— Откройте рот, мисс Пенвенен.

Она послушалась, и Дуайт осмотрел ее горло.

— Дайте ложку, будьте добры, — обратился он к горничной. — Столовую ложку.

Когда служанка вышла, он обратился к Пенвенену:
— Какое лечение прописал доктор Чоук?

— Дважды пускать кровь, так, Кэролайн? Сильное слабительное и какую-то микстуру, вот эту. Этого ведь достаточно?

Кэролайн показала на свой затылок.

— Ах да, еще припарку. Вот так. Он сказал, что нужно просто позволить ядам уйти.

Дуайт понюхал микстуру. Вероятно, это была настойка из петушиного гребня, гасконского порошка и чего-то еще в воде с корицей. Горничная вернулась, и Дуайт взял ложку и сел на кровать.

Левая сторона горла была воспалена сильнее, но пока без признаков нагноения. Язычок, мягкое нёбо и зев тоже воспалены. По крайней мере, ничто не предполагало ту болезнь, которой все боялись. Вообще-то вполне типичный случай воспаления горла, и он вряд ли мог что-либо добавить к лечению Чоука. Ее руки и лоб были довольно холодными — единственный необычный признак, а еще беспокоили сильные боли.

— Мистер Пенвенен, — сказал Дуайт, — не могли бы вы принести вон ту свечу и держать ее ровно? Вот так. Сюда. Благодарю.
Он снова нажал ложкой на язык.

Дыхание Пенвенена было тяжелым и несвежим, он с трудом удерживал свою узловатую руку от дрожи. По свече одна за другой скатывались капельки жира и застывали на серебряном подсвечнике.

Через некоторое время Дуайт отстранился и встал. Он что-то заметил, и по его телу прокатилась волна возбуждения. Пенвенен тоже выпрямился, обрадовавшись, что может сменить позу, поправил сюртук на плечах. Все смотрели на Дуайта, но он видел только зеленоглазую девушку на кровати.

Дуайт повернулся к ним спиной и медленно подошел к очагу. На каминной полке лежали ее безделушки. Бархатная сумочка с вышивкой и пружинным замком, золотые часы с репетиром, вероятно французские, кружевной носовой платок с ее инициалами в уголке, пара засаленных лайковых перчаток. Он пошарил в кармане и вытащил футляр, что всегда носил с собой. Там хранилось несколько мелких инструментов, которые могли пригодиться. Щипцы для выдирания зубов, пинцет, маленькие ножницы, ланцет. Он вытащил пинцет. Слишком короткий. Но понадобится часа полтора, чтобы доставить действительно подходящий. Может подойти. У него длинные пальцы. А через час горло может так распухнуть, что задуманное вообще станет невозможным.

Дуайт вернулся к кровати. 
— Вы не подержите свечу еще раз, мистер Пенвенен? Мисс Пенвенен, приподнимитесь немного, обопритесь головой на изголовье кровати, а не на подушку. Благодарю вас.
С минуту он смотрел прямо ей в глаза и, казалось, заглянул в самые глубины, на дно колодца, туда, откуда бьет родник.
— Я смогу вам помочь, если вы будете сидеть спокойно. Вы не должны дергаться или шевелиться. Будет немного больно, но я постараюсь закончить как можно быстрее.

— А что это? — спросил Пенвенен. — Что вы собираетесь сделать?

— Собирается проткнуть мне горло, — просипела она.

— Нет, не собираюсь. Я хочу, чтобы вы сидели спокойно. Вы сделаете это?

Она кивнула.
— Конечно.

Теперь Пенвенен уже не мог держать свечу ровно. Она дрожала и качалась, и полог над кроватью то и дело ее закрывал. Дуайта охватило желание его сорвать. Наконец, свет оказался там, где нужно, и Дуайт прижал язык Кэролайн ложкой и вставил пинцет. Энис точно знал, что девушка полностью ему доверяет — она широко открыла рот и не пыталась отдернуться.

Оказалось, что это совсем не сложно. Пинцет прекрасно дотянулся, и с третьей попытки Дуайт крепко обхватил им посторонний предмет. Он постарался не задеть распухшую миндалину, и через минуту предмет вышел, сопровождаемый небольшой струйкой крови.

Энис встал, чуть не выбив из рук Пенвенена свечу.
— Теперь прополощите рот.

Потом отошел и жестом велел горничной приблизиться, а сам направился к камину, чтобы осмотреть свою добычу. К теплу и комфорту, чтобы насладиться триумфом. Чрезвычайным удовлетворением. Не стоило его показывать.

Дуайт вернулся обратно. Немного крови из горла и обычное нагноение. Кэролайн снова встретилась с ним взглядом.

— Теперь лучше? — спросил он, немного покраснев вопреки собственному желанию.

Девушка кивнула.

— Теперь полегчает. У меня ничего нет при себе, но если ваш слуга отправится со мной, я дам ему кое-что, чем промывать горло. Или любой аптекарь завтра составит для вас мелроузскую микстуру.

— Что... — сказал Пенвенен и откашлялся. — Что вы вытащили?

— Когда в последний раз вы ели рыбу, мисс Пенвенен? — спросил Дуайт.

— Я... — она наморщила носик. — В среду.

— Вам следует соблюдать осторожность, — он показал маленький кусочек острой рыбьей кости, который достал из горла. — Вот это причиняло вам неудобства и могло привести к серьезным последствиям, если бы там и осталось.


В Тренвите провели вечер тихо и уютно, хотя и довольно одиноко. Дождь разогнал даже обычных рождественских певцов с колядками. Немного поиграли в кадриль под храп мистера Чайновета, а когда вернулся Дуайт, переоделся в бриджи Фрэнсиса, то присоединился к игре, выиграв все деньги. По поводу своего визита в Киллуоррен он молчал, но Демельза видела, что внутренне он чрезвычайно доволен. В ожидании карт его пальцы барабанили по креслу, а на лице горел необычный румянец.

Весь вечер Фрэнсис изо всех сил старался быть любезным с Демельзой, а когда он решал приложить подобные усилия, что в последнее время случалось нечасто, то никто не мог составить более приятное общество. Он словно старался стереть из ее памяти тот день, когда выгнал ее из дома. Демельза отвечала на это в своем обычном духе — прощением и доброжелательностью. Но всё же чувствовала какое-то напряжение в отношении Росса, который больше времени уделял Элизабет.

Если бы Дуайт мог отвлечься от своих мыслей и взглянуть на присутствующих, то счел бы эту смену пар на удивление уместной. Проказливое остроумие Демельзы словно эхом отражало язвительное чувство юмора Фрэнсиса, они очень подходили друг другу. А Росс и Элизабет имели много общего: все те интересы и вкусы, соединившие их в юности.

Незадолго до одиннадцати миссис Чайновет помогла зевающему мужу отправиться в постель, а тетушка Агата вскоре последовала за ними, но остальные сидели, пока не пробило полночь. Тогда они подсчитали свои шестипенсовики и выпили по бокалу горячего пунша, перед тем как побрести по широкой лестнице наверх. Демельза устала, слишком много съела, быстро разделась и, забравшись под одеяло, постаралась не слишком расчувствоваться при мыслях о том, когда они в последний раз спали в этом доме. Росс присел на кровать на пару минут, разговаривая о проведенном вечере, а потом вспомнил, что оставил трубку в зимней гостиной, где все обедали. Он взял свечу и пошел вниз по погруженному в темноту дому, огонек заигрывал с древними тенями. Из-под двери зимней гостиной пробивался свет, и когда он вошел, то обнаружил там Элизабет, убирающую остатки обеда.

Он объяснил, зачем пришел.
— Я думал, что все наверху, — сказал Росс.

— Эмили Табб повредила руку, а Табб нездоров. Нельзя ожидать от них, что они будут заниматься всем.

— Тогда тебе следовало бы попросить гостей. Они с охотой бы это сделали, но не знают, как обстоят дела в этом доме.
Он начал собирать тарелки.

— Нет, — сказала Элизабет. — Не хочу тебя беспокоить. Мне потребуется не больше получаса.

— Или четверть часа, если тебе помогут. Не волнуйся. Я знаю, как пройти на кухню.

Она улыбнулась, но незаметно, словно для себя, отвернувшись. Ее взгляд беспокоил Росса весь вечер. Ткань насыщенного алого цвета сияла на непокоренной белизне ее рук и шеи, в глазах появился новый огонек. Элизабет не пыталась как-то его спровоцировать, но в ее холодных и благовоспитанных манерах таился вызов.

Росс последовал за ней на большую кухню.

— А чем занимаются Бартлы, покинув вас?

— Мэри в услужении в Труро. Бартл пытался работать на пивоварне, но я не слышала, получилось ли у него.