‑ Здравствуй.

Узнав голос, Таня невольно вздрогнула и обернулась.

‑ Сергей? Здра… Здравствуй. Как ты здесь…

‑ Жду тебя, ‑ прямо заявил Лобов, пожимая плечами. ‑ Я ведь как‑то подвозил тебя, помнишь? Знаю где ты живешь.

‑ Что тебе надо?

‑ Поговорить хочу.

‑ Поговорить? О чем?

‑ О жизни… Да не дергайся ты, Танюх, действительно поговорить надо.

‑ Просто поговорить?

‑ Просто… не просто, ‑ Лобов поморщился. ‑ Да, просто поговорить. Только не на улице давай.

‑ Где же? Уж не домой ли тебя пригласить? ‑ в голосе Тани стеклянно звякнул сарказм.

‑ Хм… От тебя дождешься. В бар бы предложил, но ты ведь и туда не поедешь… Слушай, тут, в паре кварталов отсюда, видел я кафешку какую‑то. Давай‑ка заедем туда, попьем кофейку, а заодно поболтаем. Идет?

‑ Слушай, Сергей…

‑ Да не бойся ты, дурочка! ‑ взорвался вдруг Лобов, раздраженно кривя узкие губы. ‑ Не съем я тебя! Вон, и своих архаровцев всех разогнал сегодня, только Геныч со мной. Хочешь, и его отошлю?

Таня неуверенно посмотрела в сторону серой "десятки", припаркованной неподалеку. За тонированным стеклом с трудом угадывался контур одного человека, сидящего в салоне.

‑ Хорошо, ‑ она поежилась, плотнее запахнула плащ и кивнула согласно. ‑ Только за два квартала отсюда ‑ не пойдет. Здесь в трех автобусных остановках есть другое местечко. Оно попроще, но кофе там тоже есть. И мы туда пешочком прогуляемся, а Гену своего можешь хоть отослать, хоть вообще послать ‑ мне все равно.

Лобов только покрутил головой, но спорить не стал. Махнул сидящему в машине приятелю рукой: "езжай, мол, за нами", и быстрым шагом догнал Таню, решительно устремившуюся вдоль по улице. Молча пошел рядом. Не привыкший ни в чем уступать другим, он явно чувствовал себя сейчас не в своей тарелке, и все же пытался быть предельно спокойным и даже обходительным.

Кафетерий "Сирень" на улице Комдива Соколовского был заведением маленьким и неброским. Чай, кофе, скудный ассортимент выпечки, "джентльменский" набор спиртных напитков, сока, сигарет и прочей съедобной и полусъедобной мелочи. Пять столиков высотой по грудь, без сидячих мест, да стойка со скучающей продавщицей ‑ вот и весь шик. Единственным достоинством "Сирени" были низкие цены, привлекавшие в забегаловку большинство местных студентов и школьников старшего возраста.

Лобов только брезгливо поморщился, принюхиваясь к горячей темной жидкости, налитой в пластиковый стаканчик.

‑ Дыра, ‑ с предельной лаконичностью резюмировал он, отставляя напиток в сторону.

‑ Не ресторан, это верно, ‑ усмехнулась Таня, ‑ но мы люди не гордые, нам и здесь неплохо.

‑ Бред, ‑ заявил Сергей жестким, не терпящим возражений тоном. ‑ Ты бы послушала себя со стороны, девочка. Не гордые… Здесь неплохо… С тем хмырем тебе что, тоже "неплохо"?

‑ Не смей так о нем! ‑ Таня вскинула голову. ‑ Ты его не знаешь!…

‑ Да не больно‑то и хочу узнать! Ты лучше помолчи, Танечка, и послушай меня…

Лобов смотрел хмуро и холодно. Он был на полголовы выше девушки, а сейчас словно вырос еще больше. Казалось, будто его серые глаза глядят на нее сверху вниз, глядят тяжело, давяще. Галантность с него слетела, как и не было ее вовсе. Он заговорил вдруг властно, с чувством превосходства, как говорил бы с маленькой глупой девчонкой опытный взрослый мужчина. Таня поневоле осеклась и слушала его, не пытаясь прервать, кусая губы и вздрагивая иногда, как от полученных оплеух.

‑ Хватит, поигрались. Мое терпение тоже имеет пределы, девочка моя милая. Кого ты из себя корчишь, дурочка? Невинную овечку? Кого хочешь найти себе? Принца из сказки? Принцы в наше время все как один по помойкам шарят, бутылки собирают, чтобы с голоду не подохнуть. Романтика ‑ блажь! "Ах, он хороший! Ах, о нем не смей!…" Красивая девка из солидной семьи, а ведешь себя, как последняя дура! Он же ничто . Меньше, чем ничто. Что тебе даст этот твой Олег? Он же не сможет себя прокормить, не то что семью! У него нет ни основания, ни поддержки. Через полгода он окончательно сломается и либо сопьется, либо колоться начнет. А даже если не начнет, то все равно ‑ это будет, в самом лучшем случае, вечное прозябание в полунищем состоянии до конца его убогой, ничего не стоящей жизни! Я же предлагаю тебе серьезные, стабильные отношения. На самом деле предлагаю, без дураков. Слово дам при всех, а я от своего слова никогда еще не отказывался. Сделаем тебе для начала отдельную квартиру в центре, приоденешься, развлечешься на полную катушку. Оботремся немного, а там и распишемся. Зуб даю ‑ распишемся. Я все решил уже ‑ хватит, погуляю еще годик‑другой, а там и остепеняться пора будет. Отцовское дело со временем ко мне перейдет, да и сейчас будешь кататься, как сыр в масле. Олег твой ‑ дерьма кусок, я об него ноги вытирать постесняюсь, а я ‑ человек надежный. В наше время нужно держаться надежных людей. Таких, как я. Подумай об этом на досуге, Танюша, и прими верное решение. А не примешь ‑ что ж… Буду решать за тебя! Если ты сама не соображаешь своей дурной бабской головой, то я стану соображать за нас двоих. Ясно тебе? И для начала ‑ брось этого малохольного своего, он тебе не нужен, уж поверь. Да и ему ты не нужна. Ты мне нужна. А это дорогого стоит. Я себе цену знаю, в отличие от тебя, девочка моя. За мной ‑ сила, а за ним ‑ убожество и дешевый суррогат кофе в дерьмовых забегаловках вроде этой. Ты с ним, кстати, спишь? Вижу по глазам, что нет. Может он вовсе неспособный, а, Тань? Нет, ты определенно дурочка. Тебе же мужик нужен, а не амеба…

‑ Ты весь, со всем своим немереным эго и деньгами, одного его пальца не стоишь!

Лобов только пренебрежительно усмехнулся на этот отчаянный выпад.

‑ Я его давно мог бы в рогалик печеный свернуть. Не трогаю только из‑за тебя… пока не трогаю.

‑ Только посмей!…

‑ Да плевать я хотел на него! Мне и мараться‑то об этого полудурка неохота! И ты мне не угрожай, Танечка, я на угрозы неподатливый. Лучше подумай хорошенько, рассуди без дешевых романтических эмоций и реши. Сама реши, мне твою гордость травмировать нет желания… хоть и стоило бы, пожалуй, поскольку глупая она у тебя, гордость эта. Для тебя же ‑ вредная.

‑ Много ты обо мне знаешь, Сергей…

‑ Да уж побольше, чем ты думаешь. Может даже больше, чем ты сама о себе знаешь. Короче…

Лобов наклонился вперед, глядя на Таню в упор.

‑ Думай, девочка моя. Думай и решай. А этот твой малохольный… За него не беспокойся, он себе через недельку кого другого подыщет, я их знаю ‑ они народ живучий. Полстраны таких, и ничего, ползают помаленьку.

‑ Какая же ты… какой же ты…

‑ Да уж такой, ‑ усмехнулся Сергей, выпрямляясь. ‑ А что, Танюша, ведь прав же я, не так ли? Потому и злишься, что понимаешь ‑ прав. А правда, она, как известно, глаза колет. Ладно, пойду я сам, пока ты меня не послала. Ничего, перебесишься, успокоишься и поймешь что к чему. Поймешь, что лучший для тебя выбор ‑ держаться меня. Тогда и поговорим снова, без истерик и суеты. Бай…

Лобов повернулся и вразвалочку направился к выходу, оставив за спиной красную, взбешенную и одновременно напуганную до дрожи в коленях его откровенностью девушку. Проходя мимо кассирши, Сергей остановился и, вынув руку из кармана, бросил на стойку мятую купюру в сотню долларов.

‑ Купи нормального кофе, ‑ сказал он обомлевшей продавщице, ‑ а эти помои слей в унитаз. Пусть их крысы в канализации нюхают.

И вышел…

* * *

Таня уже давно молчала, но голос ее все еще звучал в ушах Олега. Голос обиженной, испуганной, подавленной девушки, к которой он испытывал чувства настолько теплые и нежные, что до сих пор сознательно избегал близости с ней. При мысли о том, что кто‑то хочет цинично разрушить их едва отстроенный хрупкий мирок взаимоотношений, у него скулы сводило от ярости и сами собой сжимались кулаки. Какой‑то ублюдок вознамерился принуждать эту девушку к… к…