были довольно жестокими. Писатель и проповедник Симеон Полоцкий (1629— 1680)
и поэт и переводчик Карион Истомин (конец 40-х гг. XVII в. — после 1717) создали
учебники, буквари, содержавшие также богословские, педагогические и просто
нравоучительные рассказы. Издавались различные азбуковники, носившие название
“Сказание о неудобопознаваемых речах” (аналог энциклопедических словарей). Их
справочные статьи были чаще всего связаны со священным писанием, а иногда были
фантастически невежестенными: в статье о медведе, например, говорилось, что
медведица рожает медвежат бесформенными, а затем уже вылизывает их, придавая
“приличную медведю форму”; или о львятах говорится, что они рождаются
бездыханными, а затем приходит лев-отец и оживляет их своим дыханием [230, с.
41].
Первые школы, появившиеся в Москве, были чаще всего частными или
сословными, но дело образования уже было начато. В 1682 году в Заиконоспасском
монастыре открылась школа, на основе которой в 1685 году возникло первое высшее
учебное заведение России — Славяно-греко-латинская академия, созданная греками,
братьями Лиху-дами — Иоанникием (1633—1717) и Софронием (1652—1730).
Карион Истомин, обращаясь к царевне Софье, просил ее:
Азбука Василия Бурцева.
Письменные
Умоли бо самодержцев сущих.
принадлежности.
Да государи они на то изволят,
1634 год
Обще господа о том да помолят,
Наукам велят быти совершенным
И учителем людем извещенным.
[280, т. 7, с, 420]
Такими “извещенными” (хорошо образованными) учителями и стали
Иоанникий и Софроний Лихуды, которые открыли курсы для представителей
разного звания и возраста: священников, княжеских сыновей, стольников, людей
простого звания. И науки стали “совершенны” (полны для своего времени, серьезны
и многообразны): изучались грамматика, риторика (ораторское искусство), пиитика
(правила стихосложения), логика, физика; часть наук преподавалась на греческом
языке, часть — на латинском.
§ 3 Книгопечатание, книги и зачатки научного знания
520
С. М. Соловьев считал, что русское общество того времени явственно
осознавало свое отставание от западных соседей и поэтому стремилось преодолеть
это отставание, “сблизиться с теми народами, которые показали свое превосходство,
позаимствовать у них то, чем они явились сильнее; сильнее западные народы
оказывались своим знанием, искусством, и потому надобно было у них выучиться”
[280, т. 7, с. 109]. Этому учению способствовало и развитие книгопечатания, которое
по личному указанию Ивана Грозного организовали в Москве Иван Федоров (ок.
1510—1583) и Петр Мстиславец. Сначала печатались только священные книги.
Только таким образом можно было оградить от искажения их тексты при
переписывании вручную. До 1600 года в Москве вышло всего 11 книг.
Позже печатное дело быстро распространилось по России, и к концу XVII века было
издано довольно много книг, в том числе и светского содержания.
Вместе с книгами по ратному делу, разного рода государственными
установлениями, например “Грамотой о таможенных пошлинах”, появляются и
переводные книги приключенческого характера (“Повесть о Еруслане Лазаревиче”,
“Повесть о Василии королевиче Златовласом Чешския земли”, “История о храбром
рыцаре Петре Златых Ключей”), жизнеописания, героями которых становятся
благочестивые и трудолюбивые люди (“Повесть об Ульянии Осоргиной”). Кроме
того, появляется — и это самое удивительное — демократическая литература. Сам
народ начинает создавать произведения, описывающие в иносказательной, а иногда
и в самой прямой форме реалии российской жизни: в озорной “Повести о Ерше
Ершовиче, сыне Щетинникове” описана тяжба (суд) между ершом и лещом,
жителями Ростовского озера; колкая сатира на суды и судей составляет сюжет
“Повести о Шемякином суде”; пародии и небылицы в “Сказании о роскошном
житии и веселии” рассказывают о бедняцком житье и несбывшихся мечтах, а
“Калязинская челобитная”— о пьянстве монахов. Появляется приключенческая
литература, где вымышленный герой предстает перед читателем в горе и радости, в
неоднозначности своего поведения. В этих произведениях настоящей русской
литературы, не подражающей никаким образцам, а вынесенной из самой середины
русской действительности, изображены люди, ищущие благ. В “Повести о Горе и
Злосчастии, как Горе-Злосчастье довело молодца во иноческий чин”, отражена
сущность психологии обездоленного человека: “Когда у меня нет ничего, и тужить
мне не о чем” [102, с. 450]. Появляется и первая плутовская новелла “Повесть о
Фроле Скобееве”, рассказывающая о том, как ретивый молодец обманом женился на
дочери стольника. Старые истории о душе, проданной дьяволу, находят свое новое
развитие в “Повести о Савве Грудцыне”: здесь множество бытовых детатей, да и сам
бес умен, франтоват, пошловат. Здесь “чудесное имеет обыденный вид” [121, т. 4, с.
355], а герой раскрывается перед читателем в своей психологической сути.
521
В русской литературе XVII века впервые
появляется рифмованная поэзия. Нельзя сказать, что
русская культура не знала до сих пор рифмы вообще. В
некоторых прозаических произведениях отдельные
слова рифмовались друг с другом, поскольку русская
литература и русская речь вообще тяготеют к
созвучиям. В прошлом веке сложился особый стиль,
называемый
“плетением словес”, которому
свойственны повторы, ритм и рифма. Но стихов в
известном нам смысле этого слова не было. Теперь
стараниями Симеона Полоцкого, его ученика
Сильвестра Медведева и Кариона Истомина является
миру русское стихотворство. Это были в большинстве
своем поучительные вирши, где авторы излагали свои
взгляды на всевозможные предметы. Вот, например,
Шемякин суд. Лубок
как должен вести себя монах с точки зрения Симеона
Полоцкого:
Монаху подобает в келии седети,
Во посте молитися, нищету терпети,
Искушения врагов силно побеждати
И похоти плотския труды умерщвляти...
...Пагубно же оному по граде ходити,
Из едина в другий дом переходите пити.
[102, с. 367]
Просветительским духом, желанием научить, передать знания другим
проникнута вся поэзия этего периода. Во многом она связана со стилем барокко,
свойственным не только европейской культуре. Но европейское барокко, связанное с
Контрреформацией, носило характер не столько художественного стиля, сколько
мировоззрения. Русское же барокко существовало только в искусстве и было
вызвано идеями просветительства. В русской культуре этот стиль представлен
стихами поэтов, которые вносили в поэзию логику, превращая их в своего рода
энциклопедии. Карион Истомин так писал об Америке:
Америка часть четверга
Ново земля в знань отперта.
Вольнохищна Америка
людьми, в нравах, в царствах дика.
Тысящьми лет бысть незнанна, морем зело отлиянна.
Веры разны в балвохвальстве33
33 В язычестве.— Прим. авт.
522
наги люди там в недбальстве34
Царства имут без разума,
не знав бога, худа дума.
Никто же бо что успеет,
где глупость, сквернь и грех деет.
[Там же, с. 377]
Богатство тематики, масса описаний людей, зверей, птиц, деревьев, камней,
украшений, изысканный стиль стихов, разнообразные знания — все это составляло
традицию барокко в литературе, театре, который в России начал складываться лишь
