Внимательно следил Чаушеску за развитием событий на Ближнем Востоке. После июньской войны 1967 года Румыния, в отличие от остальных социалистических стран, не стала разрывать дипломатические отношения с Израилем, входящим в круг “особых интересов” Кондукатора. Еще в начале 50-х годов Израиль предложил выплачивать за каждого пожелавшего эмигрировать румынского еврея определенную сумму в валюте. После некоторых колебаний Георгиу-Деж согласился, предложив Израилю построить “под ключ” птицеферму. Когда строительство было закончено, Георгиу-Деж разрешил выезд для 500 евреев и заказал еще 5 подобных же ферм.

При Чаушеску за каждую визу уже надо было платить в твердой валюте. Так, по некоторым данным, в 1978 году одна виза стоила от 2 до 50 тысяч долларов США, а иногда ее стоимость доходила даже до 250 тысяч. Нередко Чаушеску пытался выступить в роли посредника в споре между Израилем и палестинцами. По данным Э. Бэра, Чаушеску мечтал стать лауреатом Нобелевской премии мира, в связи с чем различные государственные инстанции Румынии осаждали Нобелевский комитет в Осло.

Постепенно “имидж” Кондукатора за рубежом все более тускнел. Ореол мужественного “диссидента” в мире социализма со временем превращался в миф. Идейно-политические взгляды, поступки, не поддающиеся рациональному объяснению мероприятия Кондукатора (политика “систематизации”, строительство грандиозного Дворца Народа, уничтожение нескольких кварталов в историческом центре Бухареста) – все это вызывало антипатию у большинства крупных политиков. Когда Чаушеску в 1978 году посетил Францию, то он показался Валери Жискар д'Эстену “отвратительным, чванливым, закосневшим в самоуверенности и чувстве незыблемой правды”.

За границу просачивалась информация о нарушениях прав человека в Румынии, о гонениях на инакомыслящих. Ион Пачепа подробно описал инцидент, случившийся в Нью-Йорке во время официального визита Чаушеску в США в 1978 году, когда большая группа румынских эмигрантов устроила демонстрацию против диктатора. “Большому Хозяину” и “Мадам” пришлось пережить немало неприятных минут, слушая выкрики “Убийца!”, “Преступник!”, “Чаушеску – Иди Амин!"

Однако и в последние годы своего правления Чаушеску не желал идти ни на какие реформы, хотя и, возможно, знал о своем потускневшем имидже в цивилизованном мире. Он осуждал горбачевскую “перестройку” в СССР, не принимал тех изменений, что происходили в странах Восточной Европы.

– Почему Румыния не встает на путь перестройки? – интересовались представители советской молодежной делегации у своих румынских коллег в ноябре 1989 года.

– Вы знаете, – отвечал один из организаторов семинара, – японская пословица утверждает, что есть два рода дураков. Первые – те, кто ни разу в жизни не поднимался на Фудзияму. Вторые – это те, кто поднимается на нее второй раз. В Румынии давно уже идет перестройка, просто тут применяют другой термин – “эпоха Николае Чаушеску”, а точка отсчета – это IX съезд РКП. Он порвал с “анахроничными теориями и приемами, с ошибочной концепцией “единой модели” строительства социализма” Уже после падения Чаушеску советский министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе в интервью газете “Ромыния либерэ” говорил: “Союзники Румынии глубоко переживали исподволь углубляющуюся ее изоляцию в европейском процессе. Увещевания, просьбы, аргументы – не помогали. Для режима личной власти оказывались неприемлемы многие предложения и инициативы, направленные на развитие свободных обменов, на демократизацию отношений между государствами”.

Одиозный характер диктатуры Чаушеску вел к нарастающей международной изоляции Румынии. Мир стремительно менялся. Развитые страны вступали в “информационную эру”. В интеллектуальной жизни набирал силу постмодернизм. В Китае успешно осуществлялись экономические реформы Дэн Сяопина. Стремительно вырывались вперед новые индустриальные страны. Но Румыния была недвижима.

В ноябре 1989 года в Бухаресте начал свою работу XIV съезд коммунистической партии Румынии, ставший последним в ее истории. Совсем недавно рухнула Берлинская стена. В Советском Союзе ширились политические реформы. Большие изменения произошли в международной обстановке. Однако Генеральный секретарь РКП был верен себе. В многочасовом докладе, нередко прерываемом “бурными аплодисментами”, Николае Чаушеску, доложив о “новых успехах социалистического строительства” в Румынии, высказал недовольство “деидеологизацией отношений между социализмом и капитализмом” и начавшейся в ряде социалистических стран “капиталистической реставрацией”.

Между тем в городе Тимишоара, который вскоре станет известен всему миру, уже проходило пикетирование дома священника Ласло Текеша. Вскоре бежала на Запад олимпийская чемпионка Надя Команэчи. В стране все более обострялся социально-экономический кризис. О чем думали в это время сидящие в президиуме съезда и владеющие, в отличие от Кондукатора, всей полнотой информации шеф Секуритате генерал Юлиан Влад, министр внутренних дел генерал Тудор Постелнику, министр национальной обороны генерал Василе Миля? Предвидели ли они близкий конец диктатора? Или сами делали все, чтобы ускорить его?! Сам же Чаушеску, давно уже ставший приверженцем “теории конспирологии”, считал, что Советский Союз и Запад стремятся уничтожить социализм в Румынии.

Похоже, именно восьмидесятые годы во многом предопределили судьбу Чаушеску и пути дальнейшего развития общества уже в постчаушесковскую эпоху. Что же происходило в Румынии в последние десять лет диктатуры “Гения Карпат”?

Уже на рубеже 70 – 80-х годов стали нарастать экономические сложности и неурядицы. В основе кризисных явлений была приверженность режима и самого генсека ортодоксальной марксистской экономической модели: жесткая командно-административная система, тотальное огосударствление экономики, развитие тяжелой промышленности на экстенсивной основе, коллективизация сельского хозяйства. В 70-е годы Чаушеску сделал ставку на западные кредиты. В результате к середине 80-х годов внешний долг Румынии составил свыше 20 миллиардов долларов. В заслугу Чаушеску надо поставить то, что он умел полностью погасить этот долг, однако режим сверхжесткой экономии заметно обострил социальную обстановку в стране.

Если перелистать советские газеты и журналы 80-х годов, то можно сделать вывод, что в Румынии все обстоит хорошо. Народ сыт и вполне доволен жизнью. Есть, конечно, и некоторые недостатки. По вечерам рано гаснет свет на улицах и в домах. Только 2 – 3 часа в день работает телевидение. Рано закрываются дискотеки. Но вот как все это объяснял социолог Петр Дескулеску, сотрудник исследовательского центра по проблемам молодежи при СКМ: “Энергетический вопрос для нас – вопрос выживания, вопрос, от которого зависит осуществление нашего социалистического проекта. Жесткие меры призваны приучить будущие поколения к мысли, что ресурсов действительно мало и что каждому необходимо нести за них свою долю ответственности”. Между тем, бытовые условия населения из года в год становились все хуже. В квартире разрешалось включать только одну лампочку мощностью 15 ватт, горячая вода практически не подавалась. Обострилась продовольственная проблема. Позднее публицист Дорин Янку напишет в журнале “Румыния”: “Голод был своеобразным инструментом господства диктатора, который он применял наряду с холодом, мраком, страхом. Чаушеску рассчитывал с помощью этих элементов превратить людей в испуганных животных, единственной мыслью которых было бы как достать еду, независимо от того, что это за еда”.

В 60 – 70-е годы в Румынии было построено много промышленных предприятий, однако при этом в расчет не принимались энергетические затраты. В результате себестоимость их продукции в 3 – 4 раза превышала западную. Когда разразился мировой энергетический кризис 1973 – 1974 годов, тяжелая промышленность Румынии “почила в бозе”. Тем более, что Советский Союз лишил страну своей дешевой нефти, и румынам приходилось покупать ее за твердую валюту по мировым ценам. Громадный и капиталоемкий нефтеперерабатывающий комплекс Румынии так и не был введен в эксплуатацию.