Ресурсная основа сословного устройства не входит в круг интересов историков. Исследования Ольги Бессоновой [Бессонова. 1997] показывают, что экономика страны в историческое время не была рыночной и что она была сформирована отношениями сдач-раздач (распределения ресурсов и их отчуждения), которые доминировали и в Московском царстве, и в имперской России, и в СССР. Эти отношения как раз характерны для сословной структуры, которую 0. Бессонова специально не анализирует.
Я склонен согласиться с H. A. Ивановой и В. П. Желтовой в том, что социальное развитие в Европе и в России шло по-разному. Сословная структура европейских государств с развитием рынков теряла доминирующие позиции и замещалась классовой, в то время как в России в катаклизмах XIX, XX, а теперь и XXI веков происходили делегитимация старых сословий, формирование новых и замещение в социальной структуре «старых» сословий «новыми».
При этом рынки и сопутствующее им изобилие товаров и услуг, возникавшие на исторически короткое время при распаде сословных систем распределения, элиминировались в ходе социальных революций и замещались новыми послереволюционными распределениями ресурсов по сословной социальной справедливости с непременным их рационированием и дефицитом как следствием рационирования. Революции можно, в частности, рассматривать и как массовый протест разночинцев (появлявшихся в результате распада традиционных сословий) против неравенства в уровне потребления и социальной несправедливости неизбежных следствий первоначального накопления капитала. После завершения революций создавалось новое сословное общество с новыми сословиями, устанавливалась социальная однородность (путем ликвидации старых сословий и классов) и вводилась новая социальная справедливость (посословное распределение ресурсов). Так, после Великой Октябрьской социалистической революции были сформированы классы-сословия советских рабочих, крестьян и служащих, участвовавших в распределении общенародных ресурсов, не имеющие ничего общего с классами современных им капиталистических обществ.
Советские сословия
Мне не удалось найти работ, в которых сословная структура СССР исследовалась бы как целое. В каком-то смысле исключение составляет цикл работ немецкого социолога В. Теккенберга, носящих, тем не менее, скорее философский, чем социологический характер [Tekkenberg. 1982]. Существуют исследования, в которых описывается социальное положение отдельных советских сословий, чаще всего ограниченных в правах[27], однако сословия представлены в этих работах как отдельности, вне системы в целом. Существует множество текстов советского времени, посвященных исследованию рабочих, крестьян и служащих. Однако степень идеологизированности этих работ и в большинстве случаев практическое отсутствие в них эмпирического материала позволяют относиться к ним не как к научным исследованиям, а как к продукции советских сословных мифотворцев-идеологов[28].
Можно только констатировать, что имперская система межсословных отношений, независимо от того, какой она была, исчезла в ходе Февральской революции 1917 года. В ходе социалистического строительства представители имперских сословий, которые оказались в пределах досягаемости советской власти, были уничтожены «как класс». Почти до конца XX века в анкетах советских граждан оставалась графа «происхождение», и запись в ней «из дворян» автоматически означала ограничение в правах, то есть невозможность перейти в какое-либо другое, полноправное сословие советского общества. Существовали институт «лишения прав» (как практика применения социалистической законности), «лишенцы» как особое бесправное советское сословие[29] и институт ограничения в правах тех, кто, например, «находился на оккупированной территории» либо был замечен в привычках или связях, «порочащих советского человека».
Классы сословия рабочих, крестьян и служащих, предтеч которых так усердно конструировали марксистские историки в имперском прошлом, усилиями ВКП(б) КПСС стали основой советской социальной структуры. Анкетная запись «из рабочих», «из крестьян» и «из служащих» определяла сословный статус советского человека, опять же по происхождению. Процесс становления советской сословной структуры в какой-то степени описан А. Блюмом и М. Меспузе следующим образом:
«Все более частое использование категорий идентификации в политических целях не следовало единой и логичной схеме… В отношении конструкций индивидуальных идентичностей можно выделить три противоречивые тенденции. Первая из них связана с категориями, которые создавались различными учреждениями и в дальнейшем влекли за собой дискриминационные (а зачастую и репрессивные) меры или же акты позитивной дискриминации… Требовалось точно устанавливать „подлинных“ немцев или „подлинных“ греков и таким образом выявлять тех, кто точно не указывал свою национальность. Вторая тенденция… связана с развитием формы автобиографической идентификации, ставшей обязательной при вступлении в партию… Наконец, судебные процессы и репрессии 30-х годов выдвигают на первый план принадлежность к некоей сети, кругам и привлекают внимание к связям между людьми»
[Блюм, Меспузе. 2006].
Согласно С. А. Красильникову,
«…когда формально сословная система была разрушена (упразднена декретами), то произошло ее возрождение и воссоздание в новых видоизмененных формах как новой советской сословности под видом классов. Иначе говоря, произошла рефеодализация общества в целом. Основанием для такого утверждения может служить то, что основной признак сословности объем прав, привилегий и повинностей по отношению к государству стал еще более выпуклым и очевидным, поскольку роль государства после революции не только не ослабла, но и многократно возросла.
…Можно было бы выделить в советском обществе пять групп сословного типа:
• номенклатура. По аналогии с дореволюционным сословием сталинскую номенклатуру можно определять как „служилое дворянство“, ибо права и привилегии давались ей только за службу, а правами собственности и ее наследования номенклатура не обладала;
• рабочие как квазипривилегированное сословие. Многие их права скорее декларировались, но по ряду признаков рабочие выделялись из общей массы. Среди них большими правами обладала группа передовиков-стахановцев;
• специалисты и служащие. Внутри этой страты можно выделить привилегированные группы элиту, представители которой имели ряд привилегий, аналогичных тем, которыми пользовались до революции „почетные граждане“, а также торговых работников, занимавших ключевые позиции в распределительной системе;
• крестьянство. Эта группа в наибольшей степени сохраняла свои сословные признаки вплоть до начала коллективизации, в ходе и после которой в деревне происходили активные процессы раскрестьянивания;
• маргинальные группы, в число которых входили остатки привилегированных в прошлом сословий священнослужители, купечество, дворянство, а также „новообразования“ сталинской эпохи спецпереселенцы, тылоополченцы и т. д.»
[Красильников. 1998].
Классификация С. Красильникова фиксирует базовые по его мнению принципы сословного устройства СССР, однако не покрывает всего многообразия форм советской сословности, до сих пор, как я считаю, не описанных. Не претендуя на исчерпывающий анализ, тем не менее, попробую определить логику и частично описать практику советской сословности.
Если в Российской империи сословия определялись, как правило, сочетанием традиции и закона, то в СССР основные сословные различения сначала были введены идеологически (в рамках мифа о коммунистической утопии), а потом в 1936 году и конституционно. Основой социальной структуры стали идеологические сконструированные сословия классы рабочих, крестьян и служащих, равно необходимые в деле социалистического строительства, конечной целью которого было создание социально однородного советского народа единого сверхсословия, в котором все советские люди обладали бы одним объемом прав и обязанностей.
