— Съесть? Ещё как! Запросто! Они же там не такие, как у нас, а круглые и толстые, и рыжие вдобавок,— на ходу придумывала Витька.

— И ты не боишься?

Витька хотела сказать «нет», но это было бы нечестно по отношению к Назимке. Он, например, признался ей, что плакал, когда ему делали укол.

— Чуть-чуть, — сказала она и объяснила: — Там ведь люди как-то живут! И дети есть. Папа писал, у них построили два детских сада: «Теремок» и «Солнышко».

— Ну, тогда тебе надо ехать, — согласился Назимка.

— Очень надо. Просто очень-преочень. Но как? Без меня бабушка Фатья ни за что не хочет оставаться со Степан Иванычем и попугайчиками.

— Будем думать, — сказал Назимка и сел думать.

Лучше всего придумывалось, если ноги сложить калачиком, а кулаками подпереть щёки. Голова у Назимки хоть и чёрная, но очень светлая, и Витька сильно на это надеялась.

— Есть! — воскликнул Назимка и вскочил. — Твоих зверей могу кормить я!

Самые умные мысли — самые простые. Несколько секунд Витька не могла вымолвить ни слова: стояла и восхищённо смотрела на замечательного человека — Назимку. Потом, не сговариваясь, они схватили друг друга за руки и помчались!.. Помчались в сто двадцать шестую квартиру на шестом этаже, где Людмила Петровна, дядя Ариф и бабушка Фатья искали выход из создавшегося положения.

А выход вон какой открылся: лучше не придумаешь!

ТЁТЯ ДОКТОР АЙБОЛИТ

Витька радовалась зря. Назимкина мама этот выход снова закрыла. Она сказала, что на всё лето, до самого первого сентября, когда Назимке надо будет идти в первый класс, он уедет «на яблоки» на Украину, к её сестре.

Возможно, украинские яблоки лучше местных, возможно, перед школой их есть даже необходимо, но Степан Иваныч и бедные попугайчики оставались без присмотра, и Витькина поездка опять срывалась.

Витька снова направилась было в виноградную беседку, но дядя Ариф нашёл другой выход, хотя и не такой удобный, как первый.

Он сказал:

— Если не разрешается перевозить животных без особого разрешения — значит, такое разрешение надо получить! И я знаю у кого! — Дядя Ариф поднял указательный палец и торжественно закончил: — У ветеринара!

Витька от радости готова была стать наголову! Она просто не представляет, что делают маленькие девочки, у которых нет таких дядей...

Ветеринаром, оказалось, называют звериного врача, то есть, доктора Айболита. И Айболитов теперь много, и все они работают в специальной звериной больнице.

В больницу Витька, дядя Ариф и звери пошли на следующее утро. Их приняла тётя доктор Айболит. Она сразу поняла, что от неё требуется.

Сначала она почесала за ушами у Степан Иваныча, отчего кот проникся к ней большим доверием и тут же сообщил об этом своим самым мелодичным мурлыканьем, прищурив глаза и выпустив когти. Потом доктор насыпала крошек попугайчикам и села писать «особое разрешение».

Она заполнила крупными буквами две бумажки, на обеих поставила круглые печати и вручила «разрешения» Витьке.

На первой бумаге было написано, что «кот сибирский совсем здоров и в Сибирь ехать в состоянии».

На другом листке разрешалось ехать в Сибирь волнистым попугайчикам.

И Витька, и дядя Ариф пришли в восторг.

Витька поблагодарила доктора, а дядя Ариф подарил ей неизвестно откуда взявшуюся розу. Потом они хором сказали «до свиданья!» и пошли вместе с Пашей, Дашей и Степан Иванычем домой.

Волнистые попугайчики оживлённо обсуждали в клетке предстоящее путешествие. Кот важно восседал на плече дяди Арифа и поглядывал свысока на своих дальних родственников, которые встречались по дороге. Витька считала, он имел на это право: такого «особого разрешения», как у него, не было ни у кого из них.

ПРОЩАЙТЕ ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ!

И вот наступил день отъезда. Витька с удивлением обнаружила, что ей чуточку грустно. Если бы можно было взять с собой море, и троллейбус, и эскимо на палочке, а самое главное — Назимку, дядю Арифа и... бабушку!

— Ты пиши, — говорил Назимка, когда они прощались на аэродроме. — Обязательно!

— Ну да, — обещала Витька. — Ты тоже пиши!

— Приедете, сразу дайте телеграмму, — наказывал дядя Ариф. — Чтобы люди тут зря, понимаешь, не волновались.

И Людмила Петровна, и Витька согласно кивали головами.

Бабушка их не провожала. Накануне она уехала в Карабах, к тёте Дунье, которая была совсем старая и могла неожиданно умереть. Бабушка не поцеловала на прощанье внучку и ей не позволила. У Витьки на сердце камень давил, или кошки скребли, или что-то ещё, а слёзы так и наворачивались на глаза, как только она про это вспоминала.

А в остальном — всё замечательно! Синее-синее небо, синее-синее море, и зелёный-зелёный город под крылом самолёта. Витька сидит у самого иллюминатора, рядом с мамой, и сердце у неё замирает— ведь летит она первый в своей жизни раз!

Глава вторая

ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧАЛОСЬ!

К воздушному виду транспорта, быстрому и удобному, у Витьки отношение сложное.

Конечно, летать приятно. Особенно, если первый раз. Каждому — отдельное кресло, которое, если хочешь, прямо стоит, если хочешь, почти как кровать делается. Потом — кнопки. Нажмёшь одну — свет загорается, нажмёшь другую — ветер на тебя дует, нажмёшь третью — стюардесса (так называют дежурную в самолёте) возле кресла стоит: «Вы меня вызывали?» Ещё конфеты дают бесплатно — бери, сколько хочешь! Витька горсть съела, а потом смотреть на них не могла.

А вообще, лететь скучно: совершенно нечего делать! Взрослые как-то приспосабливаются: читают или спят. А детям — прямо беда: «туда» нельзя, «то» не трогай, «тут» не стой, а на взлёте и посадке еще и ремнями к креслу привязывают...

С другой стороны, если сильно захотеть, можно найти занятие. Например, походить по салону. Правда, обязательно кто-нибудь спросит: «Девочка, где твоя мама?» Или: «Сядь на место, девочка». Это — если ходить просто так, без дела. Но если ты идёшь, а на руках — белый пушистый кот с рыжинками на хитрой морде, на тебя сразу обратят внимание, но совсем по другой причине.

— Ой, какой котик!

— Девочка, зто твой?

— А как его зовут? — и так далее.

Тут можно останавливаться хоть где и разговаривать сколько хочешь. Надо только правильно реагировать.

На первые два вопроса достаточно чуть-чуть улыбнуться и приостановиться, чтобы желающие получше разглядели кота. Потом — сообщить его имя. Появятся новые вопросы — только успевай отвечать. И тут обязательно завяжется какое-нибудь настоящее знакомство.

У Витьки, например, так и получилось: первая серьёзная «сибирская» встреча произошла в самолёте.

СТЕПАН МАТВЕЕВИЧ

Витька и Степан Иваныч не спеша прошли свой салон из конца в конец и остановились. Оба они заметили, что на них с интересом поглядывает один человек.

Человек как человек. Витька на него в другое время и внимания бы не обратила. Ростом чуть побольше Назимкк, и чубчик такой же, только у Назимки — чёрный, а у этого — белый. Он вообще был какой-то «непокрашенный»: волосы — белые, брови — белые, и ресницы — тоже белые. Глаза, как у мамы, голубые, только маленькие, а лицо — загорелое-загорелое, даже немного красное. Наверное, долго на пляже лежал.

Витька его так хорошо разглядела потому, что, когда они шли к самолёту, он предложил: «Помогу, разрешите?» — и протянул руку к попугайчиковой клетке.

Конечно, Витька не разрешила. Тогда он ещё спросил: «А билеты у этих пассажиров есть?» Витька разговаривать не стала, а только показала «разрешения». Он прочитал и сказал: «О!..» А потом сели в самолёт, человек прошёл в конец салона, а их места оказались в самом начале...

И вот сейчас этот «непокрашенный» смотрит на них и улыбается весело и чуть насмешливо.

Почему-то Степан Иваныч считал, если человек улыбнулся — значит, пригласил в гости. Для верности он ещё спросил: «Мур?» («Можно?») — и прыгнул к человеку на колени.

— Ах ты, бессовестный! — накинулась на него Витька. — Нельзя!

Но Степан Иваныч нахально посмотрел ей прямо в глаза и остался. Развалился, лапы вытянул и хвост в проход свесил.