кланялись и пропускали секретаря вместе со спутником.

Вдруг началось некоторое смятение. Несеви резко

остановился и прошептал:

—

Спрячься куда-нибудь. Султан!

Торели юркиул в складку шатра, оказавшегося побли¬

зости, и спрятался там за мохнатый полог. Сердце Торели

колотилось бешено. Он дышал, как будто пришлось бе¬

жать иа высокую гору. Вот уже пять лет мечтал Торели

об этой встрече, сколько раз представлялось ему в одино¬

ких мечтах, как он бросается на султана, хватает его за

горло так, что никто ничего не успевает сделать... Или

кет. Он выхватывает из ножен собственную саблю султана

и прокалывает ему горло, потому что, может быть, под

одеждой кольчуга, а тут нужно действовать быстро и на¬

верняка. Представлялось по-разному, но всегда одно и то

же: он, Торели, за позор своей родины, за ее разорение,

за кровь и слезы... И вот когда действительно представился

случай, тот же самый Торели, как жалкий трусишка, юрк¬

нул в какой-то темный шатер, сбежал, вместо того чтобы

встретиться лицом к лицу.

У Бхода в шатер прошелестело, обдало ветром от дви¬

601

жения человека, прошедшего мимо. Вошедший прошел

на середину шатра л зажег небольшой светильник. И то¬

гда Торели увидел, что посредине шатра стоит маленький

гробик, а вошел не кто иной, как султан Джелал-эд-Дин.

Султан стоял лицом к Торели. До него было два прыжка.

Только бы не споткнуться обо что-нибудь на полу, о склад¬

ки кошмы, о низкий столик. II сразу в горло, обеими рука¬

ми. Повалить на землю. Главное, чтоб не успел крикнуть.

Сейчас или никогда.

Джелал-эд-Дин вдруг повалился на колени и, раскачи¬

ваясь из стороны в сторону, начал бить себя кулаками по

голове. На коленях он ползал вокруг гробика, ударялся о

землю головой, потом вдруг начинал целовать маленькие

пальчики сына, его вьющиеся волосы, закрытые глаза.

Только сейчас еще тело Торели было как сильно сжа¬

тая пружина, готовая разжаться и стрельнуть в султана

всей своей упругой силой. Но вот пружина странно обмяк¬

ла. Поэт опустил руки от груди, поги странно онемели, а

к горлу поэта подкатились слезы. Поэт даже всхлипнул

невольно, и этот всхлип услышал Джелал-эд-Дии.

Султан резко отпрыгнул от гроба, выхватил саблю и

огляделся. Ничего не было видно. Ловко поворачиваясь

и а месте вокруг себя, Джелал-эд-Дин начал подвигаться

к выходу. Теперь, с какой стороны ни прыгай, все равно

наткнешься па острую саблю султана, настолько быстро

он поворачивался, защищаясь саблей. Дойдя до выхода,

султан выскочил из шатра.

Торели облился холодным потом. Как все было воз¬

можно. Минута, мгновение, человеческая жалость погуби¬

ли все. А теперь надо исчезнуть, потому что шатер сейчас

окружат, и тогда гибель, гибель бессмысленная, без¬

дарная и напрасная. Поэт нащупал ту же складку в шат¬

ре, через которую вошел, it выскользнул наружу. Несеви,

не видевший ничего, что произошло в шатре, был уже

здесь. Он схватил Торели за руку и увлек его в тень дру¬

гого шатра, а затем и дальше. Умудренный царедворец,

он знал, что не всегда следует попадаться па глаза своему

господину.

Все тираны кончают одинаково. До последнего дыха¬

ния, со все возрастающим фанатизмом оии стараются идти

вперед, продолжают дело, которое уже проиграно.. Поче¬

602

му-то они последними понимают, что дело их проиграно

и что нужно либо уходить, либо менять игру. Уже все по¬

няли бесполезность борьбы, бессмысленность жертв, бес¬

плодность усилий, и только кому надлежало бы понять все

это в первую очередь, упорствуют и с прежней волей дви¬

гаются сами, увлекая за собой все окружение, а иногда и

целые народы, хотя движение это по наклонной, вниз, к

неизбежной пропасти.

То, что дело проиграно, они чаще всего не понимают

до конца, до последней минуты, когда уже поздно, когда

уже не успеешь отшатнуться от разверзшейся бездны.

Во время головокружительного всеобщего движения

к гибели редеют ряды сопутствующих. Те из царедворцев

и соратников, кто похитрее, поосторожнее, стараются во¬

время отдалиться, отойти в сторону, в тень, зацепиться за

камень или куст, чтобы повелитель, а вместе с ним и все

его окружение катились дальше одни. В это время тира¬

ны особенно жестоки к колеблющимся и пытающимся

остановиться. Они беспощадно расправляются с изменни¬

ками, а на их месте появляются новые люди, карьеристы,

временщики.

Первыми покидают властелинов те, кто стоял к ним

ближе всего, кто был связан с ними всей жизнью, с кем

делились и радости побед, и горечь поражений. Отступни¬

чество самых близких соратников — верный признак то¬

го, что дело обречено и гибель его близка. Но тираны не

задумываются над истинными причинами отступничества

соратников и друзей. В измене они видят только измену.

В предательстве видят только предательство и поэтому

наиболее жестоко карают тех, кого до этого больше люби¬

ли, кто не раз рисковал жизнью ради того же общего де¬

ла, пока оно было еще крепко, а не клонилось к закату, ие

катилось вниз.

Джелал-эд-Дин обосновался в Тавризе. Утихла острая

боль, вызванная смертью сына. Жизнь вошла в берега.

Султан женился на дочери атабека Саади, затмевавшей

своей красотой всех девушек Тавриза.

Юная красота молодой жены, ее неопытность в делах

любви, ее наивность, непосредственность странно омоло¬

дили султана, вернули ему пылкость юноши, влили новые

силы, на которые, но правде сказать, давно уж не рассчи¬

тывал султан.

603

Джелал-эд-Дин предался любви. День и ночь проводил

он в опочивальне с молодой женой, забывая о своей армии,

о всех государственных делах и о всем белом свете.

Но однажды ему приснился сон, который сразу заста¬

вил вспомнить всю прошедшую жизнь, а заодно и поду¬

мать, как жить, что делать дальше.

Джелал-эд-Дину приснился Судный день. Как извест¬

но, придется проходить, согласно учению Магомета, по

узкому мосту над вечной огненной пропастью. И вот сул¬

тан смело взошел на узкий мостик, и тотчас невероятная

тяжесть навалилась на султана. Невозможно было сделать

ни одного шага. Скрепы мостика затрещали, готовые ра¬

зорваться, и мост прогнулся, грозя рухнуть.

В это время раздался голос бога, спрашивающего Дже¬

лал-эд-Дина о его земных делах и грехах. Джелал-эд-Дин

стал вспоминать и перечислять всех, кто погиб от его саб¬

ли и от сабель всех его воинов, всей его армии в бесчислен¬

ных кровопролитных боях.

Бог выслушал и сказал:

—

Ну, что ж, для того и война, чтоб убивать людей.

Отпускается тебе этот грех.

Немного полегчало па плечах султана, но по-прежнему

скрипели скрепы моста и по-прежнему не было сил сту¬

пить ни шага.

Тогда Джелал-эд-Дин стал вспоминать и перечислять

всех, кто был убит по его личному повелению у него иа

глазах. Видя, как туманится лицо аллаха, Джелал-эд-Дин

оборвал перечень имен и закричал:

—

Но я же, господи, приказывал убивать только вра¬

гов истинной веры, только врагов Магомета, который си¬

дит сейчас по правую сторону от тебя.

Магомет в это время наклонился к аллаху и попросил:

—

Прости его, господи, ибо он приказывал убивать

только врагов истинной веры.

Бог сказал:

—

Прощаю тебе и эти грехи.

Еще немного полегчало на плечах, но странно, что по-

прежнему тяжесть была велика и нельзя было разогнуть¬

ся под ней, нельзя было идти, а мост трещал все сильнее

и как будто становился все тоньше и тоньше.