Основания для такого рода прогнозов давала уже на первых порах губернаторская деятельность Рокфеллера. Правда, он увеличил денежные поступления, сделав это за счет населения путем повышения косвенных налогов. «Имеется, конечно, другая возможная программа — распределить груз возросших налогов на тех, кто эксплуатирует ресурсы штата, его людей и извлекает выгоду из услуг и удобств. Но когда Рокфеллер впервые объявил свой бюджет, он сказал репортерам, что большой бизнес будет последней возможностью, к которой он обратится». Так писала коммунистическая газета «Уоркер». Налоговая политика Рокфеллера не затронула интересов Уолл-стрита. Что же касается бюджета Нью-Йорка, то за два срока пребывания Нельсона на посту губернатора он подскочил с 1.6 до 4 миллиардов долларов. Это — беспрецедентный рост.

Учитывая диктаторские замашки Рокфеллера, можно с уверенностью сказать, что его избрание привело бы к невиданной централизации власти, дальнейшему ущемлению демократических свобод и насаждению тоталитарных порядков. Нельсон часто повторяет, что он любит народ и что со «средним американцем» ему гораздо проще иметь дело, чем, например, с интеллигенцией. Эти слова являются классическим образцом демагогии. Но вместе с тем в них нельзя не видеть более серьезных симптомов. Заигрывание со средними классами и неприязненное отношение к интеллигенции являются одним из признаков тоталитаризма. Недаром за последнее время в Соединенных Штатах появились книги и статьи об «антиинтеллектуализме» американской жизни, в которых анализируются попытки ликвидировать «мыслящего гражданина» и превратить страну в «нацию баранов». «Под каким бы углом зрения мы ни стали рассматривать дело, — пишет Миллс, — мы почти во всех случаях различим, что прошли уже значительное расстояние по пути к политически инертному обществу. Этот путь ведет к тоталитарному государству».

Основная масса интеллигенции служит верой и правдой господствующему классу. Либеральный журнал «Партизан ревью» назвал это процессом «обуржуазивания американской нации». Несколько лет назад на его страницах появилась статья Ирвинга Гоу, профессора университета Брендиса, озаглавленная «Век приспособления». «Капитализм, — писал он, — на самой последней стадии нашел почетное место для интеллектуалов», которые вместо сопротивления попыткам превратить их в единую массу удовольствовались тем, что «прижались к груди нации». Даже те, кто еще занимает критическую позицию, стали «надежными, ручными и умеренными». «Интеллектуальная свобода в Соединенных Штатах, — заключает Гоу, — подвергается свирепой атаке, и интеллектуалы, вообще говоря, показали болезненное отсутствие воинственности в защите прав, которые являются обязательным условием их существования». Тем не менее в среде интеллигенции, многие представители которой не желают следовать заранее данному рецепту, появляются идеи, которые расходятся с «тотальными» установками.

Потерю воинственности болезненно переживает молодежь. «Интеллектуалы молодого поколения, — пишет в своей книге „Антиинтеллектуализм в американской жизни“ известный историк Хофстедер, — особенно те, кто черпает свое вдохновение прямо или косвенно из марксизма, считают это непростительным и начинают осуждать это...». С подобного рода настроениями ведется решительная борьба, их объявляют отклонением от нормы и «интеллигентскими вихляниями». Их главный враг — крупный капитал или «бизнес», который находится в США, по словам Хофстедера, «в авангарде антиинтеллектуализма».

Таким образом, отношение Рокфеллера к интеллигенции имеет под собой определенную социальную подкладку. Если Нельсона обвинить в антиинтеллектуализме, он, наверное, возмутится. Как же, ведь он шагу не делает без интеллектуалов, из них состоит его «команда». Рокфеллер — за интеллигенцию. Но только за такую, которая работает на него и мыслит в одном с ним направлении.

Нельсон Рокфеллер — натура несложная, обрисовать его политическое лицо довольно просто. Антикоммунист, поборник агрессивной политики и защитник интересов крупного капитала, он принадлежит к консервативному, реакционному лагерю. Некоторые находят у него черты либерализма, а иные даже говорят, что в глубине души Нельсон радикал. Но эти оценки способны вызвать по меньшей мере недоумение.

Во время предвыборной кампании 1958 г. Рокфеллер выступал с резкой критикой «гангстеризма» в политике. Он изобличал в продажности своих противников — организацию демократической партии «Таммани-холл», обещая разогнать «темную шайку демократов» и «очистить городской аппарат Нью-Йорка от гангстеров и продажных политических деятелей». Но подобные приемы ни о чем еще не говорят. Они стали стандартными в предвыборной агитации и используются представителями самых различных политических направлений.

Вот уже девять лет Рокфеллер занимает место губернатора Нью-Йорка. За этот срок он имел возможность претворить в жизнь обещания, данные избирателям. Но все осталось по-старому. Газеты шумят о продажности чиновников, а в скандалах, связанных с подкупами, замешаны приближенные к Рокфеллеру лица. Коррупция продолжает процветать.

Во время избирательной кампании Нельсон стремился подчеркнуть свой демократизм. Он разъезжал по Нью-Йорку на популярной малолитражке «фольксваген» или на такси, обедал в дешевых кафетериях, разговаривал с людьми на улицах, в магазинах и на пляжах. Американские газеты и журналы пестрят фотографиями Нельсона. Он беседует с рабочим, пьет кока-колу, ест яблоко, снимается с кинозвездами и победительницами конкурсов красоты. На одной из фотографий Рокфеллер взобрался на ограду, за которой пасутся быки. Пусть фермеры знают, что ему не чужды и их дела! Множество фотографий — улыбающийся Нельсон с детьми. Под ними подпись: «Дети не голосуют, но их родители голосуют!». Улыбка и рукопожатие, которыми Рокфеллер дарит встречных, прочно вошли в арсенал его предвыборных приемов. Можно согласиться с Олсопом, что у Нельсона все «было заранее запланировано» и продумано «во всех деталях».

Вспоминают, что Рокфеллер участвовал в правительстве Рузвельта, причисляя его на этом основании к последователям «нового курса». Однако это утверждение не более как домысел. Правда, Нельсон объявил себя сторонником государственного вмешательства и принудительного арбитража в конфликтах между трудом и капиталом. Но в этом вопросе он следует не «новому курсу», а традиционной семейной политике, направленной на «умиротворение» профсоюзов, разумеется, целиком соблюдая при этом интересы предпринимателей. Важным пунктом «нового курса» была борьба с безработицей, а одним из актов губернатора Нью-Йорка на поприще рабочей политики — отмена законопроекта о продлении срока выплаты пособий безработным. Против законопроекта упорно боролись предприниматели, и, хотя его одобрило законодательное собрание штата, Нельсон наложил «вето».

В целом же его политическая программа провозглашает «систему свободного предпринимательства», выступая даже против тех сравнительно небольших ограничений в отношении корпораций, которые применялись в годы «нового курса». Рокфеллер подвергает критике «ненужное вмешательство правительства в дела частного бизнеса», ратуя за свободную и ничем не ограниченную деятельность монополий.

Не удивительно, что, став губернатором, Нельсон выступил против многих демократических начинаний в Нью-Йорке. Он сколотил консервативный блок республиканцев и демократов в законодательном собрании штата и при помощи него провалил не один законопроект. Если же неугодное решение все-таки проходило, то в действие вступало «вето» губернатора. Таким путем были отвергнуты законопроекты, направленные на улучшение положения низкооплачиваемых рабочих, увеличение пособия по безработице и др.

В последней биографии Нельсона, изданной к избирательной кампании 1966 г., ее автор У. Роджерс утверждает, что Рокфеллер «боролся» за принятие закона о полуторадолларовом минимуме в час, согласно которому на предприятиях Нью-Йорка запрещалось платить более низкую зарплату. Но на самом деле Нельсон боролся не за этот закон, а против него. Когда последний все же был принят законодательным собранием, губернатор наложил «вето». И только в дальнейшем под давлением массовых выступлений Рокфеллер вынужден был пересмотреть свое отношение.