— Все очень просто, в течение двух-трех часов вы должны играть роль матери Пата, — разъяснил этот Ред Стоун. — Я вас обманул, это не театральная постановка, а семейная встреча.

Мэри схватилась за голову. Она — мать Пата? Уж не с сумасшедшими ли она связалась?

— Семейная встреча? — недоверчиво повторила она. — И сколько там будет зрителей, перед которыми я должна разыгрывать спектакль?

— О, я думаю — человек сто, а ты как считаешь, папа? — вмешался сзади Пат. — Весь клан Стоунов. И другие, кто придет на похороны.

— На похороны?

Ред Стоун поехал медленнее и на мгновение чуть склонился к ней.

— Мы едем на похороны.

Мэри попыталась было открыть дверь, но он крепко придержал ее руку.

— Не советую, — мягко сказал он. — Назад, до Санта-Хуаниты, десять миль.

В машине воцарилось неловкое молчание. Мэри сцепила руки на коленях и упорно смотрела в ветровое стекло. Более или менее осознанно она заметила, что здесь было больше зелени, — видимо, осуществлялась программа по орошению, о которой она так много слышала в школе и сама рассказывала ученикам и которая превращала эту пустыню в земли, пригодные для ведения фермерского хозяйства и скотоводства. Появились первые изгороди, она увидела стада и даже ковбоев.

Да, фантастика, подумала она. Все походило на плохой фильм. Было бы действительно смешно ковылять по этой дороге в темном костюме, на высоких каблуках и с «дипломатом» под мышкой.

— И что дальше? — строгим тоном спросила она, и отец с сыном, кажется, облегченно вздохнули.

— Изложи идею ты, Пат, в конце концов, это твоя гениальная затея, — предложил Ред Стоун.

Мэри разглядывала его руки, лежащие на руле. Крупные, с необычно длинными, худыми пальцами. Руки художника, определила она. Но загрубевшие кончики пальцев, небольшой шрам на тыльной стороне кисти и здоровый загар доказывали, что этими руками работают.

Впрочем, мистер Стоун был на вид само спокойствие. Похитив сотрудника органов управления образования, он предоставил объясняться по этому поводу своему сыну.

— Итак, мисс, — начал за ее спиной Пат, и она почувствовала, как он наклонился. — У меня нет матери… ну, потому что мама с папой не поладили. Мне это, собственно, нисколько не мешает, так как мы с папой отлично живем вдвоем. Вот только когда случаются большие семейные торжества, то… ну, эти трещотки-кузины вечно меня из-за этого дразнят. И тут недавно я увидел по телевизору историю про «мать напрокат» и подумал, что мы тоже могли бы так сделать… — Он помолчал. — Но та леди, что вышла из автобуса, мне не понравилась. Я считаю, что мать должна человеку нравиться. А вы как думаете?

Мэри мельком взглянула на Реда Стоуна и увидела, что он усмехнулся.

— А если я откажусь? — спросила она.

— Тогда вы будете вынуждены присутствовать при погребении нашей тети Леоноры, — вступил глубокий и на удивление благозвучный голос Реда Стоуна. — Вас хорошо покормят, а мы вас представим как свою старую знакомую.

— Но ведь вы не поступите так, правда, мисс? — взмолился Пат испуганным голоском. — Я считаю, что вы просто потрясающе выглядите — и как мать, и вообще.

— Никогда еще не слышала подобной ерунды, — сердито возразила Мэри. — У вас из этого ничего не выйдет. Я должна быть похожей на вашу жену и…

— Я никогда не был женат, — спокойно пояснил Ред Стоун. — Пат…

Этого еще не хватало! Мэри бросила на него гневный взгляд. Как он может говорить при мальчике о таких вещах! Ведь в наше время не имеет никакого значения, рожден ли ребенок в браке или вне брака.

— И что в этом такого ужасного?

Он ухмыльнулся.

— Ничего. Но вы не знаете мое семейство. У нас господствуют, по крайней мере внешне, ветхозаветные представления о морали. В общем-то, уколы направлены против меня, и мне они были бы безразличны, если бы, к сожалению, не задевали Пата. После того как я отказался жениться только ради семейных сборищ, он придумал эту идею с приглашенной матерью.

Он снова посмотрел на Мэри, и она невольно вспомнила, как сильно он ей понравился при первой встрече. Он и сейчас ни на йоту ей не разонравился, и это ее тревожило. После знакомства с Джошуа она потеряла чувствительность к шарму других мужчин. Что не должно измениться и не изменится на этой пыльной проселочной дороге.

— Как вас, собственно, зовут? — спросил Ред Стоун, сменив тон.

Мэри поперхнулась. Ей показалось, что назвать свое имя — это вроде как дать согласие.

— Мэри Вигэм.

— А кто вы по профессии?

— Это имеет отношение к делу?

— Нет, конечно, нет.

Она снова уставилась в окно. Должно быть, они приближались к большому ранчо, потому что она видела все больше коров и ковбоев. Взгляд на часы подсказал ей, что для принятия решения осталось совсем немного времени.

Она повернулась к мальчику, который уже не выглядел веселым и уверенным в победе.

— Пат, я еще не убеждена. Ты же знаешь, что у лжи короткие ноги. Так ли это все для тебя важно?

— Очень важно, мисс. Они всегда обзывают меня ублюдком, — выдавил он.

Ублюдок! Ну и забавное же тут местечко! Панчито заработал затрещину, защищаясь от этого слова, — а теперь вот и маленький Пат.

— Ну ладно, сейчас я заучу свои реплики и, возможно, сыграю роль, — сдалась Мэри. — Я сказала «возможно», Пат, — подчеркнула она, услышав сзади вздох облегчения. — Кем я была по профессии и почему вы на мне не женились? — спросила она его отца.

Ред Стоун рассмеялся.

— Сейчас нам предстоит взять следующий барьер, мисс Вигэм, и мы увидим, есть ли у вас чувство юмора. — Он бросил на нее взгляд, и она заметила, что его серо-зеленые глаза кажутся искренними, но в их глубине мечутся насмешливые искорки.

— А в чем дело? — забеспокоилась она. — Я доила коров?

Он снова хохотнул.

— Хуже, вы исполняли песни в стиле «кантри».

Мэри бессильно опустила веки. Она еще способна была кое-как разобрать ноты, но чтобы спеть — об этом не могло быть и речи.

— И как мне удалось довольно, гм, тесно с вами познакомиться? — спросила она, попытавшись, насколько возможно, избежать сарказма. Все-таки сзади сидел Пат.

— О-о, вы выглядели неотразимо и выступали на сцене в костюме апашей из белой замши.

— И в ковбойских сапогах на блестящих каблуках?

— О нет, вы были в золотых мокасинах, а в черных волосах торчало перо, — уточнил он.

Мэри схватилась за свои рыжеватые волосы.

— Вот видите, это не годится.

— О, годится! — усмехнулся он. — Тогда был парик.

— А вообще-то у леди имелось хоть что-то натуральное?

Снова тот же самоуверенный смешок.

— Да, и даже очень многое… Она была очаровательной молодой женщиной.

— Тогда почему же вы на мне не женились? — поинтересовалась задетая на живое Мэри.

— Но вы же все-таки не были насто-о-о-лько очаровательной.

«Мерзавец!» — воскликнула про себя Мэри, понимая, что выраженное вслух возмущение его откровенным мужским шовинизмом ровным счетом ни к чему не приведет.

— Как меня звали?

— Апалача.

— Это наверняка сценический псевдоним. Как меня звали в действительности?

Он запнулся.

— Вы не поверите, но я не помню.

Вот теперь Мэри была по-настоящему оскорблена — за Апалачу, за маленького Пата и за всех женщин, которых забыл в своей жизни Ред Стоун.

— А вы сидели внизу в первом ряду и с восхищением смотрели вверх на меня, — съязвила она, — поскольку там, наверху, я, в своем белом замшевом костюме и золотых мокасинах, выглядела так неотразимо…

— Я не смотрел на вас снизу вверх с восхищением, мисс Вигэм. Вы стояли за мной.

— Почему это?

— Потому что я стоял впереди. Я был звездой шоу, — ухмыльнулся он.

— Что?!

— Папа — это «Сын Аризоны», — гордо прочирикал у нее за спиной Пат. — Вы же должны знать «Сына Аризоны»!

Это было уже слишком! Мэри не очень увлекалась музыкой, а тем более — музыкой «кантри», но «Сына Аризоны» она, подростком, смотрела по телевизору, и он тогда покорил ее сердце. Как она могла его не узнать? Этот голос! Эти руки с загрубевшими кончиками пальцев, лицо! Этот рот! Она припомнила, что лет восемь назад он внезапно исчез с экрана, хотя его песни в музыкальных рейтингах карабкались все выше и выше.