Мое унылое отчаяние метнулось к ней через комнату и цепкими ручонками схватилось за юбку. Тетенька! Не уходите!

Подавив радостный смешок (мол, мы-то с вами знаем, что эти два индюка совершенно ненормальные), я улыбнулась ей и – о чудо! – наконец-то получила в ответ улыбку! Пусть эта улыбка была катастрофически сдержанной, но она была, она слетела со строгих губ и взмыла к потолку – она исчезла, но след в моей душе остался.

Пусть, пусть это будет та самая родственница, для которой мне нужно изменить серый цвет на светло-персиковый (неважно, что ей давным-давно перевалило за объявленные тридцать лет)! Пусть…

– Спасибо, – сухо произнес Кондрашов и, помедлив, добавил: – Наталья, познакомьтесь – это Ада Григорьевна, она помогает по хозяйству. Ада Григорьевна, это Наталья Амелина – дизайнер, в ближайшее время она будет обновлять интерьер левого крыла дома.

Разочарование (ну почему же, почему мне придется стараться не для нее…) и удивление (неужели, неужели он узнал и запомнил мое имя?!) наложились одно на другое.

– Хорошо, – ответила Ада Григорьевна и выплыла из кабинета.

Мухоморы опять полезли из всех углов.

– Пожалуйста, кофе, – предложил мне Кондрашов, дернув подбородком в сторону чашек.

– С удовольствием, – из вредности ответила я (ха! пусть на минуту, но я перекрою выделенный лимит времени). Я решительно-самостоятельно подошла к столу, подхватила чашку и вернулась в кресло. – Персиковый и коричневый тона вас устроят? – я продолжила гнуть свою линию.

Кондрашов вопросительно посмотрел на Германа.

Ага, посовещайтесь, мальчики.

– Да, – ответил он после кивка личного помощника.

– Замечательно! – Я улыбнулась до ушей, еле сдерживая возрастающее, не пойми откуда взявшееся веселье. – Удобно будет, если я приеду во второй половине дня? Сегодня мне нужно заглянуть в две галереи – я уже начала подбирать диван и столик для каминного зала.

– Да, – вновь ответил Дмитрий Сергеевич, желая, по всей видимости, выставить меня поскорее.

Я сделала глоток кофе и покосилась на часы. Восемь часов четырнадцать минут – мое время почти истекло.

Кондрашов тоже посмотрел на часы и нахмурился.

Я сделала еще один глоток кофе.

Наши глаза встретились.

«Спасибо, вам пора».

«Я не допила кофе».

«Вам пора».

«Вы забыли – кофе».

«Пора».

«Кофе».

Я сделала третий глоток и, поймав нервную морщину на лбу Кондрашова, поднялась.

– Спасибо, надеюсь, моя работа вас не разочарует.

– Я вам абсолютно доверяю.

О! Эта фраза становится классикой!

– До свидания.

– До свидания. Вы можете приезжать в любое время – позвоните Герману, и он вас встретит. Или Ада Григорьевна…

Я посмотрела на часы – восемь часов шестнадцать минут. Это победа!

Направляясь в галерею «Бридж» на Цветном бульваре, я улыбалась, качала головой, хмыкала и кривила губы. Зачем я встречалась с Кондрашовым – непонятно! С равным успехом о том же самом я могла бы поговорить со слоном в зоопарке или с рекламным стягом, болтающимся на ветру неподалеку от моего дома. Дмитрий Сергеевич и Герман – два сиамских близнеца, две половинки гамбургера, две шляпки мухомора! А как Кондрашов смотрел на меня! Будто я назойливая муха, которую он вынужден терпеть целых пятнадцать минут! Теперь понятно, почему его дом нашпигован всевозможными часами (точно сдобная булка изюмом) – Дмитрий Сергеевич очень занятой человек! Минута – доллар, минута – фунт стерлингов, минута – франк гвинейский, минута – шиллинг кенийский, минута – тугрик монгольский. А тут я со своими шторками да простынками! Бедный, бедный Дмитрий Сергеевич… Затюкал Акулу наглый анчоус.

Дождь уже закончился, а вот липкий лохматый снег забелил деревья, дороги и стекла Мышонка – погода категорически не собиралась улучшаться. Припарковавшись около галереи, я выскочила из машины, подняла воротник и в три прыжка добралась до нужной мне двери. Стоило ее распахнуть, как в нос ударил запах краски, а перед глазами поплыли ленты картин и ваз.

Я люблю шляться по галереям – это еще один плюс в моей работе. Всякое старье, приведенное в порядок, новые вещицы, радующие глаз, осколки прошлого, кусочки будущего… завораживают и переполняют душу творческим непокоем. Я знакома со многими владельцами различных коллекций, с администраторами, менеджерами, художниками и просто увлеченными людьми, которые любят прогуливаться среди легкости и роскоши, выискивая приятные детали и штрихи для настроения. И мне всегда рады, и, если появляется на горизонте что-нибудь стоящее, мой мобильник пищит от информационной эсэмэски. И если для всех галерея «Бридж» открывается в одиннадцать часов, то для меня – намного раньше.

Диван, о котором я вчера разговаривала с администратором по телефону, оказался в точности таким, как я мечтала. Идеальные линии и углы.

– Беру, – сказала я, мысленно втаскивая его в каминный зал левого крыла дома Кондрашова.

В галерее с тонким названием «Ива» меня, наоборот, ожидало разочарование. Этот журнальный столик не имел ничего общего с мечтой. Он был скучен (хотя, кто знает, возможно, именно этим он и понравился бы Кондрашову), он был грустен, он был сух, и даже стеклянная полочка со стеклянной ножкой не спасали положение.

– Увы, – сказала я, прощаясь и с полочкой, и с ножкой. – Увы…

В офис я приехала только в два (обладатели преображенной трехкомнатной квартиры, на которую я потратила кучу времени, никак не хотели меня отпускать, нахваливая то кухню, то ванную, то детскую… лучше бы накормили…) и, плюхнувшись за свой стол, сразу обнаружила записку от Середы – буквы, как всегда, прыгали вверх и вниз: «Зайди!»

Интуиция тяжело вздохнула и выставила на передний план лощеную фигуру Вячеслава Бережкова. Чувствую, Слива вышел на тропу войны, о чем мне и собирается поведать верный Середа.

Но Слива оказался совершенно ни при чем.

– Бондаренко запросил у Машки твое личное дело.

Машка, она же Мария Ивановна Шилец, является начальницей и единственным сотрудником нашего скромного отдела кадров.

– Откуда знаешь? – подавшись вперед, поинтересовалась я.

Середа возвел глаза к потолку, что переводилось как: «Это самый дурацкий вопрос, который я слышал за последнюю сотню лет», вынул из верхнего ящика стола кулек фольги, развернул его, протянул один бутерброд с колбасой мне, а второй взял себе. И, тяжело вздохнув, приготовился к повествованию.

Середа имел законное право на насмешку, потому что уж кто-кто, а я-то знала, что информация стекается к его ногам совершенно самостоятельно. Это особенность его биографии, которую невозможно стереть ластиком «Koh-I-Noor» или замазать корректирующей жидкостью «Kores».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.