На «Китмир» посыпались заказы, с которыми Мария Павловна и её работницы едва справлялись. Она вспоминала, что иногда спала прямо на полу в мастерской, подстелив вместо матраса шубу. Вероятно, многих организационных и производственных проблем можно было бы избежать, если бы Мария Павловна наняла опытных французских вышивальщиц. Но она, стремясь поддержать соотечественниц, набирала исключительно русских девушек-эмигранток, чем вызывала недовольство Коко, которая требовала от княгини «искоренить дух благотворительности, который нельзя путать с коммерцией». Хотя в целом отношения между ними до поры до времени были вполне дружескими. Шанель даже сама делала Марии Павловне причёску и давала советы в выборе туалетов.

Дом вышивки «Китмир» ежегодно увеличивал и менял ассортимент. Мария Павловна внимательно следила за веяниями в мире моды и, почувствовав ослабление интереса к псевдорусскому историческому стилю, стала вводить в свои вышивки орнаменты персидской керамики, коптских тканей, китайского фарфора. Её модели 1922 года были расшиты уже не только золотом и шёлком, но и бисером, бусами, блестками. Успех новой коллекции был потрясающим. Шанель требовала всё больше вышитых изделий. «Китмир» не справлялся с объёмом работы. Некоторые клиентки, недовольные затягивающимися сроками, снимали свои заказы, а приказчицы Дома моды «Шанель» устраивали по этому поводу скандалы.

Тогда Мария Павловна решила расширить дело. В 1923 году «Китмир» переехал в трёхэтажный особняк на улице Монтень. На первом этаже разместились контора и выставочный зал, на верхних трудились вышивальщицы, закройщики и технологи. Мария Павловна впервые поступилась принципами и наняла нескольких француженок, поскольку несколько русских вышивальщиц, достигших больших успехов, ушли из «Китмира» и открыли собственное дело. Теперь в штате предприятия Марии Павловны насчитывалось более пятидесяти человек. Дом приобрёл известность и за пределами Франции.

Однако успех таил в себе опасность, которую княгиня тогда ещё не совсем понимала. Она была человеком творческим и бесконечно трудолюбивым, но аристократическое воспитание в ней плохо уживалось с коммерческой хваткой — тем, в чём была особенно сильна плебейка Шанель, пробившаяся на вершину мира моды фактически из грязи. Расширение дома «Китмир» не было подкреплено финансовыми успехами. Рост числа заказов не означал роста доходов. Мария Павловна в очередной раз попыталась поддержать своё дело за счёт остатков фамильных драгоценностей. Теперь было продано украшение из крупных изумрудов. Деньги от продажи были вложены в некое голландское промышленное общество, которое не замедлило обанкротиться. «Китмир» от этой операции не получил ни франка.

С одной стороны, Дом вышивки Марии Павловны возник и расцвёл во многом благодаря Коко Шанель, гарантировавшей заказы. С другой стороны, по условиям контракта «Китмир» не имел права копировать заказы Дома «Шанель» во Франции и сотрудничать с иными домами моды. Мария Павловна могла тиражировать лишь заграничные заказы. Этим воспользовались американцы, которые стали заказывать уже не только вышивку одежды, но и окончательную предпродажную подготовку, чем раньше «Китмир» не занимался. Американская эпопея началась с того, что некто Курзман, купивший у Марии Павловны несколько блузок, объявил себя импортёром изделий «Китмира» в США. Вскоре он с гордостью прислал вырезку газетной рекламы с изображением императорской короны, инициалов княгини и её полного титула. Мария Павловна была в шоке от американского стиля продвижения продукта. Сама она тщательно скрывала свой титул, поскольку считала, что торгует вышивками, а не царским происхождением.

Неприятности у Марии Павловны возникли после того, как Дом моды Жана Пату, один из главных конкурентов «Шанель», предложил заключить с «Китмиром» контракт. Княгиня честно рассказала об этом Коко Шанель. Та сделала вид, что рада расширению «Китмира», но составила список клиентов, с кем русской фирме запрещалось сотрудничать. Дом Пату стоял в нём на первом месте. Отношения между Коко Шанель и Марией Павловной обострились. Коко обвинила княгиню в торговле секретами производства Дома «Шанель» и закрыла для неё двери своей студии, где когда-то вместе они обсуждали новые модели. Эксклюзивный контракт был потерян. Коко Шанель обратилась в другие дома вышивки, а «Китмир» обрёл самостоятельность, с которой Мария Павловна, плохо разбиравшаяся в коммерции, справлялась плохо.

Однако поначалу дела пошли успешно. «Китмир» приобрёл новых крупных заказчиков, и все они выдвигали свои требования. В следующем сезоне было создано более двухсот моделей на любой вкус. Заказов поступило так много, что они передавались русским ателье, находившимся в провинции. Теперь на Марию Павловну работали более ста вышивальщиц по всей Франции. Однако расширение производства на деле означало потерю единого стиля Дома. К тому же в 1923-1924 годах рынок изменился. Открытие Картером гробницы Тутанхамона породило моду на Египет. «Стиль рюс» ушёл в прошлое.

«Китмиру» пришлось осваивать геометрические рисунки на египетские темы. Свой звёздный час «Китмир» пережил в 1925 году, когда в Париже была организована всемирная выставка современного декоративного и прикладного искусства «Арт деко». Первоначально Мария Павловна не проявила особого интереса к этому мероприятию, но, узнав, что там будет павильон СССР, решила показать себя. К её разочарованию, советская делегация привезла не только набивные ситцы с серпами, молотами и звёздами, но и платья Ламановой с пуговицами, сделанными из хлебного мякиша, которые получили Гран-при. Однако и творчество княгини не осталось незамеченным. «Китмир» получил золотую медаль и почётный диплом участника выставки, выписанный на имя... мсье Китмира.

Несмотря на успех, отмеченный ведущими парижскими модными журналами, финансовое положение Дома вышивки «Китмир» по-прежнему было нестабильным. Очередная финансовая афера Марии Павловны кончилась тем, что для погашения долгов она была вынуждена распродать остатки драгоценностей. Но в конце 1920-х годов прошла мода на вышивки, осваивать же новые сферы модного бизнеса княгиня не умела, а может быть, и не захотела. В 1928 году «Китмир» был поглощён французской фирмой вышивки «Фитель и Ирель».

Говоря о «Китмире», мы совсем забыли о муже нашей княгини Сергее Путятине. Одно время он работал в банке, но вскоре бросил и стал профессиональным плейбоем — любил автомобили, мотоциклы и упорно ждал падения советской власти. “В конце концов, он стал лишним для нашей бизнес-леди. Мария Павловна писала: «Жизнь вынужденного эмигранта, к тому же, как мы, перенёсшего такие потрясения, представляет собой жесточайшее испытание. Она не знает пощады и безжалостно сметает с дороги отстающих и оробевших. Её надо одолевать, стиснув зубы, по шажку, до последнего дыхания. По сравнению со своими товарищами и вообще людьми его положения мой муж вёл вполне рассеянную жизнь; его никогда не припирали к стенке, он никогда не работал через силу. Свою семью он препоручил моим заботам; никаких определённых обязанностей у него не было, эмиграцию он воспринял как затянувшийся отпуск. Приятные ему люди, чьим обществом он дорожил и чьё постоянное присутствие в доме я была вынуждена терпеть, держались совершенно иных представлений о жизни, нежели мои. Их духовные запросы были скудны, в заботах о хлебе насущном главными для них были передышка и развлечение, в чём мой муж охотно составлял им компанию. Было совсем мало общего между мною и молодёжью этого состава, с которой Путятин был заодно...

И наконец настал день, когда я поняла, что больше так не могу. Терпение моё истощилось, ни на какие уступки я не пойду. Я пойду той единственной дорогой, которая выведет меня к сносной и достойной жизни в изгнании»[122].

В 1923 году супруги развелись. Развод происходил в два этапа — в русской православной церкви и во французской мэрии. Гражданский брак расторгался медленно и трудно, но в конце концов всё устроилось. «Моя привязанность к его семье не поколебалась, — пишет Мария Павловна. — Они оставались на моём попечении ещё годы. Пока Путятин не женился на американской девушке, мы время от времени дружески встречались».