– Что-то с бизнесом его, наверное. Он мне такие вещи не докладывал никогда. Да и я ничего не понимаю в этом. Вы лучше у Наташи спросите.

– Наташи?

– Его невеста. Она помогала Егору в кафе.

Оставшись один в комнате, Рябцев быстро проверил ящики компьютерного стола. Ничего стоящего. Шагнул к шкафу и пошарил на полке, проверяя в том числе между книгами. Пролистал пачку бумаг, лежавших сбоку.

Его взгляд упал на корзину для бумаг, стоявшую между столом и шкафом. И мятый фрагмент газетного листа привлек его внимание. Рябцев аккуратно выудил бумажку из урны. На ней угадывалась половина фотографии женского лица и часть газетного заголовка: «Мой муж самый…». Очередная дрянь про однодневных звезд, до которых никому нет дела. Заинтересовало Рябцева другое. Линии изгиба, по которым совсем недавно эта бумажка была сложена в треугольный конвертик. Вроде тех, в которых фронтовики в Великую Отечественную писали письма домой.

Наташу Бегин и Рябцев нашли там, где и сказала мать убитого – в кафе «Каламбур». Само заведение было типичной сельской забегаловкой с блеклой вывеской и решетками на окнах, приютившейся на пыльном пятачке у дороги на самой окраине города. Наташа, стройная девушка с бледным лицом и чуть дрожащим подбородком, расставляла стулья.

– Мы готовимся к поминкам. У Егора было много друзей, дома всех вместить нереально.

– Друзей много. А врагов?

Наташа устало посмотрела на Бегина.

– О чем вы говорите. Егор был всегда спокойный, жизнерадостный. Конфликтов никогда ни с кем не было.

– Так часто говорят. Но если копнуть, то выясняется, что так просто не бывает.

– Значит, не тех копали. Вы просто не знали Егора. Там, где у других нервы давно бы вскипели, Егор выезжал на позитиве своем. Даже гопники местные, если тут иногда между собой рамситься… простите, ссорится начинали, он умудрялся разрулить все, – Наташа сглотнула комок и грустно улыбнулась. – У него было море позитива, чем он и подкупал всех вокруг.

– А море позитива, как вы говорите… Это не благодаря траве, случаем?

Наташа напряглась.

– Вы знаете?

– Теперь это неважно.

– Егор покуривал иногда, – признала Наташа. – Я пыталась его отучить, но… Тем более, бизнес это стресс всегда. Ну, он так говорил.

– Какие-то проблемы с бизнесом?

– Я спрашивала. Егор в последнее время весь сам не свой был. Говорил, что с поставщиками непонятки.

– Какими именно поставщиками?

– Он не рассказывал. Говорил, что сам этим занимается, а мне лишний геморрой ни к чему.

– Геморрой всегда лишний, – не удержался и ввернул Рябцев. Наташа сухо взглянула на него, и Рябцев смущенно кашлянул. – Наталья, нам бы, наверное, документацию посмотреть. Чтобы понять, как у Егора шли дела.

– Зачем? Его ведь эта банда убила. О которой говорят все вокруг.

– Скорее всего, – деликатно ушел от ответа Бегин. – Так где он хранил документацию?

Это были несколько толстых папок со скоросшивателями, куда Сергеев вкладывал все: от накладных до квитанций об уплате налогов.

По пути назад Бегин поинтересовался:

– Тебя ведь выдернули из архива? За какие заслуги там оказался?

Рябцев замялся.

– Не знаю, стоит ли.

– Мне тут особо не с кем трепаться за кружкой пива и местные сплетни обсуждать, если не заметил.

Это было так. Рябцев хмыкнул.

– Да ничего особенного на самом деле. Я в отделе угонов старшим опером был. Через агентуру разрабатывал какое-то время одну банду. Они угоняли тачки и возвращали их за вознаграждение. Если кто-то отказывался платить или обращался с заявой в полицию, его машину сжигали. Демонстративно. Ничего не боялись, гады. А мы никак не могли подступиться к ним. Пока однажды мне не повезло. Наколка была горячей, и я начальство в курс дела не поставил. Угонщиков взяли с поличным, прямо на колесах.

– И в чем засада?

– Засада была в том, что один из них был в хороших отношениях с моим прямым шефом. Начем отдела угонов.

– Крыша?

– Курбатов был майором. Но уже тогда у него был трехэтажный особняк в элитном поселке.

Бегин кивнул. История не новая. Как везде.

– Чем закончилось?

– Шеф выставил картинку так, что я взял его личного осведомителя, которого он внедрил с особым заданием в преступную группировку. Проявил самодеятельность, не посчитался с интересами дела, забыл о субординации. И запорол операцию. Козёл, одним словом. Курбатов настаивал, чтобы меня вообще выперли из ментуры. Не знаю, почему, но они этого не сделали. После служебного расследования влепили выговор, понизили в должности. И отправили в подвал копаться в бумажках.

Реакция Бегина опера убила. Он равнодушно кивнул и просто отвернулся, показывая, что потерял интерес к разговору и тема закрыта. Бегин даже не думал говорить хоть что-то, пусть даже дежурное и предсказуемое. Рябцев мысленно чертыхнулся и крепче вцепился в руль, проклиная сидевшего рядом ублюдка.

Паша был в восторге. Хищная спортивная машина длиной почти полметра, с послушным пультом управления и дисплеем – на него выводилась картинка с камеры, закрепленной на капоте игрушки и закамуфлированной под гоночные петли.

– Укол, спасибо! Блииин! Камера!

Федор потрепал пацана за волосы.

– Давай-ка похулиганим.

Он взял пульт. Машина, подчиняясь движению джойстика, рванула с места. Федор виртуозно вырулил из комнаты. Паша прилип к дисплею: стены прихожей, дверь кухни, ноги колдующей у плиты Светы. Суперкар ринулся вперед, и из глубин квартиры донесся визг.

– Вашу мать! Всех сейчас пере…! Федя! Пашка!

Пацан зашелся от хохота. Федор вручил ему пульт:

– Выезжай сам. Только со всей дури в стену не врезайся. Там хоть и кенгурятник, но ты без фанатизма давай.

Федор отправился на кухню. Улыбнулся, увидев гневный взгляд Светы.

– Че как придурки? Дитятко, блин.

– Да ладно ты. Пусть пацан порадуется. У него экзамены впереди.

– Вся жизнь сплошной экзамен. Пусть привыкает.

– Свет, я спросить хотел, – как бы между прочим сказал Федор. – Эта банда, о которой ты тогда рассказывала. Ну, в районе Домодедово которая.

– А что с ней?

– Ты ведь общалась с ментами. Я читал твою статью, но там наверняка не все, что ты узнала. У тебя ж записи остались какие-нибудь? Диктофон, блокнот?

– Само собой. А чего это ты вдруг?

– Мои пацаны часто там мотаются. Пусть в курсе будут. Мне не нужно, чтоб кто-нибудь из них пулю в лоб получил. Я хочу знать места, где убивали людей. Какой километр трассы, какой именно участок.

Света слишком хорошо его знала, чтобы не понять, что у Федора на уме.

– Погади-ка. Федь, ты что задумал?

– Я? Ничего.

– Блин, не ври мне, – она для внушительности ткнула ему в грудь палец. – Я тебя как облупленного вижу. Что задумал?

Федор сдался.

– Мысль есть. Покататься с пацанами по трассе. Посмотреть, что и как.

– Федя, – выдохнула Света. – Вот почему ты как нормальный человек жить не можешь, а? Тебе опять приключения на задницу нужны?

– Нормальные люди? Нормальные люди едут по своим делам, не подозревая, что получат пулю в лоб и лягут гнить в землю. Те убитые – нормальные люди. – видя, что Света готова спорить, Федор горячо продолжил: – Свет, ты в инете смотрела вообще, что творится? У народа паника. А менты реально не справляются. У меня среди пацанов есть бывшие менты, я знаю, как там все устроено. Обеспечить безопасность на всей трассе – это армию надо вводить. Надо что-то делать. А я могу. Мы не ботаники, у нас мощные машины и пацаны, которые многое в жизни повидали. Есть и те, кто горячие точки прошел.

– Твою мать, – вздохнула Света. – Герой недоделанный.

– При чем здесь герой? Я просто не могу сидеть сложа руки, когда эти уроды отстреливают людей одного за другим. Свет, ты сама мотаешься на работу в Домодедово каждый день. Ты хочешь стать одной из тех, кто с этими падлами встретится? Я – нет.