Жмется ко мне теснее, беспорядочно целует, не слыша моего голоса, не разбирая слов, а ориентируясь лишь на ощущения. Трется об мое бедро уже твердым членом, дрожит от возбуждения и одним пьяным взглядом умоляет взять его. Я старался сдерживаться, не трогать, но не вышло, никак.

      Такого со мной еще не было. Меня в прямом смысле слова изнасиловали, выжали, как лимон. Несмотря на то, что Вика трахал я, казалось, будто все было наоборот. Он как с цепи сорвался, вымещая на мне всю ту агрессию, злость, обиду, что копилась в нем за время нашего знакомства. То, что вытворяло это создание, одними ласками заставляя меня скулить… Я к ебеням сорвал голос, мышцы ноют от перенапряжения, еще и определенные участки тела, пострадавшие при недавних событиях, дают о себе знать, но это было настолько восхитительно, что бросает в жар от одного лишь воспоминания.

      Вик мирно спит, повернувшись ко мне спиной, его дыхание ровное и глубокое, а я глаза закрыть не могу. Как я смогу отказаться от него? Как могу представить, что он будет так извиваться под кем-то другим, шептать его имя, целовать… От злости раздавливаю не докуренную сигарету в пальцах и отбросив ее в пепельницу поворачиваюсь и, притянув к себе ворчливое тело, утыкаюсь ему носом в затылок.

      От него так привычно пахнет едва уловимым запахом одеколона, потом и сексом. С ума можно сойти, как этот запах въелся в мозг и действует на меня не хуже наркотика. Вся эта идиллия такая нереальная, будто нарисованная, ненастоящая, что выть хочется, стонать и биться об стены. Это невозможно, невыносимо и противоестественно так зависеть от человека, тем более от такого, как Вик. Да он же пацан, сопляк, бестолочь, в конце концов. Но вспомнив, что эта зараза творила ночью, точнее уже днем, мозг плавится на ура.

      Просыпаюсь абсолютно один в постели и от досады взвыть готов, а еще очень хочется покурить, желательно чего покрепче, потому что нервы не выдерживают, рвутся.

      - Морду сделай попроще, - предлагает Вик, заходя в комнату с накинутым на плечи полотенцем.

Стало легче, дышать легче.

      - С легким паром! – все, что приходит в голову.

      - И ты не кашляй, - рычит, явно не желая со мной разговаривать. Поспешно натягивает на себя одежду, искренне удивляясь ее местонахождению.

      - Что вчера было? – уже одевшись, поворачивается ко мне и скрещивает руки на груди.

      - Ты обдолбался, уснул и все, - пытаюсь улыбнуться, но выходит откровенно паршиво.

      - Ты трахал? – в его голосе реальный вопрос и одного его хватает, чтобы все спокойствие, которого и так не было, слетело на раз.

      - А есть еще варианты? – поднимаюсь с постели, не стыдясь наготы, быстро запрыгиваю в одежду, так удачно лежащую в одной кучке возле кровати.

      - Понятия не имею, - безразлично пожимает плечами и собирается уйти.

      - А ну стоять, - рявкаю так, что, кажется, стекла начинают вибрировать в рамах.

      Морщась от боли, и успев заметить на себе его непонимающий взгляд, хочу, уже было, на него наехать, как мир перед глазами начинает плыть, и я позорно плюхаюсь обратно на кровать.

      - Твою ж…

      - Ты в порядке? – задает самый тупой вопрос на свете. Конечно в порядке, я просто так позеленел и решил резко посидеть.

      - Нормально.

      - На вид не очень. Я тебя так?

      Не могу сдержать усмешку, на что удостаиваюсь испепеляющего взгляда.

      - Сил не хватит, мелочь. Сказал же, нормально все, - отмахиваюсь, собираю силы и гордость в кучу, встаю и подхожу вплотную к нему.

      - Что? – его легкая заминка выбивает из меня улыбку.

      - Ничего, - веду плечом и, наклонившись, хочу коснуться его губ, но вместо задуманного целую выставленную вперед ладонь. – Не понял? – искренне удивляюсь такому повороту.

      - Что именно? – эта язва даже не старается казаться дружелюбной или что-то типа того.

      Пытаюсь повторить маневр, но выходит та же хрень с целованием рук. Бесит.

      - Это что за хуйня? - нет предела моему непониманию и возмущению. У меня может целовательное настроение, а мне облом в чистом виде. Может обнять?

      Нет, не может. Получаю по рукам, довольно больно.

      - И что это значит?

      - А что это значит?

      - Мне тебя трогать что ли нельзя?

      - А зачем?

      - В смысле? – развожу руками, начиная чувствовать себя идиотом.

      - Ну зачем?

      - Хочу! – как ему еще объяснить, чтобы понял?

      - Если очень хочешь, сходи к соседу, - вот оно что. Не смог не подколоть, поганец.

      - Первый завоешь, - ставлю его перед фактом и, рывком дернув на себя, пока он глупо хлопал ресницами, целую в сомкнутые губы и, отстранившись, удаляюсь по неотложным делам.

Вик

      - Сукин сын! – ору в след удаляющейся наглой заднице.

      Вот что за человек такой, и тут красавчиком вышел! Блядь, почему так болит задница? Меня, что, рота солдат насиловала? Глухо застонав, выхожу из комнаты и тут же жалею об этом. Илья, привалившись к моему плечу, обхватывает за талию и почти радостно заявляет:

      - Ты так стонешь прикольно, а главное громко, все соседи слышали, и полдня мне высказывали. Здорово же? – это меня щас что, подъебали?

      - Как умею, - отталкиваю его в сторону и скорым шагом направляюсь в прихожую.

      - И как ты Глеба "не затрахал", он полудохлый пришел, а тут ты со своими отходниками.

      - В смысле не затрахал? – спотыкаюсь на ровном месте и упрямо смотрю в пол, желая видеть, что угодно, но не ухмыляющуюся рыжую морду, которая нагло издевается.

      - В прямом, - отвечает Глеб, выходя в коридор, - у наркотика, который ты принял, было интересное побочное действие, сильное возбуждение, которое ты выместил на мне. Ты рад, зайчик?

-       Какой, к ебеням, "зайчик"? – ору, не чувствуя ничего, кроме легкого дискомфорта от их приторно счастливых рож.

      - Как какой? Мягонький, пушистенький, ненасытный крольчище… - от сияющей улыбки Глеба можно атомную станцию напитать.

      - На хуй пошел! – предлагаю как вариант и, быстро зашнуровав кроссовки, едва не застонав от боли в пояснице, выпрямляюсь. – Куртка где?