Литмир - Электронная Библиотека

Садовник Линнею, стоя чуть поодаль от него:

— Ты хорошо меня видишь?

— Да. Конечно, вижу.

Садовник подходит ближе.

— Верно. Как видишь, я зрим. И ты тоже зрим. Но я могу сделаться незримым.

— Каким образом?

Садовник подошел вплотную к Линнею:

— Безотказный фокус. Я буду здесь, вот как сейчас, буду видеть всех, однако ж меня никто увидеть не сможет, даже если я стану посреди церкви.

— Каким же образом?

Садовник обходит вокруг него и начинает деловито объяснять:

— Для этого мне нужна обыкновенная бочка. Я высверлю в ней множество дырочек, залезу внутрь и закрою крышку Потом бочку поставят вверх дном, и сквозь дырочки в днище и стенках я смогу видеть всех и каждого. Зато сам останусь незрим!

Во всех экземплярах «Системы природы» Линней черными чернилами вычеркивает слова «никаких новых видов не возникает».

Линней знаком с многими садовниками. С Якобом Готшальком и Хенриком Кралитцем из Лиона. С Йоханом Сниппендалом и Херманом Корнелиусом из Амстердама. С Филипом Миллером из Челси.

Но ни один из них не похож на его собственного. Сказать, что он знаком с ним, не то слово. Но и сказать, что незнаком, тоже не годится.

Ведь Линней знает его как облупленного, вдоль и поперек. Он всегда был тут.

Воскресенье. Линней отдыхает. Он не в духе.

В понедельник он упраздняет мужчину и женщину.

Во вторник — домашнюю скотину.

В среду обращает в ничто птиц и рыб.

В четверг аннулирует всех пресмыкающихся и насекомых.

В пятницу ликвидирует звезды, солнце и луну.

В субботу остаются лишь земные камни. Он и их упраздняет.

Линней болен. Руки и ноги цепенеют. Кровеносные сосуды словно бы вздулись. Мышцы сводит судорогой.

В этот теплый вечер привычное не происходит. Садовник, откинувшись назад, сидит на лавке. Инструмент лежит перед ним, но он не играет. Мнет в пальцах клейкий комочек земли. Комочек глины.

Линней все же приходит, привлеченный тишиной, как прежде — музыкой, и спрашивает:

— Это лонгспель? Или цитра? Или хуммель?

Он умолкает, перехватив взгляд садовника — не глаза, а два холодных комочка глины.

Линней:

— Быть может, грибы должны составить собственное, новое природное царство, regnum neutrum, или chaoticum.

— В Сконе, — говорит Линней садовнику, — я видел человеческое тело, оно принадлежало пробсту, умершему одиннадцать лет назад, и было обработано квасцами, не смолою, вкупе с купоросом, а потом заполнено шмелиным воском, так что в результате оно выглядело необычайно естественно.

Садовник молчит.

Линней продолжает:

— Однако результат был бы вовсе удивительным, если б найти способ расплавить янтарь и залить этот расплав в мертвое тело, ведь тогда удастся полностью воспрепятствовать тлену

Садовник молчит.

Затем Линней проводит пальцем по лбу садовника, по морщинам, по кромке волос, по бровям. Ответа на этот жест не будет.

Линнею остается только одно — упразднить свой жест, шагнуть в сторону и дать этому мгновению растаять.

Теплое утро. По-прежнему июнь, долгий июнь. В дверь стучат. Это Артеди. Друг приехал в гости. Рассказывает о своей жизни в Амстердаме.

— С трех до девяти бываю в таверне, с девяти до трех ночи работаю, с трех до полудня сплю. Вот и всё!

Линнею хочется спросить о каналах, но он не спрашивает. Чувствует боязнь, неуверенность, хотя он здесь — хозяин, а друг — гость.

Артеди привез с собой рукопись и всю ночь читает ее Линнею.

Перед Артеди лежит рыба, диковинная рыба. Раньше Линнею не доводилось видеть таких. Артеди производит диссекцию, маленьким острым ножом ловко делает разрезы, высвобождает органы, демонстрирует:

— Anableps tetrophthalmus, обычно именуемый телескопом, или четырехглазкой[19]. Характерная особенность — вот, смотри! — подвижность внешнего ряда зубов, состоящих из хряща, тогда как глоточные зубы — вот они! — представляют собою острые костные образования. Но самое удивительное — строение глаз. Горизонтальная полоска соединительной ткани делит полушарие роговицы на две половины, нижнюю и верхнюю, — видишь? — зрачки и радужка тоже двойные. Верхние половины предназначены, чтобы видеть в воздухе, нижние — чтобы видеть в воде. Таким манером эта рыба, находясь у самой поверхности, способна отчетливо видеть как над водой, так и в воде.

Артеди кладет означенные органы зрения Линнею на ладонь.

— Эта рыба поймана в Гвиане, в заболоченном водоеме.

Линнею думается, они с другом поют: «Сидели два друга / В безгрешном покое, в безгрешном поко- о-о-е…»

Но они не поют. Артеди продолжает, перейдя к следующей рыбе, стеклянной камбале, выловленной в Тронхеймсфьорде.

Сад - i_019.jpg

Снаружи хлынул дождь. Артеди не обращает внимания. Поднимает рыбину, подносит к лицу Линнея. Открывает-закрывает рыбий рот.

Артеди из сада уехал, он снова на пути в Амстердам. К Линнею заходит Лёвберг.

— Он оставил это мне, велел передать после его отъезда.

Линней пристально рассматривает растение, живое, в горшке. И не одно, там есть еще несколько растеньиц поменьше. Ярлычок с надписью гласит: Hort.Cliff.89. Из сада Клиффорда.

Указано и место произрастания: Habitat in Libano. Ливан, стало быть.

Линней видит, растение явно из зонтичных. Но вид незнакомый.

— Садовник! — зовет Линней.

Ему хочется рассказывать, утверждать, хочется триумфа. Но садовник чем-то расстроен, и все отменяется. Садовник показывает Линнею свою ладонь. Она усыпана черными пятнами неправильной формы, с желтой каемкой по краям.

— Ничего не чувствую, — говорит он.

Линней видит, как пятна расползаются по изнанке Садовниковой рубахи.

— Ничего, — говорит и Линней.

Он имел в виду переспросить, но слышит, что вопроса не получилось.

— Мне сейчас не до грабель, — говорит садовник. — Не до работы.

Все еще июнь. Линней в поле. Ночь. Он зовет:

— Красуля! Пружинка! Лилия! Цветочек! Любимица! Розочка!

Но ничего не происходит.

Лёвберг устраивает г-ну Мисса хорошую трепку, после чего тот исчезает из Хаммарбю. Линней призывает Лёвберга наверх, к себе в кабинет, благодарит.

— Мошенник может играть свою роль сколь угодно хорошо, — говорит Линней, — но в конце концов его настигает расплата.

Лёвберг отвечает, что с удовольствием передаст благодарность и своему помощнику.

— Помощнику?

— Брубергу. Шустрый малый. Живет в сарае с граблями. У тебя наверняка будет оказия повидать его.

Линней хворает, кричит от боли, бросается на пол, мечется туда-сюда, словно его палит огнем, бьется о стены. Рот перекошен, язык до крови искусан, временами он теряет зрение.

Эта ночь непроглядно черна. Швед ковыляет домой — от аптекарского стола на Хаарлеммердейк в направлении Брауверстраат, к своему жилью на Вармусстраат, что возле Ниувебрюгстеег. Он как бы на грани меж хмельным угаром и болезненной дурнотою. Ни зги не видно. На мосту через канал Херенграхт с обеих сторон веет легкой прохладой — туман поднимается от воды, холодит кожу одинокого пешехода. Он чувствует рвотный позыв. Опирается на ржавый столб. Идет дальше, в добром настроении, — ему полегчало.

Воздух чист. Через час взойдет солнце.

Бруберг насвистывает какой-то мотивчик. Красит сарай в зеленый цвет. Но это не зеленая краска. Это мох, патина, трава, плесень.

вернуться

19

Имеется в виду гвианский зубастый карп.

13
{"b":"267792","o":1}