— Детка, почему ты еще не спишь?

Она отрывается от своих кукол, и я вижу слезы в ее глазах. Я подхожу к ней и сажусь на колени перед ней, поднимая ее на руки.

— Что произошло?

— Мамочка кричала на меня, — всхлипывает она, оборачивая свои крохотные ручонки вокруг моей шеи.

— Почему?

— Потому что я не захотела есть ужин, потому что я напилась много чаю.

— Все хорошо, мне кажется, мама не хотела тебя обижать. Но тебе нужно забираться в кроватку, потому что на полу сидеть уже прохладно, да и тебе давно пора спать.

— Ты почитаешь мне?

— Естественно.

Я укладываю ее кроватку и читаю ей про красную шапочку, тщательно изображая голоса всех героев. Она засыпает, прежде чем я заканчиваю чтение, потому что устала. Мне сложно не злиться на Лену, когда я вижу мою маленькую девочку такой усталой. Как я могу не злиться? Она продолжает вести себя так перед нашей единственной дочерью, а потом еще гадает, откуда у нас такие разногласия и проблемы в семье.

Я целую Мейси и выключаю свет. Я не хочу будить Лену, а также и речи не может быть о том, чтобы отнести ее в кровать. Я не хочу, я просто не желаю этого делать. Я открываю дверь в спальню и захожу туда, закрывая за собой дверь. А затем слышу, как вибрирует мой телефон в кармане. Я вижу, что сообщение от Эйвери.

Эйвери: Я облажалась. Я не сказала тебе, что чувствую к тебе, потому что я боялась, что позволю себе что-то испытывать к тебе. И я испытываю это, Нейт. Я испытываю и все понимаю. Поэтому сегодня была самая потрясающая ночь, я не жалею ни о секунде, проведенной с тобой. Спокойной ночи.

Я падаю на кровать и накрываю руками лицо, делая глубокий вдох.

Какого хрена я натворил?

Глава 21

Эйвери

— Пошли со мной, — умоляет Келли, его глаза большие и круглые.

Будь я проклята, он очень милый, когда так выглядит. И он пытался убедить меня пойти с ним на благотворительный бал.

— Ох, Кел. Я ненавижу платья.

— Это по уважительной причине, и я не хочу идти один, — бормочет он.

Я выдыхаю и падаю на кровать. Он прислоняется к дверному проему, смотрит на меня этим умоляющим взглядом, которому так сложно отказать.

— Думаю, я работаю вечером, — я улыбаюсь ему.

— Не будь врединой, ты можешь отпроситься.

Я смеюсь и сажусь на кровати.

— Ты знаешь, что у меня нет приличного платья.

— Я позабочусь об этом.

— Кел, — возражаю я. — Нет. Мне нужно работать. К тому же, в платьях я выгляжу ужасно.

— Ты сексуальная. Не будь ребенком.

Я качаю головой и, улыбаясь, слезаю с кровати.

— Слышно что-нибудь от твоего сталкера?

— Смена темы тебе не поможет.

— Я и не сомневаюсь. Так что со сталкером? — смеюсь я.

Он усмехается и тянет меня на кухню.

— Нет. Кто бы это ни был, он перестал брать мой серф по ночам.

— Возможно, осознал, что делает и сбежал.

Келли легонько подталкивает меня.

— После этого комментария я еще подумаю, стоит ли тебя брать на бал.

— Уф, бал. Отвратительное слово. Я не пойду.

Он громко смеется, достает две чашки и включает кофеварку.

— Хватит ныть. Ты идешь и точка.

— Убеждай себя во всем, что угодно, лишь бы сделать себя счастливым, — бормочу я, вытаскивая чашки из-под машины, затем включаю ее и вдыхаю невероятный запах кофе.

— Слышала что-нибудь о Джейкобе? — спрашивает он, садясь на стол.

— За несколько дней ничего, но пару раз звонил папа.

— Ты не ответила?

Я пожимаю плечами.

— Что я могу сказать? Он сказал, как разочарован во мне. Я не многое могу сделать.

— Прости. Хреново, что он не поддерживает тебя.

— Да, — вздыхаю я и смотрю на свои руки. — Хреново.

— Тук-тук.

Я слышу голос Макса, поворачиваюсь и вижу, как он входит в комнату в полицейской форме и выглядит невероятно круто. Серьезно, почему он до сих пор один? Женщины должны вешаться на него.

— Привет, Макси, — я расплываюсь в улыбке.

— Серьезно, Лепесток, мы уже говорили об этих прозвищах, — рычит он. — Ты портишь мою репутацию.

— Хочешь кофе? — спрашиваю я, смеясь.

— Вообще-то да. У меня есть новости.

Кожа покрывается мурашками. Я всегда так реагирую, когда у него есть новости. Келли подходит ко мне и берет меня за руки, отворачивая от кофе-машины.

— Я закончу здесь. Присядь с Максом.

— Келли, — говорит Макс, кивая ему и улыбаясь.

Келли улыбается в ответ и концентрируется на кофе, пока я иду к обеденному столу и сажусь с Максом.

— Ты знаешь, что мы снова открыли дело твоей мамы, — начинает он. — И я действительно не знаю, стоит ли оно того. Дело долго было заморожено — слишком мало улик.

Я киваю, не в состоянии что-либо сказать. Дыхание становится прерывистым, и сердце бешено стучит.

— Ну, когда я снова открыл дело, то просмотрел старые заметки и файлы, чтобы убедиться, что ничего не пропустили. Мне не много удалось найти. Я нашел старые имена и телефоны и начал звонить по ним.

— И? — шепчу я.

Он вздыхает, опускает голову и смотрит на свои руки.

— Я выяснил кое-что. Некоторую информацию не до конца проработали.

— Макс, пожалуйста, — умоляю я, руки трясутся. — Просто скажи.

— Хозяин отеля уехал за неделю до исчезновения твоей мамы. Только через ее старых друзей и жителей города я узнал его имя.

— И как хозяин отеля связан с этим, Макс?

Его взгляд смягчается, и я знаю, что он подготавливает меня к чему-то большому, чему-то жестокому.

— Ну, ты думаешь, что это не связано, но он был мужем одной из подруг твоей мамы. Тогда он молчал по личным причинам, но когда я снова с ним связался, он дал мне некоторую информацию, которая навела на новые варианты.

— Макс, — говорит Келли, когда входит в комнату, его голос мрачный. — Не ходи вокруг да около, просто скажи ей.

Макс закрывает глаза и снова открывает их.

— Причина, почему он ничего не говорил, Эйвери — это последствия, которые будут у твоей семьи и твоего отца. Вы бы много потеряли. Это информация о том, что некий мужчина, снимал номер дважды в неделю на весь день. Хозяин отеля видел, как Тайла три раза входила в этот номер, пока тот был там. Он сказал, что она оставалась от двух до пяти часов.

Сердце замирает, голова наполняется гулом и кожу покалывает.

— Я достал контактные данные и навестил этого мужчину. Его зовут Мэтью Джексон. Я упомянул Тайлу, и он побелел. Он впустил меня и все рассказал...

— Макс, — говорит Келли, его голос жесткий — Просто скажи ей.

— Он сказал, что он и Тайла... ну... у них был роман.

Разум затуманивается, и в глазах темнеет. Я не могу дышать. Не могу думать, все тело немеет.

— Он сказал, что они встречались около года, и она планировала уйти от твоего отца. Он упомянул, что в день, когда она пропала, был последний, когда они виделись. Они приехали в отель, но ей позвонили, так что она уехала. Это был последний раз, когда ее видели.

— Ты неправильно понял, — бормочу я, горло сдавливается. — Она бы не сделала этого.

— Улики указывают на то, что он прав, — ласково говорит Макс.

— Ты врешь! — кричу я, вскакивая на ноги и отодвигая свой стул.

Слова Лиама звенят у меня в голове. Он недавно сказал о том, что отец говорил, что у мамы был роман. Этого не может быть — она не такая. Она была любящей, верной и красивой. Она была той, кем я не являюсь. Она любил папу, любила нас. Она не могла. Они не правы.

Я пячусь назад, слезы льются по щекам. Келли и Макс встают, но я не хочу их видеть. Я хватаюсь за голову и мотаю ею.

— Оставьте меня одну, — еле выдавливаю из себя я, разворачиваюсь и выбегаю из дома, хватая свою сумку со столика у двери.

Мой мир только что разрушился.

***

На улице ливень, я сижу на крыльце, промокшая до нитки, волосы прилипли к лицу. Я замерзла, и зубы начинают стучать от холода, так что я растираю руки, пытаясь как-то вернуть в тело тепло. Я не знаю, куда пойти. Если пойду домой, Келли и Макс будут ждать меня там, если пойду к Лиаму, то услышу только «я же говорил». Остается только один вариант, и этот вариант я даже не должна рассматривать.