– Он что, думал, что если я такая толстая и страшная, то, значит, на все согласна и готова отдаться первому встречному?

– Дурочка, во-первых, совсем ты не страшная, – изо всех сил успокаивала ее Дина. – А во-вторых, ты ему понравилась. Он сам мне говорил.

– Не ври! Никогда мне не ври! Как я могу кому-то понравиться!

– Очень даже можешь, – убеждала Дина.

– Не надо меня успокаивать! Посмотри, какая я толстая, а вокруг полно стройных и симпатичных девчонок.

– Вкусы у всех разные, – нашла новый довод Дина. – Кому нравятся стройные, а кому и наоборот. Вон, папа твой женился на твоей маме. А она и в молодости была полная. Помнишь, мы смотрели их старые фотографии.

– То папа, – совсем расквасилась Поля.

– Разве он один? Погляди вокруг. Сколько упитанных женщин имеют мужей и детей. Их любят. А любят, между прочим, не за фигуру.

– Только тех, кто с фигурой, любят чаще, – продолжала рыдать Аполлинария.

– Совершенно необязательно, – отрезала Дина. – Знаешь, сколько красавиц остается одинокими только потому, что мужчины перед ними комплексуют?

– Вот-вот! Я и говорю. Этот ваш Жора посчитал меня доступной только из-за того, что я жирная и страшная!

И переубедить ее не было никакой возможности. Жора еще предпринял пару попыток очаровать «девушку своей мечты», но Аполлинария оставалась неприступной.

– Не верю я ему, и все. Да и не мой это тип, – заявила она в конце концов Дине, а затем села на строжайшую диету, в результате которой прибавила еще пять кило, окончательно разбив сердце безответно влюбленного Жоры.

За время учебы в институте у Дины случилось несколько платонических романов. А на последнем курсе на вечере, проводимом совместно с подшефным военным училищем, познакомилась с красавцем-курсантом Олегом Терехиным и влюбилась в него с первого взгляда и, как она думала, навсегда.

Любовь оказалась взаимной. Перед самым распределением они поженились. Аполлинария, узнав, что подруга подала заявление в загс, неожиданно расплакалась.

– Я знала, всегда знала, именно так оно и закончится! – сквозь слезы проговорила она.

– Поля, да что закончится, – не понимала Дина. – Наоборот, у нас только начинается.

– У вас! – Слезы лились ручьем из огромных Полиных глаз. – А у нас с тобой все заканчивается! Он тебя увезет далеко-далеко, я останусь совсем одна, и неизвестно, когда мы еще увидимся.

– Куда бы ни увез, все равно будем видеться, перезваниваться. Да ему вообще обещают распределение в Московскую область.

Однако подруга оказалась права. Олега распределили еще более престижно – в группу советских войск в ГДР. Как же Дине завидовали! «Только совместную жизнь начинают, и сразу за границей, – судачили за ее спиной институтские подруги. – Везет же некоторым».

Дина и сама не верила собственному счастью. Все, казалось, в жизни теперь должно удаваться. При таком-то старте.

Выяснилось, что и она может устроиться работать по специальности. Как раз освобождалось место в госпитале.

Сыграли свадьбу, на которой Аполлинария, к великому неудовольствию Олега, была свидетельницей («Постройнее кого-то найти не могла? – позже, разглядывая свадебные фотографии, твердил он. – Весь антураж нам твоя подруга испортила»), и уехали.

Первое время подруги часто переписывались, но ведь письма совсем не то, что непосредственное общение. Да и у Дины свободного времени почти не было, и она порой лишь с трудом заставляла себя сесть за очередное письмо. А у той новостей становилось меньше и меньше.

Поля закончила институт, но работать так и продолжала в своем министерстве на какой-то скучной должности. И жить ей, как явствовало из все реже поступающих писем, было нерадостно. Дина уехала, в свои компании ее больше никто не водил. Работа, дом да тяжело больная мать, у которой ноги почти перестали ходить – вот и все, что осталось на ее долю.

Затем ГДР не стало. Дина с мужем вернулись, но не в Москву, а в гарнизон под Москвой. Аполлинария однажды к ним даже приехала в гости, однако Олег ее встретил столь холодно, что больше она не появлялась. Он вообще ко всем прежним Дининым друзьям относился ревниво, однако Аполлинария пользовалась особенной его нелюбовью. Сама же Дина в Москву выбиралась редко.

Вскоре она забеременела, потом родила, где уж тут особенно разъезжать. А тут еще мужа неожиданно перевели в Хабаровск. Жизнь становилась труднее и труднее, переписка между подругами совсем заглохла.

Жить на то, что теперь зарабатывал Олег, стало невозможно – не зарплата, а слезы. И подрабатывать особенно было негде. Тем более что гордый и самолюбивый Динин муж объявил:

– Унижаться не буду. Лучше уж демобилизуюсь.

Однако покинуть армию ему удалось лишь с большим трудом.

В результате Дина и Олег снова оказались в Москве, причем каждый у своих родителей. Больше деваться им было некуда.

Олег метался в поисках хоть какой-нибудь работы, и характер у него день ото дня портился. Дина теперь с трудом узнавала в этом желчном, озлобленном человеке того, прежнего, уверенного в себе и не боящегося никаких трудностей Олега, в которого влюбилась и с которым решила связать свою судьбу.

Самой Дине довольно легко удалось устроиться на работу в ведомственную поликлинику. Получала она немного, но это было лучше, чем ничего, да и занималась она по-прежнему любимым делом.

У Олега с работой совсем не складывалось. Он хотел зарабатывать много денег, и сразу. Как-никак на нем была ответственность за жену, дочь и родителей. Стараясь всех обеспечить, он с места в карьер начал пускаться в самые рискованные авантюры, и в результате лишь влез в долги, отдавать которые оказалось нечем.

Тогда Динин муж впал в отчаяние, лечиться от которого принялся известным российским способом. Он запил.

Дина такого позволить себе не могла. Во-первых, всегда была человеком ответственным, а во-вторых, опять забеременела. Мама слезно молила ее сделать аборт. Мол, Юлечку еще худо-бедно совместными усилиями вырастим, но второго-то куда. Вон, муж в долгах, как в шелках, того и гляди убьют. Как же ты тогда одна-то с двумя…

Насчет «убьют» Динина мама говорила не для красного словца. Олегу уже неоднократно звонили с угрозами, требуя возвращения долга.

– Нет, мама. Раз уж так получилось, рожу, – упорствовала дочь. – Вырастим как-нибудь. Я уже вчера договорилась. Буду ходить на дому уколы делать. Может, еще массаж освою. Выдюжим.

Она-то действительно выдюжила, а вот Олег нет. Не выдержал. Не мог смотреть, как жена тащит на себе семью. Скандалы и пьянство не прекращались. И как только на свет появился Миша, они развелись.

В первое время Дина даже не ощутила своего одиночества. Времени не было в собственных чувствах копаться. Мама ушла на пенсию. Теперь она сидела с детьми, а Дина с раннего утра до поздней ночи зарабатывала на жизнь.

Постепенно все как-то наладилось. Дети подрастали. Мама опять устроилась на работу, и Дина уже могла не так надрываться, как прежде. Олег тоже, каким-то чудом справившись со своими долгами, женился, устроился в приличное место, теперь служил в охране банка, и начал регулярно подкидывать деньги на детей.

Все вроде устроилось, но именно тогда-то Дина, наконец, ощутила, как она одинока. Прежнюю компанию разметало кого куда. Одни уехали за границу, другие разбогатели и, вознесясь, уже не желали общаться с людьми из прошлого, а кто-то, наоборот, опустился на самое дно и тоже стеснялся возобновлять прошлые связи.

Следов Аполлинарии Дина найти не смогла. По телефону ответили чужие люди, сообщившие, что квартиру уже несколько раз перепродавали и ни про каких Яворских они слыхом не слыхивали.

Дина попробовала разыскать подругу через министерство. Но выяснилось, что Аполлинария оттуда давно уволилась, и никто о ней ничего не знает. Подруга словно бы растворилась.

Прошлое ушло, а новых друзей не появлялось. В поликлинике у Дины со всеми были нормальные, ровные отношения, но не больше. Близости ни с кем не возникло.