– Выпейте пустырник, девушка, – сухо советует «скорая», выслушав мои сбивчивые жалобы, – и вызовите участкового врача.

Я возмущена такой халатностью нашего здравоохранения, но всё же испытываю облегчение: значит, я не смертельно больна, раз «скорая» не испугалась и не примчалась.

Как вызывать участкового врача я не знаю. У меня и карточки-то, наверное, нет в поликлинике. Можно съездить по рабочей страховке в ту больницу, в которую я ходила к невропатологу, пока я ещё не уволилась. Но от мысли, что придётся ехать одной в маршрутке через весь город, мне становится жутко. Я звоню мужу и с плачем объясняю ситуацию и своё состояние, которое с утра я пыталась от него скрыть. Лёшка приехал через десять минут. Вызвал участкового терапевта, налил мне чаю, «нежно» обозвал «пенсией». В присутствии мужа мне было легче. А когда пришла терапевт, от моей болезни не осталось и следа. Странно, но при виде белого халата, я почувствовала себя в полной безопасности, понимая, что тётя-доктор не позволит моему сознанию покинуть тело. Мне снова измерили давление, прослушали сердце, зачем-то пощупали шею.

– В четверг придёте на приём, – сказала терапевт и стала что-то писать на листочках, стандартно ужасным почерком врача со стажем.

Нейроциркулярная дистония, – с трудом разобрала я, когда врачиха ушла. Теперь я знала своего врага в лицо.

Я позвонила однокласснице Катьке, закончившей медколледж, чтобы спросить, что за зверь эта дистония.

– Нейроциркулярная дистония, чаще называется вегетососудистая, ВСД – со знанием дела процитировала Катька, – такой диагноз у каждого второго. Его ставят всем, у кого хоть раз в жизни кружилась голова. Не парься. Жить будешь. На твоём здоровье это никак не отразится. Абсолютно никак.

– Но ведь в карточке написано… – начала я.

– И на заборе тоже написано, – Катька, как истинный медик, не церемонилась, – забудь. Это всё равно, что если бы в твоей карточке написали «у пациента карие глаза». Главное, перестань нервничать. Исключи из своей жизни, так сказать, раздражитель.

Я положила трубку и вздохнула с облегчением. Всё складывается хорошо: я практически здорова и буду жить. До четверга я дома. У меня есть время отдохнуть и принять нужное решение. Решение напрашивалось одно: увольняться. Как сказала Катька – исключить раздражитель.

Вера позвонила в среду, начала учить меня жизни, я слушала вполуха, чтобы не расстраиваться и снова не впадать в сомнения.

– Вер, я приняла решение, – сказала я, когда начальница замолчала, – конечно, я погорячилась, сказав, что передам заявление через мужа: я приду и лично всё оформлю, и склад пересчитаю, и дела Алёнке передам, и даже отработаю две недели, если нужно. Но только две недели…

Вера молчала, понимая, что теперь мной руководит здравый смысл, а не эмоции. Я была довольна собой. И даже почти счастлива. Приняв твёрдое решение, я успокоилась и почувствовала, что мои патологические состояния больше не вернуться. Их нет во мне, и сознание больше никогда не станет ускользать из-под контроля.

Вот и всё! Никакого кризиса, оказывается у меня и не было. Просто, пришла пора сменить работу. На западе вообще принято менять её раз в пять лет. У меня как раз истекает срок. На что её сменить я пока не хочу думать. Отдохну пару месяцев, как раз лето начинается. Съезжу на море, посмотрю фильмы, займусь спортом, почитаю. Ведь в мире столько всего интересного!

Отдыхаю, как умею…

Кризис закончился, но писать я не прекращаю. Мне понравилось писать. Тем более теперь у меня есть на это время. Я не могу нарадоваться своей свободе. От мысли, что с утра никуда не нужно идти, по телу бегут приятные мурашки. Правда, я до сих пор по привычке пишу список дел на завтра в блокнотик. И вычёркиваю выполненные, так я делала на работе. Что там у меня на сегодня?

1. Оцифровать кассету со своего выпускного.

2. Переоформить банковскую карту, выданную на работе, в личное пользование.

3. Купить тушь и краску для волос.

4. Навести порядок в своей тумбочке.

5. …В Юлькиной тумбочке.

6. Оплатить интернет и телефон.

7. Вернуть Алёне каталог косметики.

Все эти дела, конечно, терпят до завтра, и до послезавтра. Некоторые из них вообще можно вычеркнуть за ненадобностью. Но я хочу переделать всё как можно быстрее, чтобы потом наслаждаться полноценным пассивным отдыхом. Я так давно мечтала просто полежать на диване и тупо пощёлкать телевизионным пультом. Я люблю пересматривать фильм «Москва слезам не верит». Он такой добрый, и навевает приятную ностальгию. Размеренная жизнь героев, и отсутствие всякой суеты успокаивает меня. А ещё… ещё меня очень успокаивает фраза «В сорок лет жизнь только начинается»…

Когда-то я слышала фразу, что свобода в больших количествах – это уже одиночество. Но я не одинока. Да, у меня нет теперь коллег и начальников, мой телефон звонит всё реже. Занятые подруги как-то тоже отдалились, но у меня есть муж, который пока терпит меня домохозяйку, хотя, я вижу, что я в этой роли его не очень-то устраиваю. «Ты цепляешься ко мне по пустякам, – говорит Лёшка, тебе нечего делать, и ты хочешь, чтобы я тоже всё время сидел дома». Ему хочется теперь побольше свободы, и всё чаще муж засиживается у друзей – отдыхает от меня. Хотя мне кажется, что цепляюсь я к нему так же как и всегда, и свободу его не ограничиваю. Но зато у меня есть Юлька, которая заполняет собой всё моё свободное время, и очень рада тому, что я днями напролёт развлекаю её и двух её подружек – Кристину и Иру. Мы ходим в парк, в пиццерию и на речку, родители Кристины даже собирались мне приплачивать за то, что их дочь под присмотром в период летних каникул. Трое семилетних человечков изрядно выносят мне мозг, и порой я готова сбежать от них на край света. Но всё же это, наверное, лучше, чем нервные срывы на нелюбимой работе. Я успокаиваю себя этим и говорю всем, что счастлива. Сегодня звонила Алёне, та сообщила мне, что Вера беременна и скоро пойдёт в декрет. В офисе идёт борьба за власть. Трое человек претендуют на место козла отпущения. В их числе и логист Вовка.

– А ты почему не претендуешь? – удивляюсь я. Алёна всегда мечтала быть начальницей.

– Лер, да я тоже беременная, – тихо произносит Алёна.

Молодцы девчонки, правильным путём решили слинять с работы. Я иногда задумывалась о втором ребёнке, но сознательно на этот шаг я вряд ли бы пошла. И вообще, когда родилась Юлька, с мужем мы были не в лучших отношениях, и я дала себе установку, что если и рожу второго, то не от Лёшки. Установка прочно стоит в моей голове, хотя последние два года с Лёшкой у нас всё нормально. Не знаю, уж люблю я его или нет, но он мой глубокий родственник, и пока я не хочу ничего менять. Пока… А дальше будет видно.

– Завидую я вам, – почему-то вру я Алёне (видимо, подсознательно мне захотелось поддержать беременную, а значит, уязвимую девушку) – тоже, наверное, рожу второго ребёночка.

– Мам, у тебя уже есть ребёночек, – напоминает мне Юлька, спрыгивая с качелей.

Я обнимаю дочь и понимаю, что в моей жизни всё довольно неплохо, но что-то в ней продолжает меня угнетать, хотя я всячески это скрываю…

Осень. Дождь за окном. Чай. Уроки в прописях. Телевизор. Муж снова начал курить после полугодового перерыва. Я злюсь. Почему сама не понимаю. Какое мне дело до его курения? Времени на творчество по прежнему не хватает. Хотя все знакомые думают, что времени у меня должно быть в избытке. А ещё все постоянно спрашивают, не нашла ли я работу. И сочувственно кивают головами, когда я в сотый раз повторяю, что я работу пока и не ищу. Что я счастлива и так, что я отдыхаю. Странно, раньше все мне завидовали. Видимо мой отдых затянулся. Да и накопленные деньги медленно, но верно подходят к концу. Лёшка, конечно, не позволит семье умереть с голоду, но и водить всех Юлькиных одноклассниц по пиццериям, он тоже не позволит, поэтому надо что-то думать. Думать не получается. С утра веду Юльку в школу, потом готовлю, потом стираю, потом забираю с продлёнки, делаю уроки, гуляю во дворе. Скоро со мной будет не о чем поговорить, и я начну круглосуточно носить халаты и бигуди. Шучу, конечно. Девушка я умная и интеллигентная, обабиться не должна.