дворец. До того, как

ступить на дворцовые лестницы, девушка была бледна от

волнения, сердце ее колотилось сильно и часто. Но, как ни

странно, все волнение Цаго прошло, стоило только войти

в зал и смешаться со всеми, находившимися в нем. Цаго

держала себя так, как будто выросла при дворе. Конечно,

во дворце было много всего, что могло бы удивить девушку

из Ахалдабы. Может быть, Цаго и удивлялась, но она на¬

столько сумела взять себя в руки, что никто бы не мог за¬

метить ее удивления.

Зато сама Цаго тотчас заметила, что ее появление в за¬

ле привлекло общее внимание. Люди перешептывались

друг с другом, показывали на Цаго глазами. Цаго только

немного покраснела от такого всеобщего внимания, но в об-

щем-то все приняла как должное, как будто так и должно

быть, чтобы все на нее смотрели с восторгом, чтобы все

восхищались ею, подпадая под власть ее красоты.

Царица Русудан восседала на троне. И по бокам трона,

и за ним стояли визири и вельможи, кому где положенб

стоять но чину и дворцовому распорядку.

367

Мамука взял сестру за руку, и они пошли вслед за

людьми, идущими к трону представляться. Цаго увидела

Торели. Зто на какое-то время смутило ее, и она почувст¬

вовала, что теряет самообладание. Торели едва заметно

склонил голову, приветствуя избранницу своего сердца, по¬

том протиснулся к Шалве, стоящему за троном царицы, и

что-то шепнул ему, показывая на брата и сестру, уже

подошедших к подножию трона.

Мамука брякнулся на колени перед царицей, и Цаго то¬

же преклонила колени. Царица, увидев девушку, улыбну¬

лась. Она как бы даже удивилась, увидев после важных и

пожилых вельмож юное создание, к тому же очарователь¬

ное, но тут же, придав своему лицу выражение, достойное

царицы, милостиво поглядела на распростертых у ее ног

брата и сестру.

Мамука осмелился поднять голову и стал просить ца¬

рицу прощения за ничтожность и недостойность подарка,

в то время как Цаго протянула книжечку стихов Торели.

Царица взяла книгу и принялась листать. Мамука и не

пошевелился. Девушка же поднялась на ноги и стояла те¬

перь, опустив голову. Она чувствовала, что в эту минуту

все, кто только есть в зале, смотрят на нее, кто с удивле¬

нием, кто с откровенным восторгом. Сама Русудан пригля¬

дывалась к девушке, может быть, больше всех других.

Но Цаго не смущали все эти взгляды, потохму что она

чувствовала на себе еще и взгляд Торели. Этот взгляд зна¬

чил для нее очень много, и думала она только о нем одном.

—

Хорошая у тебя сестра, мастер,— произнесла нако¬

нец царица.

По-человечески Русудан хотелось бы сейчас уединить¬

ся с юной девушкой, порезвиться с ней, развлечься. Но она

сидела на троне. Поэтому она сдержанно протянула руку

Цаго и пригласила:

—

Сядь у моих ног.

Приближенные подвинулись, и у ног царицы нашлось

местечко для неизвестной девушки из деревни.

—

Как зовут твою сестру, мастер?

—

Цаго зовем ее, быть нам пылью, попираемой твоими

ногами, царица!

—

Если Цаго не замужем, пусть останется у меня, при

дворе.

—

Недостойны мы такой чести, царица! — Привстав¬

ший было Мамука снова упал на ковер перед троном..

368

Теперь царица снова взглянула на книгу, препод¬

несенную ей. Разглядела и переплет, полистала страницы,

вглядываясь в каждый рисунок.

—

А где же наш поэт Торели?

Никто не успел еще повернуть головы, чтобы огля¬

деться, а Торели уж стоял на коленях перед троном.

—

Я здесь, великая царица, повелевай!

—

Гляди, Турман, книга твоих стихов. Но с каким ис¬

кусством украшена! Чье это мастерство, кто художник?

—

Переплет чеканил мой брат, а саму книгу разрисо¬

вал молодой художник — наш сосед,— сообщила Цаго.

—

Этот сосед на каждой странице нарисовал тебя.