– Кресту? – не особо удивился я.

– Он роту дальней разведки давно под себя подмял, им ликвидация командиров Гарнизона, Патруля и Дружины поручена была. Крест, правда, во время бунта так себя никак и не проявил…

– Ничего не понимаю, – потер я виски. – А смысл? Как бы горожане в Форт попали?

– А ты подумай, кто мог провести горожан в Форт и при этом прикрыть их от гимназистов?

– Загадки загадываете, – пробурчал я, ничего не понимая. – Братство?

– Сестры Холода, – в очередной уже за сегодня раз огорошил меня старый маг. – Да только они отчего-то в самый последний момент на сторону Дружины переметнулись. И активно, кстати, Черный квадрат зачищать принялись. А горожане так в Рудном до сих пор и сидят. Обменялись ультиматумами с Воеводой, но резких движений никто не делает.

– Но если контрразведка обо всем знала, то как Перов решился ничего не предпринимать? Настолько был уверен в собственных силах? А если бы валькирии горожан поддержали?

– Вот тогда бы Перов всех одним махом и уделал. Отряды-то Дружины не просто так в боевую готовность приведены были. Да завертись эта кутерьма, его штурмовики, которые через одного измененные, прямо в Центральном участке Воеводу бы и порешили. Не зря они у меня в подвале уже третий месяц кантуются. – Гадес вновь свернул листок и накрыл его морщинистой ладонью. – Спутали ему валькирии все карты, спутали…

– Я одного понять не могу – почему все это именно здесь обсуждалось?

– А где еще? В Морге ни одни гимназист, ни один медиум ничего не вынюхает… – Аарон Давидович протянул мне сложенный листок. – Меня тоже в расчет можно не брать. Я ж невыездной… Да и куда идти-то на старости лет?

– Это что еще такое? – присмотрелся я к сложенному листу, но разворачивать его не стал.

– Просьба у меня к тебе будет, – поднялся из-за стола старый маг. – Найди возможность Грибову передать. И тебе, глядишь, кое-какая выгода от этого будет.

– Какая? – заинтересовался я. – И кто бы меня отсюда выпустил?

– Утро вечера мудренее, – сгорбился старик. – Бери, а там видно будет. Ты хоть представляешь, чего от тебя Перов хочет?

– Тот самый гадкий нож и просил найти, – не стал я ничего скрывать.

– Нельзя в одну реку войти дважды, – покачал головой Гадес. – И может так статься, найдешь ты совсем не то, что ищешь. Или не только то. Так вот, прежде чем рубить с плеча, подумай. Поразмысли над последствиями. И не стесняйся совета спрашивать…

Я собирался задать еще кучу вопросов, но Гадес резко взмахнул рукой, и меня закружило невидимым смерчем. Стены комнаты искривились, стол размазался в серую полосу, и только фигура мага сохранила былую четкость, но и она через пару ударов сердца растаяла в подступившей тьме.

Очнулся я, сидя на кровати в своей каморке. Голова кружилась, слегка подташнивало, но в целом самочувствие было вполне на уровне. Так вот и не скажешь, что мной только что вместо шарика в межпространственный теннис сыграли. И если б не бумажка в кулаке зажатая, точно бы решил, что все приснилось.

Мне едва удалось спрятать в карман всученную Гадесом записку с непонятными иероглифами, когда дверь распахнулась, и в сопровождении хмурого Рустама в комнатушку завалился Вацлав. Ему-то какого рожна надо?

– Случилось чего? – демонстративно зевнул я, обратив внимание на бегающий взгляд лекаря. Рустам остался стоять в дверях и, что самое поганое, – правую руку держал заведенной за спину.

– Я скальпель свой где-то потерял, – облизнул губы чем-то явно обеспокоенный Вацлав. – Не видел? Ему красная цена – грош, но новый найди попробуй…

– Этот, что ли? – поднял я с пола почти даже не покоцанный хирургический инструмент и протянул владельцу. – А то валялся тут…

– Благодарю, – коротко кивнул Вацлав и повернулся к Рустаму: – Все?

– Инцидент исчерпан? – глянув на стоявшего в дверях парня, вновь повернулся я к лекарю. – Или как?

– Замри, – вдруг приказал мне мгновенно оказавшийся рядом Рустам. К затылку прикоснулся холодный металл, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы просчитать наиболее вероятные последствия неосторожного движения. Лишняя дырка в голове еще никому на пользу не шла…

Вообще – я бы мог попытаться. Резко податься в сторону, перехватить пистолетный ствол, пинком рассадить Рустаму коленную чашечку. И – с очень высокой долей вероятности – схлопотать пулю. Да и Вацлав, сволочь, времени не терял и ловко воткнул мне в шею тонкую иглу одноразового шприца.

Острый укол боли и, не чувствуя ног, я начал оседать на пол.

– Не волнуйся, – словно через толстый слой ваты донесся до меня глухой и странно искаженный голос Вацлава. – Это не смертельно. Всего лишь небольшая страховка.

Аут.

Если идти от двухэтажного особняка Яна Карловича к Красному проспекту, волей-неволей придется миновать заброшенный микрорайон. Люди там давно не селились, крысы перебрались вслед за людьми, а всяческой гадости не давали расплодиться постоянно наведывающиеся работники СЭС. Бандитов местные развалины тоже не прельщали, так что, как ни странно, район этот вполне мог считаться куда безопасней многих других. Мог, но все же идти мимо пустых коробок разрушенных домов и заснеженных улиц было на редкость неуютно.

Хотя откуда взяться спокойствию, если по бокам неотрывно следуют два не шибко дружелюбно настроенных лба? Вот дадут сейчас по башке, и найдут, только когда снег к лету сойдет…

Я резко остановился – пальцы сжали рукояти узких кинжалов – и замер: не обратившие на мой маневр внимания племянники Гиоргадзе спокойно шли дальше. Черные кожаные куртки еще долго маячили в снежной пелене, а я так и стоял, пораженный неправильностью произошедшего.

Не так все было. Совсем не так.

Сон уходил мучительно медленно, и эта неторопливость наполнила голову отвратительной тяжестью. Да и на душе было, откровенно говоря, паскудно. Ни за что ни про что ведь парней в края счастливой охоты отправил.

Стоп! Как это ни за что? Было за что, было. Хотя, от этого не легче. Надо бы свечку в церковь сходить поставить, что ли…

Потянувшись со сна, я зажал лицо в ладонях и замер – пальцы нащупали какие-то бугры на непонятно от чего зудевшей коже. Сон слетел вмиг. Соскочив с кровати, я в недоумении уставился на руки – все в порядке! – и вновь, уже куда осторожней прикоснулся к лицу. Больно! Кожа лба и щек оказалась сильно воспалена, а нос и вовсе распух и превратился в уродливую пародию на кое-как очищенную картошку. Еще и глаза заплыли. Да что за дела?!!

Выскочив в коридор, я метнулся в комнату к Напалму и едва не растянулся на полу: тело охватила странная вялость, дыхание сбилось, а выступившая на спине испарина моментально промочила футболку. Кое-как доковыляв до нужной двери, завалился внутрь и, не обращая внимания на что-то пробормотавшего со сна хозяина, прямиком направился к висевшему у рукомойника зеркалу.

Мать моя женщина!

Из зеркала на меня смотрела чужая физиономия. Лицо совершенно незнакомого человека. Человека? Хрена с два! Урода! Урода…

– Эй, уважаемый! Что за дела? – приподнялся на локте лежавший на кровати Напалм. – Вали отсюда!

– Заткнись, – прохрипел я и сам не узнал собственного голоса. Будто голосовые связки струной стянули. – Не до тебя.

– Чего?! – ошалел от такой наглости пиромант. – Да я тебя, урод…

– Пошел ты… – Я тяжело опустился на стул и зажал лицо в ладонях. Что за дьявольщина творится? Что за дела?! Не бывает же так: вчера все нормально, а сегодня раз – и рожа у тебя плохо прожаренную яичницу напоминает. Мало того, что все воспалено и нос чуть ли не вдвое распух, так еще и физиономию перекорежило, будто под кожу силикон закачали.

– Лед?.. – как-то враз осунулся только сейчас признавший меня Напалм. – Ты чего это?

– А хрен его знает, Напалм, хрен его знает. – Я провел ладонью по шее и неожиданно наткнулся на какой-то припухший бугорок. Да это же след укола! Только тут из туманной дымки всплыло окончание вчерашнего вечера. Вот оно, значит, как…