Вы можете сказать, что раз третье обвинение не доказано, трудно доказать противозаконные действия лично обвиняемого и по другим обвинениям. Где доказательства конкретно его вины? Например, хоть кто-нибудь видел, как он утащил хоть щепку с любого из кораблей? Ответ — нет. Но согласно закону, если вы уверены, что мятеж имел место, то следует быть уверенными, что обвиняемый оказался в достаточной мере вовлечен в события, чтобы оказаться виновным в принципе. Намерение совершить уголовное преступление делает участие одного соучастием всех — не требуется даже присутствовать при фактическом совершении тяжкого преступления, чтобы человека признали виновным. Например, если кого-то и не видели на месте убийства, но он работал на убийц наблюдателем и знал об их намерениях, то он будет признан виновным.

В суде наступила тишина. В сердце Демельзы разливался мертвящий холод.

— Кроме того, согласно закону, если несколько человек сговариваются совершить деяние, которое само по себе является незаконным, и во время расследования выясняется, что совершено более тяжкое преступление, чем было задумано, то все участники виновны в совершении этого тяжкого преступления, каким бы отвратительным оно ни казалось кому-либо из них, и сколь мало они не намеревались совершить его. Следовательно, на основе представленных доказательств вам остается только принять решения: первое, находился ли на самом деле обвиняемый на берегу во время крушения, второе, находился ли он с целью грабежа, как и остальные, третье, имели ли место грабежи, беспорядки и нападение на представителей закона.

Его необыкновенно цепкая память впитала всё услышанное как губка, а теперь без малейших усилий выдала всю информацию обратно. Иногда, казалось, слегка в пользу обвиняемого, но в основном против него. Никто не мог заподозрить судью Листера в предубеждении: он не подкладывал груз на весы, а лишь оценивал вес на обеих чашечках, находя одну из них тяжелее другой. Он выполнял обязанности, возложенные на него королем, и по этому праву занимал высокое положение в обществе.

— Обвиняемый, — закончил судья свою речь, — попытался найти широко распространенные в настоящее время среди бедняков смягчающие обстоятельства в таких преступлениях, как беспорядки и разграбление получившего повреждение корабля. Ваш долг проигнорировать эти не относящиеся к делу обстоятельства. Капитан Полдарк посвятил часть своего последнего слова защите своих земляков, которых в этом суде вообще ни в чем не обвиняют. Вы можете счесть это достойным восхищения поведением с его стороны, но вы нарушите свои обязательства перед обществом, если позволите симпатиям или узколобому эмоциональному патриотизму повлиять на решение, которое считаете правильным. Я прошу вас исполнить обязанности, возложенные на вас присягой, независимо от последствий и независимо от чего-либо, кроме вашего желания свершить правосудие. А теперь обдумайте свой вердикт.

В гуле голосов, последовавших за этой речью, Верити заметила, как судья взглянул на часы — уже почти четыре, а впереди еще несколько дел. Присяжные сбились в кучку и шептались, осознавая, что все глаза устремлены на них. Несколько раз Верити уже подумала, что Демельза хлопнется в обморок, но, к счастью, увидела, что за последние десять минут той удалось восстановить самообладание, как будто худшее уже произошло, и теперь она оправлялась после полученного удара.

— Можете отдохнуть, если желаете, — предложил судья председателю присяжных.

Председатель нервно поблагодарил и посоветовался со своими коллегами, потом наклонился к судебному приставу, и тот направился к судье. Секретарь суда ударил молотком, судья встал, поклонился и вышел. Присяжные взяли перерыв.

Всё закончилось, думал Росс, и гораздо лучше, если бы я придерживался своей линии и выступил так, как и хотел. Подстраховался в последний момент. Трусость и компромисс. Сделал вид, что это ради Демельзы. Моя собственная слабость и трусость и проклятая властная манера Клаймера. И ничто из этого совершенно не поможет. Даже если бы я пошел до конца и прополз на брюхе, как он того хотел. Я уселся между двух стульев. Нет даже удовлетворения в том, что я высказал свое мнение о суде, о бедственном положении людей, о крушении. Во рту такое ощущение, будто тухлятины наелся.

Худое язвительное лицо судьи. Человеческая машина, что вершит закон. Если я сяду в тюрьму, то и в самом деле выйду оттуда революционером. Выберусь и перережу ему глотку как-нибудь ночью, когда он будет храпеть в постели. Намного безопаснее меня повесить.

А Демельза? Трудно разглядеть её, не поворачивая головы. Просто вижу цвет её платья уголком глаза и руки на коленях. Они не могут удержаться на месте, не так ли, дорогая? Может быть, мне и в самом деле стоило пресмыкаться? Пресмыкаться в полной мере ради неё. Милость, милость. 
Не действует по принуждению милость, 
Как теплый дождь, она спадает с неба [8].
О чем, черт возьми, спорят присяжные? Им всё должно быть совершенно ясно, как и судье, который практически направлял их.

Это сюрприз, что Верити здесь. Нужно написать ей и попросить позаботиться о Демельзе. Надо было подумать об этом раньше. Демельза последует её советам. Может, и хорошо, что Джулия умерла — мало приятного расти, зная... Но, может, если бы не умерла, то ничего этого не случилось бы. Возможно, Дуайт не так уж далек от истины. Вздор, я был в своем уме, в своем уме, насколько это возможно. Но всё равно нужно написать и поблагодарить его. Трезвомыслящий молодой человек. Жаль, что он попал во всё это.

Предположим, что у меня окажется пара минут с Демельзой, когда все закончится. Но что сказать... Подобные встречи лишены эмоциональности вследствие своей краткости. Почему тянут присяжные? 
И власть ее всего сильней у тех,
Кто властью облечен. Она приличней
Венчанному монарху, чем корона.
Знак власти временной есть царский скипетр.
Власти временной... 
Достопочтенный судья Листер. Власти временной... Присяжные возвращаются.

Прошло лишь десять минут, но как сказал Заки, в зале суда они показались длиной в месяц. Присяжные медленно вошли — двенадцать избранных и праведных мужчин, выглядят такими же застенчивыми, как и когда вышли. У председателя виноватый взгляд, будто считает себя виновным в не менее тяжком преступлении и сам предстанет перед судом. Все встали, когда судья Листер вернулся, а когда он сел, в зале установилась тишина.

— Господа присяжные, вы вынесли вердикт? — задал вопрос секретарь суда.

— Да, — нервно сглотнув, выговорил председатель присяжных.

— Посчитали ли вы обвиняемого виновным или невиновным?

— Мы посчитали... — председатель присяжных запнулся и начал снова, — мы посчитали его невиновным по всем трем обвинениям.

До последней секунды висела тишина, а затем взорвалась. Кто-то на галерке радостно завопил, другие подхватили. Почти одновременно послышались крики неодобрения и возгласы «Позор!» Затем всё прекратилось, разбившись на ручейки обсуждений. Молоток секретаря призвал к тишине.

— Если снова будет шум, — сказал судья, — всех выгонят из зала суда, а зачинщиков призовут к ответу.

Росс оставался на месте, не вполне понимая, верить ли вердикту или закон способен на еще какую-то подлость. Через некоторое время его голубые глаза встретились со взглядом судьи.

— Обвиняемый, — произнес судья Листер, — против вас выдвигались три обвинения, и жюри присяжных из ваших соотечественников признало вас невиновным. Мне остается только приказать освободить вас. Но прежде чем вы уйдете, я хочу дать небольшой совет: с моей стороны было бы неправильно комментировать вердикт, вынесенный присяжными, за исключением разве что одного: вы должны чувствовать в сердце признательность Богу за избавление, в котором много милости и мало логики. Через несколько мгновений вы покинете зал суда свободным человеком, чтобы воссоединиться со своей достойной женой и начать с ней новую жизнь. Ваша убедительная защита и ваша репутация говорят, что вы — человек талантливый и способный. Я призываю вас в ваших же собственных интересах подавлять желания нарушать закон, что могут время от времени вас посещать. Пусть день сегодняшний послужит вам предупреждением. Может, он принесет свои плоды и в душе вашей, и в жизни.