– Я всё сам скажу, – проговорил он. – Я ищу таких же как я! Мне надо только узнать о них, найти и помочь им! Помочь ближнему своему – разве от этого кому-то может стать хуже?! Разве будет хуже от этого, вашим зургам или вам самим? Нет! Не будет!

Существо ещё больше вытянуло шею, сузило подслеповатые глаза. Из ноздри клювика потянулась бурая струйка крови. Судя по всему, паразит не выносил даже малейшего напряжения. И всё же он был слишком любопытен.

– Испугался? – надменно вопросил он. – За жизнь свою никчемную испугался?! Хе-хе! Не бойся, тебе же и лучше будет. Они вынут твое подлинное нутро, пересадят в лучшее тело, а бренный и жалкий твой прах сгниет, рассыпется в пыль. Ты будешь жить долго, может быть, и вечно, понял? А вдруг они воплотят тебя в одного из нас?

Тебя могут воплотить в свободное тело, и ты ощутишь блаженство на Священном ковре, ты испытаешь то, чего не в состоянии испытать сейчас. А может, зурги заберут тебя с собой и дадут тебе череду перевоплощений – о-о! это будет твоим счастьем, недостойный. Не жалей ни о чём, они убьют только твою жалкую плоть!

Иван покачал головой, – И жалкую плоть жалко, коли она своя, глубокомысленно заметил он.

Гнусное существо приблизило свой сырой клювик почти к самому лицу Ивана и теперь дышало на него чём-то горячим и приторным, не похожим на воздух. Все три глаза паразита были безумны и невероятно глубоки.

Это был взгляд чудовища из преисподней, рядом с которым меркли клыки, когти и прочие украшения жирных чудищ. Взгляд обладал гипнотической силой, и будь на месте Ивана кто-то другой, плохо бы тому пришлось.

– Тебе будет хорошо после смерти, – выдавило в лицо Ивану существо, очень хорошо. Ты вспомнишь мои слова.

Иван не отодвинул головы. Не поддался.

– Я не понимаю, – медленно проговорил он, – зачем убивать кого-то, чтобы затем перевоплотить его, родить заново в другом теле. Смысл какой? Не лучше ли оставить всё как есть?

Клювик паразита скривился в странной болезненной ухмылке.

– Ты не сможешь понять деяний зургов и смысл их бытия. Но запомни, Пристанище явилось из воплощений Первозургов, Властелинов Жизни и Смерти.

Пристанище живет перевоплощениями. И никому не дано понять Его смысла. Не ломай голову, несчастный. За тебя всё решат. И тебе дадут большее, чем ты имеешь, и большее, чем ты мог бы иметь. Я тебе скажу то, что не принято говорить чужакам. Нет, это не секрет, тут нет тайн и секретов. Тут есть Непостижимое. Слушай: в Пристанище никто не умирает, хотя убивают тут всех!

Пристанище и его властители ценят жизнь – ни единая кроха живой и неживой материи, несущая хоть зачатки разума, никогда не будет умерщвлена.

Пристанище будет нести её и совершенствовать, пусть и вопреки её воле, но на пользу ей и непостижимому Предназначению. Понял?

– Понял, – тихо проговорил Иван. – Разберёмся ещё. – И добавил погромче, с ехидцей: – Небось, вызвали уже своих зургов?!

– Их никто и никогда не вызывает, – ответило существо.

И спряталось в зияющей ране.

Перед Иваном стояло обычное жирное чудище, на лбу которого с необъяснимой скоростью зарубцовывался и пропадал сначала багровый, набухший, а потом бледненький еле заметный шрам. Все четыре глаза чудища глядели вдаль тупо, диковато и уныло.

Иван подобрал меч. Встал. Он уже сообразил, что настоящего, полного контакта не получится, что эти существа смогут наплести ещё много чего, запутать окончательно, но дороги не подскажут. Хоть бы пришли эти зурги, что ли!

– Разберёмся, – повторил Иван мрачно…

Он чувствовал, что от поверхности, от мохнатого красного «ковра» исходит некая сила, пронизывающая всё тело; но непонятная, неизъяснимая.

Что за «ковер»?!

Что за воплощения и перевоплощения?! И где чертов карлик?! Обманул и сбежал?! Нет! Ведь ему что-то надо узнать, он не обойдется без Ивана, он будет его оберегать.

Неведомая сила наполняла тело тихой спокойной мощью, ощущением благополучия и здоровья, но она усыпляла, размягчала. Иван невольно ПРОТИВОСТОЯЛ ей, не поддавался, но она гнула его, она давила без устали и передыху. От ярчайшего света слепли и слезились глаза, всё плыло в розовом тягучем мареве. Даже огромные чудища, вдруг примолкшие, будто утратившие способность мыслить, казались розоватыми.

Иван стряхнул оцепенение. И решил не дожидаться зургов. У него дел было по горле. А рассчитывать в этом переменчивом мире, видно, не на кого.

Надо просто всё время идти – вперёд и вперёд. Не может эта бестолковщина продолжаться до бесконечности.

И он пошёл. Напролом. Прямо на стадо чудищ, в каждом из которых сидело по сверхразумному паразиту-телепату. Чудища неохотно расступались. И молчали. Но голову сдавливало чём-то тягостным, пронизывающим.

Они просто выдавливали его из своей среды, сгоняли с «ковра». Он и впрямь был здесь чужим, чужаком – ведь его ещё не убивали, не перевоплощали. Иван не скрывал своего раздражёния. Он даже пнул в жирный зад одно из лежавших поперек его пути чудищ. То опрометью унеслось за валуны.

Давление усилилось. Голова готова была лопнуть.

Иван еле успевал снимать напряжение. Плохо ему было.

Но он шёл.

У самых крайних валунов, тех, что преграждали путь огненному светилу, пропуская лишь его отдельные убийственные лучи, несколько чудищ сгрудились в кучу, уставились на Ивана бессмысленными глазками.

– Прочь с дороги! – сказал он негромко, но с нажимом.

Чудища не шелохнулись.

Тогда Иван приподнял меч.

– Прочь, гадины! – произнес он совсем тихо, со скрытой яростью, почти не разжимая губ. – Прочь, не то вас заново придётся воплощать. Убью!

Одна из тварей дрогнула, отползла: – Но другие стояли стеной. Из приоткрытых пастей исходил прерывистый змеиный шип. Лязгали огромные клыки.

Перевитые хвосты били по «ковру», нервно подрагивали. Тупые глазки чудищ наливались лютой бычьей злобой. Тяжелые панцирные пластины на загривках вставали дыбом.

Но не эта животная сила пугала Ивана. Он ощущал, что психическое, гипнотическое давление нарастает, становится почти не переносимым – голова раскалывалась от острейшей боли. Промедление могло обернуться бедой.

И тогда он бросился вперёд.

Иззубренный меч пропорол морщинистое горло ближнего чудища. Иван еле успел отпрыгнуть в сторону, его чуть не сшибло с ног мощной струей чёрной густой крови, что ударила из пробитой аорты.

Второй удар был ещё сокрушительней – у сунувшейся было к Ивану твари огромная её голова будто сама по себе вдруг свесилась на бочок, а потом и сама тварь завалилась прямо на «ковер», сотрясаясь жирными телесами.

Иван рубил в лапшу следующее чудище. Но он уже всё понимал – настоящие его недруги стояли позади да по бокам, именно оттуда исходило злое поле, недобрая сила.

Они управляли и теми глупыми, покорными животными, что преграждали Ивану путь и гибли от его меча. Да, далеко не в каждом чудище сидел сверхразумный паразит. Но Ивану всё это было безразлично. Он рвался вперёд, он крушил эту неприступную стену плоти, он вгрызался в неё и он пробивал её.

«Остановись! Остановись!! Там твоя гибель! Там не будет воплощений и перевоплощений! Остановись!!! – давило в мозг с напором и силой гидравлического пресса. – Там вечная смерть! Остановись!! Зурги уже идут! Стой!!!»

– Ну уж нет! – заорал Иван во всю глотку, смахивая пот со лба и не переставая орудовать мечом.

– Стой! – прозвучало совсем явственно. И затылок сковало оцепенением.

– Получай, нечисть!

Иван извернулся, в прыжке занес меч над головой и с силой вонзил его прямо в глаз чудищу, подкравшемуся сзади. Уже падая, он выставил острие вверх. И не ошибся – громадина напоролась горлом на безжалостную сталь, содрогнулась, забилась в предсмертной агонии.

Нужен был ещё один удар. Последний.

И Иван не оплошал. Лезвие меча рассекло мясистый мягкий лоб.

– Вот теперь, нечисть, воплощайся. Перелезай в другое тело! – Иван занес оружие над разверзнутой раной.

Но опустить не успел. Чутье не подвело его, спасло. Сзади на него разом бросились безмозглые твари, те, что преграждали путь. Они бы его просто затоптали. Спасло чудо. Миг. Один миг! Иван успел сдернуть с плеча лучемёт. Он дал на полную. Давненько он так не палил из этой надежной и простой штуковины – последний раз лет семь назад, когда пробивался к своим на Заоблачном Шаре, семнадцатой псевдопланете системы Кара-Зога III. В тот чёрный день он получил девять ранений, одно из них чуть не стало последним.