своей основе “Свод” опирался на достижения римского права. Он включал в себя

четыре части: кодекс Юстиниана — собрание законов римских императоров;

“Дигесты или Пандекты” — собрание наиболее авторитетных высказываний

знаменитых римских юристов; “Институции” — систематическое руководство по

основам римского права и “Новеллы”, написанные самим Юстинианом.

Перерабатывая римское право. Юстиниан законодательно закрепляет связь власти с

христианством и подчинение крестьян и колонов господам. “Каждый должен

подчиниться своей участи”, — вот главный пафос всего законодательства.

Основным завоеванием в области юридических взглядов этого времени было

признание естественного права, то есть равенства всех людей по рождению, и

несоответствия рабства человеческой природе.

Уже на ранних этапах в Византии возникает идея слияния церкви и

государства. Главным условием этого союза была гармония христианской церкви и

христианского правоверного императора. На идее такой гармонии возник культ

византийского басилевса, императора, правителя всего православного мира. Это

породило в Византии мысль об ее особой роли среди других держав мира, о роли

богоизбранности и абсолютной правильности своего устройства, должного быть

образцом для прочих государств.

Под влиянием христианства возникает представление об идеальном монархе.

Идеальный басилевс не только должен обладать воинскими доблестями,

бесстрашием и силой, по представлениям одного из правителей — Феофилакта

Симокатта (конец VI—первая половина VII века), но и быть добрым,

справедливым и мудрым: “Будучи любителем мудрости, считай, что эта порфира

(пурпурная мантия.— А. Б. ) — дешевая тряпка, которой ты обернут, а драгоценные

камни твоего венца ничем не отличаются от камешков, лежащих на берегу моря”, —

советует он монарху. “Стремись заслужить не страх, а расположение своих

подданных, льстивым речам предпочитай упреки — они лучший наставник в жизни”

[297, с. 24]. Идеальный монарх должен быть бескорыстным, заботиться о подданных

и быть исполненным христианского благочестия. Но действительность так и не

319

позволила ни разу осуществиться этим беспочвенным надеждам. Юрист и историк

эпохи Юстиниана, этого поборника равенства, Прокопай Кесарийский (500— 565) в

труде “Тайная история” описывает его как кровавого тирана, жестокосердого и

грубого.

В сознании населения Византийской империи не сложилось ни чувства

беспрекословного гражданского повиновения, ни поклонения императору как

божеству. Наоборот, христианское сознание, зовущее к смирению, находилось в

противоречивом единстве со стремлением к свободе. Единственным достижимым

видом свободы стала внутренняя свобода, возможная только в сфере духа, но не в

реальности. Это обстоятельство формирует в обществе две тенденции поведения.

С одной стороны, Византию сотрясают бесконечные восстания, не имеющие

ничего общего с христианским стремлением к прошению, милосердию и смирению.

Константинопольский ипподром стал 11 января 532 года местом

восстания городских низов Против властей и непомерных налогов. Разъяренная

толпа с кличем “Ника!” (“Побеждай!”) грабила дома аристократов, осадила и

императорский дворец. Император Юстиниан хотел бежать, но, согласно многим

описаниям событий, императрица Феодора сказала, что “царская порфира —

прекрасный саван”, то есть рожденный в пурпуре должен и умереть в нем (греч.

porphira “фиолетовый” — цвет императора Византии), Юстиниан хитростью и

подкупом заманил простонародье на ипподром и, заперев ворота, уничтожил 35

тысяч человек. Известны и другие восстания, бурные, упорные и кровопролитные.

Они и лежат в основе бунтарства и непокорности.

С другой стороны, стремление к некоей чистоте,

целостности, к более глубокому постижению

христианской веры вызвали к жизни аскетизм,

отшельничество, появление и стремительный рост числа

монастырей в пустынных местах и в городах. Роль

отшельников, удалившихся в горы, пустыню или в леса, и

монастырей была весьма значительной: считалось, что их

дела утверждают истинную веру в противоположность

язычеству. Их почитало население, считая, что

добровольные лишения, такие, как обет молчания или

стояния на высоком столпе (наиболее известным был

Симеон Столпник), приближает их к Богу, дает им

священное знание. К их советам иногда обращались

императоры. Монастыри же пытались прямо

Императрица Феодора.

воздействовать на жизнь общества и государства,

Мозаика

выступая борцами против язычества, а чаще всего

античных традиций. Они проповедовали послушание и смирение.

Продолжением византийской государственности была дипломатия, пожалуй,

впервые занявшая такое значительное место в отношениях между государствами.

Более хитрой и вероломной системы отношений с близкими и дальними соседями,

чем византийская, не было ни на Востоке, ни на Западе. “Особенно преуспели

320

византийские правители в умении разбивать сильного врага чужим оружием,

хитрыми интригами натравив на него его же союзников... Византийские дипломаты

по праву слыли великими мастерами склонять к измене самых лучших друзей своих

противников, разъединять своих врагов, покупать союзников за золото и высокие

имперские титулы” [297, с. 36]. В ход шло натравливание одних на других,

выгодные браки, действия опытных интриганов, купленных или посланных с

тайными целями. Византия создала целую систему дипломатической службы,

полностью подчиненной правителю, в которой единой для всех послов целью было

сохранение величия Византии.

Говорить о Византии как о мощном государстве, объединившем множество

народов и территорий, во многих случаях проще, нем о византийской культуре,

напоминающей фантом. Она есть и ее нет: в каждом явлении византийской культуры

мы находим греко-римскую античность, иудейские, арабские, персидские и многие

другие влияния, которые затрудняют выделение в ней специфического начала, а

иногда просто затемняют его. Кроме того, ей не пришлось проходить путь от

становления к расцвету, как многим другим культурам. Она не имеет четких границ

ни во времени, ни в пространстве, она многократно переживала периоды расцвета и

упадка. Со всей определенностью можно связать течение византийской культурной

действительности лишь с историческими границами существования государства и

его блестящей столицы — Константинополя.

§ 2 “Град выше слова и разума”

Когда “вечный город” Рим потерял свое значение, эстафету “вечности”

“подхватил” Константинополь. Легенды гласят, что в 330 году 11 мая Константин I

копьем начертал на земле границы будущего города, который предстояло

воздвигнуть на месте города Византии на берегу залива Золотой Рог и Мраморного

моря. Это было весьма удобное место, соединявшее Восток и Запад, здесь узлом

связались торговые пути Балкан и Малой Азии, черноморских городов и городов

Египта, Греции и Сирии. По своим размерам Константинополь превзошел Рим, и

уже спустя столетие со дня его основания в нем проживали около полумиллиона

жителей. В начале V века, при императоре Феодосии II, вокруг города заложили

новые стены и укрепления, сделавшие его неприступным.

Константин хотел придать столице блеск и значительность. Для строительства

Константинополя из Рима на Восток вывозились колонны разрушенных языческих

храмов, различавшиеся по форме, цвету и величине, детали и элементы

архитектурных украшений. Центральная улица города была украшена античными