Как всегда, после работы Екатерина Вячеславовна забежала по пути в продовольственный магазин. Купила четыреста граммов сливочного масла, полкилограмма сыра, два пакета сливок и заспешила на вокзал, чтоб ехать на дачу. Так они договорились с мужем: домой заезжать сегодня не будут. Вторую неделю в области стояла жара, днем столбик термометра поднимался до тридцати градусов в тени. Солнце нещадно накаляло каменные глыбы строений, плавило на улице асфальт. По ночам в городских квартирах от духоты не было никакого спасения.

У выхода из метро к Екатерине Вячеславовне подошел незнакомый человек, голубоглазый, выше среднего роста, плотно сбитый:

— Екатерина Вячеславовна? Извините, прошу уделить мне несколько минут.

Катя с удивлением посмотрела на мужчину и, решив, что он один из сослуживцев мужа, ответила:

— Пожалуйста. Я вас слушаю.

— Отойдем в сторону, — предложил незнакомец н сам сделал первый шаг за угол здания метро. Катя последовала за ним. — Извините, но разговор у нас будет необычный, для вас неожиданный. Скажите, вы вчера открывали свой почтовый ящик? Дома, на улице Добролюбова.

— Нет, я там не была. После работы сразу уехала на дачу, А в чем дело?

— И муж не заглядывал в почтовый ящик?

— Думаю, что нет: он тоже с работы уехал на дачу. А все-таки я не понимаю, о чем речь?

— В вашем почтовом ящике лежат деньги — две тысячи рублей. Они ваши. Это только аванс, десятая доля того, что получит ваш муж, если не будет круглым идиотом.

— Я ничего не понимаю, — недоуменно пожала плечами Катя и растерянно посмотрела по сторонам. — Может, вам нужно об этом поговорить с мужем?

— Выслушайте меня внимательно и не волнуйтесь. Юрий Иванович — человек не от мира сего. Он смешной идеалист, отставший от жизни, от времени. Он борется с ветряными мельницами, современный Дон Кихот. А в наш век это бессмысленное и бесполезное занятие. Мельница, она глупа и своим безжалостным крылом может шарахнуть, и даже смертельно. Не возражайте, я знаю — он человек не из робких. Но не забывайте — у вас есть сын. Он еще беззащитен, и с ним всякое может случиться.

— Что вы имеете в виду? — встревожилась Катя.

— Однажды он получил травму, только травму, — с явной угрозой в голосе подчеркнул незнакомец. — В другой раз может быть трагедия… пострашней. Вы — мать, подумайте. И посоветуйте Юрию Ивановичу быть поумней, попрактичней. — Ледяные глаза его смотрели отчужденно.

— Боже мой, да что ж это… Кто вы такой? Что вы хотите от меня, от моего ребенка? Я ничего не понимаю.

— Только одного: благоразумия. Пусть ваш муж не очень усердствует и пощадит бедного юношу Толю Павлова. Поменьше рвения, побольше снисходительности и благоразумия.

Не говоря больше ни слова, незнакомец влился в поток людей и исчез, а Катя долго еще не могла сдвинуться с места, хотя инстинкт самозащиты требовал немедленных действий.

Прежде всего она решила позвонить мужу. У будки телефона-автомата простояла минут десять в очереди, и эти десять минут показались ей вечностью. Да к тому же телефон Добросклонцева не отвечал. Она знала — так условились еще вчера, — что Юрий Иванович прямо с работы поедет на дачу. Она попробовала взять себя в руки, успокоиться, размышляя над случившимся. Добросклонцев не посвящал ее в свои служебные дела. В электричке она не находила себе места: думы ее убегали к сыну, вспоминались ледяные глаза мужчины и его слова: «Он еще беззащитен»… «может быть трагедия… пострашней». Над Женей нависла опасность! Да, верно, там он беззащитен. Они могут сделать с ним что угодно.

От платформы до дачи отца бежала с лихорадочной поспешностью. Бледная, с испуганным взглядом открыла калитку. Мать стояла с совком и веником у крыльца и сразу почувствовала недоброе.

— Юра приехал? — с трудом сдерживая волнение, спросила Екатерина Вячеславовна.

— Да нет еще, — с тревогой ответила Анастасия Степановна.

Катя решила не рассказывать родителям о случившемся до приезда мужа, но скрыть своего состояния не смогла. Анастасия Степановна не решилась донимать дочь расспросами, но своими наблюдениями поделилась с отцом.

— Что-нибудь на работе, — отмахнулся Вячеслав Александрович, не придав значения словам жены.

Добросклонцев приехал в десятом часу в приподнятом настроении. Несмотря на «безумный» день, он не чувствовал усталости. Экспертиза подтвердила идентичность фианита из колечка дочери Пришельца с фианитами из колец, подложенных в ювелирный магазин взамен бриллиантовых. Он был уверен, что сложное уголовное дело, в котором, по его мнению, Пришелец играл первую скрипку, близится к успешному завершению. Вместе с тем он предвидел, что впереди еще будут трудности, могут неожиданно возникнуть непредвиденные обстоятельства. Если до сегодняшнего дня он видел лишь отдельные этюды и фрагменты дела, часто не связанные между собой, то сегодня ему уже предстала вся картина. Не хватало лишь отдельных штрихов. Но они будут, должны быть непременно. Большая надежда на Павлова. Он должен заговорить, не может он остановиться на полпути, сделав ключевое для следствия сообщение — кольцо дочери Пришельца. Очень важно его разговорить.

Взволнованный рассказ жены о встрече с незнакомцем на вокзале насторожил Добросклонцева. Он попытался успокоить Катю: ничего особенного, обычный трюк — пугают. А случай был для самого Добросклонцева далеко не обычным, лично он с подобным никогда не сталкивался: никто не предлагал ему взятки, никто не запугивал. Жену успокоить он не сумел. Посоветовавшись в семейном кругу, решили, что завтра же с самого утра Вячеслав Александрович на машине поедет за Женей. Рассказ Кати вызвал неприятный осадок в душе Добросклонцева, и чем настойчивей он внушал себе мысль о том, что никакая опасность его сыну не угрожает, тем навязчивей становилась мысль о возможной мести со стороны преступников. Особенно застрял в памяти намек на давний случай, происшедший с сыном.

Утром он уехал в Москву вместе с Ермоловым задолго до начала рабочего дня. Забежал на несколько минут к себе на квартиру. Да, действительно, в почтовом ящике лежал пакет с двумя тысячами рублей. Сторублевые купюры были еще довольно новыми и подозрительно смятыми, точно их преднамеренно хотели «состарить». «Взятка, — размышлял Добросклонцев. — За две тысячи я должен пощадить несмышленыша Павлова, бедную сиротиночку. И кто ж он такой — его щедрый опекун? Ипполит Исаевич, он, конечно. Значит, Павлов много знает о преступной деятельности мистера Пришельца. Павлов может пролить свет на все еще темные пятна в деле о бриллиантовом кулоне и помочь следствию. Может, но не хочет. Боится. Видно, хорошо знает звериные повадки своего благодетеля».

Добросклонцев собирался, не заезжая к себе на улицу Белинского, встретиться с Павловым. Но обнаруженные в почтовом ящике деньги рушили его планы: надо сначала ехать в управление. Было начало восьмого. Он позвонил Мироновой домой. Тоня уже собралась на работу.

— Тебя срочно хочет видеть Василий Кириллович, — поспешила она предупредить Юрия Ивановича. — Есть новые данные.

— С плюсом или минусом?

— Не знаю. Только хочу тебе доложить: Ипполитова «невеста» сдержала слово. Отвалила аванс в две тысячи.

— В почтовый ящик? — весело спросил Добросклонцев.

— А ты откуда знаешь? Ты виделся с генералом?

— Нет. Я только что извлек такую же сумму из своего ящика. Щедры наши клиенты, очень щедры.

— Значит, богато живут… Однако же…

— Ты хотела сказать, что не веришь в их щедрость? Я — тоже. У меня есть подозрение, что тысячи эти фальшивые. Ну да ладно, разберемся. А сейчас, поскольку меня требует Константинов, тебе нужно встретиться с Павловым. Вопросы — все о Пришельце. И его связь с Коньковым, то, о чем мы с тобой толковали. Постарайся расположить его, рассеять страх перед Пришельцем. Я на сегодня пригласил мадам Ященко.

— Но прежде тебе придется приготовить один документ для Константинова.