как Сократ и Платон, участвовали и одерживали победы в разных соревнованиях на
Олимпийских играх.
Дух соревновательности царил также в области науки,
риторики и политики и даже на общих собраниях. Любой
член полиса, участвовавший в обсуждении общественных
проблем, мог высказать свое мнение и даже склонить
голосующих на свою сторону, повлиять на решение,
состязаясь с другими в красноречии и ораторском мастерстве,
которому обучались у софистов (греч. sophos “мудрый”). Для
этого оратор должен был обладать любовью “к красивому
слову, пространной и пышной речи, изобилующей
разнообразными эпитетами, метафорами, сравнениями” [81,
с.
5], а также уметь логически мыслить и аргументированно
излагать мысли, опровергая доводы противников.
Главное значение придавалось судебным речам.
Греческий суд был так же публичен, как и вся общественная
Демосфен.
жизнь. В Греции не существовало института прокуроров:
280 г. до н. э.
обвинителем мог выступать любой человек, а защитником
был сам обвиняемый: “выступая перед судьями, он стремился не столько убедить их
в своей невиновности, сколько разжалобить, привлечь их симпатии на свою
сторону” [226, с. 7]. Историк и теоретик риторики эпохи эллинизма Дионисий
Галикарнасский (I век до н. э.) писал: “Когда судьи и
обвинители — одни и те же лица, необходимо проливать
обильные слезы и произносить тысячи жалоб, чтобы быть с
благожелательностью выслушанным” [там же].
В это же время вырабатываются правила создания и
произнесения речей. Один из известных ораторов-софистов,
Горгий (485— 380 до н. э.) советовал ораторам: “Серьезные
доводы противника опровергай шуткой, шутки —
серьезностью”. Он выработал особые приемы речи: повторы,
Геракл с фронтона
симметрично построенные фразы, особый ритм. Вот пример,
храма на острове
который не только демонстрирует красоту речи древнего
Эгине
оратора, но и подтверждает представление об особом
менталитете афинского гражданина — стремлении к славе: “Славой служит городу
смелость, телу — красота, духу — разумность, речи приводимой — правдивость; все
261
обратное этому — лишь бесславие” [226, с. 27]. Великий политический деятель и
оратор Демосфен (384—322 до н. э.) сделал каждое свое выступление
необыкновенно живым, поскольку он использовал не только логику и правила
построения речи, но и интонации, мимику, жестикуляцию, чем производил на
слушателей сильное впечатление.
Все особенности отношений между людьми греческого полиса воспитывали
особое чувство патриотизма, которое никогда не было показным,— об этом говорят
ораторы, это чувствует каждый эллин, об этом пишут поэты:
И достохвально и славно для мужа за родину биться,
Биться за малых детей, за молодую жену
С ворогом злым. Смерть тогда лишь наступит, когда нам на долю
Мойры27 ее напрядут...
Пусть же с подъятым копьем
Каждый стремится вперед и щитом свою грудь прикрывает,
Мощную духом, едва жаркий завяжется бой!
(Каллин, VII в. до н. э.)
[237, с. 30]
***
Доля прекрасная — пасть в передних рядах ополченья,
Родинумать от врагов обороняя в бою;
Край же покинуть родной, тебя вскормивший и хлеба
У незнакомых просить — наигорчайший удел.
(Тиртей, VII в. до н. э.)
[175. с. 58]
Так писали в период архаики, а в эпоху расцвета греческой культуры эти
мотивы стали главным смыслом отношений каждого эллина со своим полисом;
позором покрывал себя тот, в ком не было любви, почтения и гордости за свою
родину. Эти качества греков не были случайным проявлением характера. Общество
сознательно и самыми разными способами развивало и укрепляло их в своих
гражданах.
В каждой культуре существует какая-либо основа для сохранения основных
общественных ценностей, поддержания традиций: религия, ритуалы, моральные
нормы, система образования.
В Афинах практически все свободные граждане были грамотны, даже
женщины обучались в начальной школе чтению, письму и счету. Образование было
трехступенчатым. Сначала шестилетние дети в сопровождении домашнего раба —
педагога (букв. “ведущий ребенка”) ходили к учителю, а после занятий получали от
своего педагога небольшое количество лакомств. Изучали три предмета: грамматику,
27 Мойры — три богини человеческой судьбы в древнегреческой мифологии.
262
куда входили чтение, письмо и счет, музыку — учились играть на кифаре (род лиры)
— и гимнастику. Учебников не было, читали главным образом тексты Гомера, а
писать учились по прорисям — прорезанным в пластинках в виде трафарета
изображениям букв, которые обводились острой палочкой на восковом покрытии
дощечки для письма. Когда рука привыкала делать нужные движения, трафарет
убирали.
Отроки поступали в гимнасии (спортивные школы) для физического
совершенствования и воспитания мужества, позднее в них ввели другие
обязательные предметы — “мусические” искусства (их покровителем считался
Аполлон Мусагет и музы): “они включали знание различных видов поэзии,
музыкальной теории, умение играть на музыкальных инструментах (кифаре, лире,
флейте) и, наконец, танец, обычно сопровождаемый пением (хорея)” [232, с. 294].
Греки считали, что человека, не понимающего музыку, нельзя брать в ряды воинов,
поскольку он может предать, ему нельзя доверить раненного в бою или воспитание
ребенка, так как он не умеет сопереживать и сочувствовать.
Высшее образование, начиная с V века до н. э., можно было получить у
софистов, преподававших риторику, а позднее — философию. Для греков главным
было не обладание разнообразными сведениями о мире, а гармоническое сочетание
физического и духовного начал.
Греческая культура была преимущественно мужской культурой. Это
происходило не из-за того, что постоянные войны ставили в центр внимания
мужчину и воина; не потому, что в народном собрании участвовали только мужчины,
но, в основном, потому, что собственностью с давних времен владели лишь
мужчины, так как еще древнейшие племена ахейцев имели патриархальную
организацию общества. Всегда и везде главным героем был мужчина, и все
искусство прославляло образ гражданина, героя, воина.
§ 3 Искусство Греции — непреходящая ценность культуры
Лучше и поэтичнее многих главную особенность греческого искусства
обозначил Гегель, сказавший, что греческое искусство — это “второй рай
человеческого духа, который в своей прекрасной естественности, свободе, глубине и
веселости выступает, как невеста из своей светелки... Его глубина не в запутанности,
унынии или надменности, а в непринужденной ясности; его веселость не детская
игра, она простирается над печалью, что знает тяжесть судьбы, но не вытесняется
ею из свободного парения над ней и знания меры” [71, т. 1, с. 402]. В произведениях
древних, по мысли Гегеля, содержится самая благородная пища для души в самой
благородной форме — “золотые яблоки в серебряных чашах”, греческая культура
так поучительна, что при ее изучении все силы души приходят в движение,
развиваются, обогащаются, переходя в более высокое качество.
Сталкиваясь с греческим искусством, многие выдающиеся умы выражали
неподдельное восхищение. Один из известнейших исследователей искусства
древней Греции, Иоганн Винкельман (1717—1768) говорит о греческой скульптуре:
263
