— О-о-о! — с благоговением протянул кендер. — Должно быть, это маги, которые проходят Испытание! Рейстлин кое-что рассказывал мне, но я никогда не мог представить это по-настоящему. Так вот как это бывает на самом деле! Интересно, а меня они видят? Как ты думаешь, Карамон, смогу я дотронуться хотя бы до одного, если я… Карамон?

Тас часто заморгал. Карамон исчез! Бупу тоже как сквозь землю провалилась, но исчезновение такого маленького существа почему-то удивило кендера не так сильно. Исчезли и тело Крисании, и белые фигуры, которые несли ее всю дорогу.

Он остался один!

Но не надолго. Перед глазами его сверкнула тусклая желтая вспышка, запахло чем-то противным, и перед ним буквально из ничего появился маг в черном. Маг вытянул вперед руку, и кендер заметил, что рука эта — женская.

— Тебя призывают.

Тас сглотнул и медленно протянул руку. Пальцы женщины сомкнулись на его запястье, и кендер невольно вздрогнул — ее рука была холодна как лед. «Должно быть, меня хотят заколдовать!» — подумал он.

Но тут двор с серыми каменными плитами и черные стены башен с отраженными лучами алого солнца исчезли. Испуганный и восхищенный, кендер почувствовал, как мягкий черный плащ волшебницы оборачивается вокруг него, закутывая до самого подбородка.

Когда Тассельхоф снова пришел в себя, он обнаружил, что лежит на холодном и твердом каменном полу. Рядом с ним блаженно посапывала Бупу. Карамон сидел невдалеке и тряс головой, безуспешно пытаясь вытрясти из волос паутину.

— О-ох! — Тас потер затылок и шею. — Странное Место для ночлега, Карамон, — проворчал он, вставая. — А я так надеялся, что волшебство способно создавать и мягкие кровати. Если здешние маги предлагают нам стол и ночлег, так почему бы им не сказать это прямо, а не посылать путешественников… Ох!..

Карамон, услышав странный звук, на котором оборвалась тирада Таса, быстро поднял глаза.

Они были не одни.

— Я знаю это место, — прошептал Карамон. Они находились в просторной комнате, словно вырезанной в толще вулканического стекла. Она была так велика, что дальний ее конец скрывался в тени, и так высока, что, как ни старался кендер, потолка он разглядеть не сумел. Своды комнаты не поддерживали колонны, и нигде не было видно ни свечей, ни факелов, и тем не менее откуда-то исходил свет, но откуда — сказать было нельзя. Рассеянный, бледный и холодный, свет этот не напоминал ни пламя свечи, ни огонь очага. Неприветливый и странный, он не грел, а только немного рассеивал мрак. Когда Карамон в последний раз был в этой комнате, точно такой же свет освещал одинокую фигуру старика в белой мантии, сидевшего в огромном каменном кресле. Старик снова был здесь, но на этот раз он явился не один. Теперь тут полукругом выстроились массивные каменные кресла — ровно двадцать одно, — и в каждом из них кто-то сидел. Кресло старика в белой мантии находилось в центре полукруга. По левую руку от него в креслах виднелись три неясные фигуры в низко надвинутых капюшонах, закутанные в просторные красные накидки. По их виду нельзя было определить даже, мужчины это или женщины, люди или существа какой-нибудь иной расы. Левее от них сидели шестеро в черном, и одно каменное кресло стояло пустым. По правую руку от старика сидели еще четверо в красном, а за ними — шестеро в белом. На полу перед магами, укрытое белой простыней, лежало на носилках тело Крисании.

У всех членов Конклава лица были прикрыты капюшонами, и только лицо старика оставалось открытым свету.

— Добрый вечер, — поздоровался Тассельхоф и, отступив назад, поклонился.

Потом он снова поклонился, снова отступил и так продолжал пятиться до тех пор, пока не уперся в Карамона.

— Кто эти люди? — прошептал кендер в тревоге. — И что они делают в нашей спальне?

— Старик в центре — это сам Пар-Салиан, — негромко сказал Карамон. — И мы не в спальне. Это центральный зал Башни, Зал Магов или что-то в этом роде. Так что ты разбуди-ка на всякий случай нашу крошку…

— Бупу! — Тас пнул посапывающую Бупу ногой.

— Тараканий отродье! — выругалась Бупу и перевернулась на другой бок. Глаза ее были закрыты. — Проваливай. Моя спать.

— Бупу! — чувствуя на себе пронзительный взгляд старика, Тас в отчаянии затряс Бупу. — Вставай! Ужинать пора!

Бупу открыла глаза и живо вскочила на ноги. Оглянувшись с голодным видом по сторонам, она увидела закутанных в плащи магов, взвизгнула и одним прыжком очутилась за спиной Карамона. Обхватив его лодыжку мертвой хваткой, она скорчилась в своем ненадежном убежище, продолжая негромко поскуливать от страха.

Карамон, чувствуя, что все взгляды устремились теперь на него, попытался стряхнуть Бупу с ноги, но не тут-то было. Крошечное существо вцепилось в него, словно пиявка, и, дрожа, с опаской поглядывало на магов. Карамон пошатнулся, едва не потерял равновесие и сдался.

Лицо старика тем временем ожило, и на нем появилось некое подобие улыбки.

Тас заметил, как Карамон с отвращением оглядел свои неловкие доспехи, ощупал щетинистый подбородок и провел рукой по спутанным волосам. Сперва гигант покраснел, но потом выражение его лица сделалось жестким. Когда он заговорил, в его голосе звучало спокойное достоинство, чего Тас не слышал ни разу за все время их пути.

— Пар-Салиан, — громко сказал Карамон, и его слова эхом отдались от сводов огромной комнаты, — ты помнишь меня?

— Я помню тебя, воин. — Маг говорил негромко, но его слова внятно разнеслись по залу.

Акустика здесь была столь совершенной, что и шепот умирающего был бы слышен тут так же отчетливо, как и речь ритора. Ничего больше Пар-Салиан не сказал, да и другие маги продолжали хранить молчание. Карамон переступил с ноги на ногу. Наконец он указал на Крисанию и продолжил:

— Я принес госпожу сюда в надежде, что вы вернете ее к жизни. Вы можете это сделать? С ней все будет в порядке?

— Это не в нашей власти, — ответил Пар-Салиан. — Мы ничем не можем ей помочь. Чтобы защитить ее от заклятия, наложенного на нее Рыцарем Смерти и означавшего неминуемую гибель и вечную муку, великий Паладайн, вняв ее последней молитве, забрал к себе душу своей праведной дочери и поместил ее в свою небесную обитель.

Карамон поник головой.

— Это моя вина, — повинился он. — Я подвел ее. Я должен был спасти госпожу Крисанию от…

— Спасти? — Пар-Салиан покачал седой головой. — Нет, воин, ты не смог бы защитить ее от Рыцаря Черной Розы. Попытавшись сделать это, ты неминуемо погиб бы сам. Разве не так, кендер?

Тас, на которого устремился взгляд голубых глаз волшебника, почувствовал, как по спине его побежали мурашки.

— Д-да… — пробормотал он. — Я сам видел его… этого…

Тассельхоф содрогнулся.

— И это говорит кендер, а кендеры не знают страха, — подвел итог Пар-Салиан. — Не кори себя, Воин. И не оставляй надежды. Хотя мы сами не в силах сделать так, чтобы душа ее воссоединилась с телом, мы знаем, кто на это способен. Но сперва расскажи, зачем госпожа Крисания разыскивала нас, ибо нам известно, что она выехала из Палантаса с намерением попасть в Вайретский Лес.

— Я не знаю, — глухо сказал Карамон.

— Она хотела видеть вас из-за Рейстлина, — пришел на выручку Тас, и его голос прозвучал пронзительно и резко.

Произнесенное им имя отражалось от стен неестественно долго, пока наконец не замерло в вышине, под незримыми обсидиановыми сводами. Пар-Салиан нахмурился, а Карамон повернулся к кендеру и уставился на него в крайнем изумлении. Тас сглотнул слюну в пересохшем горле и растерянно замолчал.

— Рейстлин… — повторил Пар-Салиан, пристально глядя на Карамона. — Какое отношение к твоему брату может иметь праведная дочь Паладайна, жрица добра? Почему после встречи с ним она отправилась в это опасное путешествие?

Карамон безмолвствовал, то ли не желая говорить, то ли не в силах произнести ни слова.

— Ты знаешь о зле, которому он служит? — спросил маг.

Рассматривая каменный пол под ногами, Карамон упорно молчал.

— Я знаю… — начал было Тас, но маг сделал рукой едва уловимый жест, и кендер заткнулся.