Вдали, за темными полосками вражеских заграждений, вдруг все вздыбилось. Сизая пелена закрыла передний край врага... Гитлеровцы как будто только и ждали этой минуты — сразу открыли ответный огонь. Перед нашими траншеями на белоснежной скатерти поля, к проходам, еще ночью сделанным в проволочных заграждениях саперами, уже ползли бойцы, оставляя позади себя глубокие борозды вспаханного снега. Они ползли вперед, к исходному для атаки рубежу. А впереди, у самой проволоки противника, под огнем врага, те же саперы подрывали проволочные заграждения, резали их длинными ножницами. Страшно было смотреть, как, несмотря на полыхающие разрывы, работали эти люди, — кто лежа на боку, кто на спине. Вот один из бойцов, изловчившись, подпрыгнул, чтобы откусить ножницами верхние нити проволоки, и упал в снег. Казалось, этот человек погиб от губительного огня. Но он, выждав, когда огонь ослабнет, вдруг снова ловко вскочил и перерезал еще одну нить...

Яков Иванович заприметил сапера-подрывника в почерневшем, то ли опаленном, то ли испачканном полушубке; он с двумя другими бойцами подорвал проволочное заграждение в одном месте. И не успела еще поднятая взрывом земля обрушиться вниз, как они уже ползли дальше, таща за собою волокушу с зарядами.

— Посмотрите на них, — Железнов показал на саперов дежурному офицеру, — и доложите фамилии этих товарищей. Вот молодцы! Надо их наградить. Особенно того, в грязном полушубке.

Наконец наступил тот самый ответственный момент, за который командиры всегда волнуются больше всего.

«Дружно ли поднимутся? Как пойдет атака?..» — подумал Железнов и сказал:

— Ну, товарищи, уже время. — Он подошел к телефону, который был сейчас соединен со всеми полками, и крикнул в трубку: «Буря!» — что означало — «В атаку!»

Снова раздались выстрелы из ракетницы. И вся передовая гулом ответила на слова комдива. Сшибая верхушки дальних рощ, артиллерийские снаряды перенесли огонь в глубину обороны врага. Лежавшие неподвижно, как будто они были мертвыми, бойцы поднялись и, утопая в снегу, пошли на стену еще не рассеявшегося дыма. И, перекрывая звуки боя, загремело мощное «ура!»...

Яков Иванович перевел дыхание и крепко сжал руку Хватова.

— Хорошо идут!.. Дружно!.. — И в первый раз с начала артподготовки закурил.

Если до этого времени на НП было тихо, лишь изредка позванивал телефон, то с того момента, как началась атака, жизнь здесь забила ключом. Дежурный офицер еле успевал записывать сообщения и просьбы полков. Железнов позвонил командарму.

— Благодарит и желает успеха, — сказал он, окончив разговор. — Говорит, что соседи тоже перешли в наступление.

Через некоторое время раздался телефонный звонок Доватора.

— Кавкорпус пошел!.. Овладели первой позицией и уже дерутся в лесу! — с нескрываемой радостью сообщил Хватову Железнов.

— Вот сейчас бы туда нашего Ивана Кузьмича! — усмехнулся Хватов. — Пошел бы рубать!..

Огневой вал катился дальше и гремел уже где-то далеко впереди. Лес и рощи были окутаны дымом. Передовые цепи пехоты, уже вошедшие в перелески, тоже потонули в этом свинцовом дыму боя.

Железнов позвонил Дьяченко.

— Не сбавляй темпа, Никанор Вакулович!.. Лыжников подтягивай, — сказал он. — Держите огневую связь с Карповым. Как?.. Отстает?.. — Яков Иванович многозначительно переглянулся с Хватовым. На его скулах заходили желваки. — Ничего, Никанор Вакулович, не волнуйтесь!.. Он подтянется.

Положив трубку, Железнов тут же вызвал Карпова.

— Как дела? — беспокойно спросил он.

Карпов доложил, что батальон Сквозного ворвался в первую траншею, но Лысую (так обозначили на карте высоту с прогалиной, возвышавшуюся в лесу) еще не взяли.

Он оправдывался тем, что они напоролись на узел обороны и их задерживает губительный огонь пулеметов.

— Не узнаю вас, товарищ Карпов! — сказал Железнов, досадуя, что с его НП виден только узкий сектор участка карповского полка. — Действуйте смелее. Немедленно берите Лысую!.. Куликову приказываю усилить огонь... Понятно?..

— Понятно, — ответил Карпов.

— Тогда все! Желаю успеха.

Подняв бинокль, Железнов впился взглядом туда, где черными шапками висели над головами двигающихся вперед людей разрывы шрапнели.

— Ну как? — спросил Хватов, когда Яков Иванович отошел от амбразуры.

— Да, тяжеловато полку, — вздохнул Железнов. — Здорово держатся, проклятые фрицы, за вторую траншею!.. Понимаешь, Фома Сергеевич, мне что-то не нравится сегодня Карпов! Как-то разговаривает уныло и устало.

— Делать выводы, Яков Иванович, еще рановато.

— Да я выводов не делаю!.. Но что-то у него не так, как всегда...

Вместе с Хватовым и адъютантом Железнов пошел на НП начальника артиллерии: оттуда лучше просматривался участок полка Карпова и немного виден был участок Дьяченко.

Но они не сделали и двух десятков шагов, как позади ухнул снаряд, за ним другой, третий... Вверх поднялся столб раскрошенной взрывом мерзлой земли, обнажив вывороченное с оскаленными клыками бревен перекрытие НП. Взрывная волна толкнула идущих. У Якова Ивановича от этого сильно зазвенело в голове. Они втроем подбежали к дымящемуся блиндажу. У входа в НП засыпанные землей солдаты охраны и дежурный офицер хлопотали около контуженного телефониста. Яков Иванович опустился на колени, схватил руку контуженного:

— Семен!.. Скачко!.. Родной, жив?.. Жив?.. — и жестами показал адъютанту, чтобы скорее вызвали санитаров.

Второй час уже был на исходе, а полк Карпова почти не продвинулся. Это создавало для дивизии, а следовательно, и для кавалерийского корпуса угрожающее положение. Противник навалился на левый фланг полка Карпова, видимо, неспроста. Прорвавшись, гитлеровцы могли подрезать «под корешок» основную группировку. Железнов понимал эту опасность, но внешне казался спокойным.

— Яков Иванович, я считаю опасным... — произнес Хватов, подойдя к Железнову, и осекся. Он хотел сказать, что Карпову нужно сейчас же помочь, иначе враг сможет сорвать наступление дивизии, а то и всей армии. И в этот момент далеко слева, между опушками двух рощ, из водоворота усиливающегося огня показались большие группы гитлеровских солдат. Они то падали, то снова поднимались, но упорно двигались к своей первой траншее, занятой полком Карпова.

— Я тоже, Фома Сергеевич, считаю опасным! — ответил Железнов, понимая, что хотел сказать ему Хватов. Эта контратака врага его волновала, однако главным для него сейчас было прорваться к дороге Истра — Руза. — Но все-таки мы еще подождем!.. — И, повернувшись к начарту, он показал на темно-серые группы фашистов: — Товарищ Куликов, дайте заградительный огонь. Да посильнее!..

Но артиллеристы с огнем запоздали, темно-серые цепи солдат ворвались в траншею и стали теснить левый фланг полка. Железнов выругался и снова скомандовал Куликову:

— Огонь!..

На этот раз артиллерия более удачно накрыла гитлеровцев. Но бойцы в полушубках уже медленно отползли к черной кайме своего переднего края. Достигнув первой траншеи, повалились в нее, и оттуда послышалась беспорядочная стрельба.

Карпов позвонил Железнову и попросил помощи.

Не будучи уверенным в истинном намерении врага, Железнов все же воздержался вводить в бой полк Нелидова.

— Знаю, дорогой мой, знаю, — ответил он Карпову. — Держись, сколько можешь... Постарайся точно выяснить, кто против тебя! — Он пообещал Карпову переключить всю артиллерию на поддержку его полка.

Болезненно переживая неудачу на участке Карпова, Хватов настаивал на том, что надо взять из полка Нелидова хотя бы один батальон и им ударить по наступающим гитлеровцам. Но Железнов упрямо стоял на своем.

— Я понимаю Карпова, понимаю его командиров, — взволнованно сказал он, — но совершенно не понимаю тебя, Фома Сергеевич! Нам ведь пока неизвестно, действительно ли это удар главных сил или только демонстрация с целью напугать нас и заставить остановить наступление. Поэтому я хочу подождать. Сейчас нам нужны пленные!

— Но ведь враг прорвался и прет на нас!.. — стоял на своем Хватов.