емкости огромной! Если бы кто хотел перевести его на

другой язык, потребовались бы целые тома...

Лиза подняла голову. На темном, загорелом лице

Степана светились серые с лросинью глаза.

Он коротко вздохнул и твердо, как клятву, произнес:

— Выдюжим!

Лиза поняла Степана. Надо выдержать все испытания,

выстоять на любом, самом жестоком ветру.

— Выдюжим! — повторила она с той же клятвенной

силой.

Он улыбнулся и поцеловал ее в сухие горячие губы.

Громко треснула ветка акации. Лиза испуганно

обернулась и встретилась глазами с Виктором.

Он стоял сзади — бледный, с прилипшей колбу тонкой

прядью волос, с угрюмо-тревожным, бегающим взглядом^

215

— Витька! — громко, с неожиданной веселостью

крикнул Степан. — Иди сюда, погляди, какая благодать!

— Благодать, да нам не видать, — с досадой сказал

Виктор. — Сегодня ночью... отправляемся.

— Ой, так скоро! — тихо простонала Лиза и, будто

желая удержать, никуда не отпустить от себя, взяла обоих

за руки. — Помните, еще совсем недавно собирались мы

в институт?

— Институт наш корова языком слизала и другим

заказала! — мрачно отозвался Виктор.

— Стихами говоришь, — покосился Степан, — да

стихи у тебя какие-то невеселые....

— Виктор перебил меня, — продолжала Лиза. — Я

хотела сказать... Вот у нас была мечта, а теперь война

отнимает ее. Но нам ее нельзя отдавать. Мечту надо возить

с собой. Ну, как аккумулятор. Да, да, как аккумулятор!—

обрадовалась Лиза своей находке.— Чтоб она питала нас

энергией.

— Есть, — шутливо щелкнул каблуками Степан, —

взять мечту на вооружение! %

— ...и положить ее в вещевой мешок рядом с

консервами и .концентратом пшенной каши,— добавил

Виктор.

Все трое рассмеялись, но боль предстоящей разлуки

попрежнему давила грудь...

Той же ночью Степан и Виктор уехали на фронт.

Потом пошли дни, похожие на бредовые видения.

Воздух дрожал от взрывов бомб. Дым пожаров

окутывал улицы. Учреждения грузили архивы, рабочие

поднимали на платформы стайки.

Лиза с матерью эвакуировалась вместе с заводом, где

работал ее отец, умерший от воспаления легких пять лет

назад.

Помогая выгружать станки в новом городе, куда они

прибыли, Лиза с матерью, сами того не заметив,

включились в жизнь заводского коллектива. Их занесли в списки

на выдачу спецодежды и продуктовых карточек, посылали

расставлять оборудование, мыть окна в клубе,

приспособленном под общежитие. Две недели спустя они

«юридически оформили» свое поступление на завод. От Степана

писем не было.

Вскоре в тот же город эвакуировался Харьковский

.авиационный институт. «Мечта догнала меня, — подумала

216

Лиза, но поступить учиться не отважилась. Матери одной

прокормить семью было бы трудно.

Она поступила в институт через три года. Тогда-то она

и увидала на выпускном вечера Ивана. Но этому

предшествовала другая встреча...

В институтской читальне кто-то, подойдя сзади,

грубовато взял Лизу за плечо. Она, негодуя, вскинула голову

и вдруг, ошеломленная, вскрикнула:

— Виктор!

Схватив его руки и сжимая их с неожиданной силой,

топотом, страшась услышать недоброе, спросила:

— А... Степа?

Вспыхнувший взгляд Виктора мгновенно погас.

— Выйдем в коридор. Мы мешаем, — сказал он,

помолчав.

Он стал спиной к окну, чтобы лучше видеть лицо Лизы,

— Ну, говори!—сказала она, чувствуя, как

мелкомелко дрожат и подгибаются колени.

— Хороша! — протянул он, открыто любуясь ее

бледным красивым лицом. — И, между прочим, невнимательна

к своим друзьям. Не спросила, где я бывал, как -сюда

попал...

Она поняла, что допустила бестактность, но она не

умела лгать: ей нужно было в первую очередь узнать,,

что со Степаном. А Виктор говорил о себе. **

— Мне не повезло, — вздохнул он. — На третий день

боев меня тяжело ранило в обе ноги. Очнулся я в

медсанбате. Надо мною колдова'ли два врача в густо

окровавленных халатах. Панихидно выли мины. Потом я был в

бреду. Много дней и ночей. Тем временехМ меня перевезли в

эвакогоспиталь. Пришел в себя — кругом белым-бело^

тихо. Только слышно, муха где-то вызванивает по

стеклу — тонко и жалобно...

«Он остался прежним, — с досадой думала Лиза, —

все о себе, только о себе!»

— Я вспомнил о нашей общей мечте. Разведал, куда

переехал институт, и на костылях приковылял сюда.

— Давно? — спросила Лиза.

— В сорок первом.

— И как это мы не могли встретиться? — удивилась

Лиза.

217

— Ничего удивительного. Я мало бываю на людях.

Божусь больше с книгами.

То ли Лиза была обозлена на Виктора за то, что он

томил душу и ничего не говорил о Степане, то ли годы

войны научили ее разбираться в людях, но она заметила

в характере Виктора новые черты. Вместе с прежней

самовлюбленностью в нем было теперь какое-то смятение

и какая-то странная настороженность. Он избегал

смотреть прямо в глаза, но иногда взглядывал коротким,

наглым, как вызов, прищуром.

— Теперь, я надеюсь, ты расскажешь о Степане, —

сказала Лиза, стараясь быть как можно спокойнее.

— Степан, — Виктор опустил голову и говорил, не

поднимая ее. — Мне трудно об этом вспоминать... Мы

занимали рубеж на подступах к Бобруйску... Нас атаковали

танки и позади них шли эсэсовцы с музыкой, в полный

рост... как в «Чапаеве» капеллевцы, помнишь? Когда

танки, обдав нас огнем и землей, перевалили через наши

окопчики, командир поднял нас в контратаку... Я бежал рядом

со Степаном... До эсэсовцев оставалось метров двести, ,де

более.,. Гляжу, Степан выронил винтовку и упал... Потом

мы схватились с фашистами в рукопашную...

— Может, Степана... только ранило... и его...

подобрали санитары? — На помертвевшем лице Лизы

дрожали губы.

— Нет... Мы отбили атаку и в тот вечер хоронили

убитых... Степан... был среди них...

Она постояла минуту с погасшим опустелым взглядом.

Потом резко повернулась и пошла быстро-быстро, боясь,

что ноги не дойесут ее до подушки, которая одна только

может заглушить рыдания.

Мучительно тяжко переживала она потерю Степана.

Как радуга пронизывает толщу неба, так и образ Степана

пронизывал все, что окружало Лизу.

Но время — лекарь. Боль становилась глуше,

воспоминания тускней.

Виктор старался отвлечь Лизу от горьких дум. Он

зарастил к ней домой, рассказывал смешные истории из

институтской жизни, приглашал в кино.

Лиза испытывала двойственное чувство к Виктору. С

-одной стороны, признательность. Он был другом Степана,

вместе сражались они за свободу Родины. С другой,

Виктор вызывал в ней неприязнь своим затаенным

218*

презрением к людям, своим самолюбованием, точно он

всю жизнь неотрывно глядится в зеркало.

«Может быть это оттого, что я с детства знаю его

недостатки?» — думала Лиза.

1Как-то проводив Лизу до общежития, он признался,

что любит ее. Любит давно. Со школьной скамьи.

— Я не говорил тебе потому, что боялся разменять

свое чувство на стертые медяки слов.

— А ты найди хорошие, свежие слова,— усмехнулась

в темноте Лиза.

— Таких в природе не существует. Все слова пусты.

— Неправда. Ты выдаешь свою нищету за нищету

природы. А потом значение слов зависит оттого, кто их

произносит. В устах одного слова «я люблю» звучат

прекрасной симфонией, а в устах другого — унылым

посвистом осеннего ветра.

— Поэтично, хотя и не совсем определенно, — сказал

он, сразу помрачнев.

Лиза молча пожала плечами и протянула руку для