Она перестала улыбаться, увидев спящую в уголке Молли. Беглого взгляда было достаточно, чтобы вспомнить: конечный результат не достигнут. Возможно, следовало постараться получше убедить соседа в том, что его долг – помочь ей. Вспоминая случившееся, Габи ощутила приступ замешательства. Она говорила бессвязно, но ведь ее сбили с ног и она растерялась, а потом от злости вообще утратила самообладание. Уж мама бы ни за что не упустила своего. Габи любила мать, но та принадлежала к числу женщин, у которых все под контролем. Это сводило Габи с ума; когда она была подростком, ей часто хотелось схватить мать за руки и потрясти, чтобы получить какую-нибудь естественную реакцию. Разумеется, она бы ждала напрасно. Мать спокойно позволила бы дочери трясти ее, а потом поправила бы прическу и произнесла с невыносимым хладнокровием: «Ну что ж, Габриэль, теперь ты успокоилась – может, побеседуем как приличные люди?»

Приличные люди. Габи не переносила этих слов. Когда мама так говорила, она неизменно чувствовала себя неудачницей. Габи казалось, что ей предстоит долгий путь к цели, и притом без единого указателя.

Разумеется, мама не могла себя переделать. Она была олицетворением всех южанок, носивших платья с оборками и танцевавших в присутствии сливок общества на рождественском балу в Саванне – одном из самых изысканных балов на Юге. Еще она занимала пост казначея женской организации в университете Джорджии (тоже семейная традиция) и во время учебы, судя по всему, придерживалась того мнения, что академические достижения куда менее важны, чем гордое звание «миссис». Она считала замужество единственным возможным выбором для приличной женщины. Разумеется, на другом конце уравнения должен был находиться «мистер». Желательно – богатый.

Например, как отец Габи. Преуспевающий застройщик и подрядчик, на двенадцать лет старше жены, пусть не Рокфеллер, но, несомненно, человек состоятельный. Порой Габи рассматривала свадебные фотографии родителей, на которых те стояли у входа в церковь, и гадала, каким образом столь непохожие люди могли полюбить друг друга. Мама предпочитала фазана в загородном клубе, а папа – печенье и мясо с подливкой в местной закусочной. Мама даже к почтовому ящику не выходила без макияжа, а папа всюду разгуливал в джинсах и слегка растрепанный. Но они действительно любили друг друга – в этом Габи не сомневалась. По утрам она порой заставала их в нежных объятиях и ни разу не слышала, чтобы родители ссорились. А еще они никогда не спали порознь, как родители многих ее подруг, более напоминавшие деловых партнеров, нежели любящих людей. Даже теперь, когда Габи навещала родителей, она нередко видела, как те сидят на кушетке обнявшись. Когда друзья удивлялись, Габи просто качала головой и признавала, что, как бы то ни было, отец и мать идеально подходят друг другу.

Габи в отличие от трех своих светловолосых сестер была больше похожа на отца, и это вызывало бесконечное разочарование у матери. Даже в детстве Габи предпочитала брюки платьям, обожала лазить по деревьям и возиться в грязи. То и дело она появлялась на строительной площадке, за спиной у отца, и повторяла его движения, когда он проверял шпингалеты на окнах, или заглядывала в коробки, только что доставленные со склада. Отец научил ее насаживать наживку и рыбачить. Девочке нравилось ездить с ним в старом трясучем фургоне со сломанным радио (он до сих пор не удосужился сменить машину). После работы они играли в салки или в баскетбол, пока мама наблюдала за ними через кухонное окно, и на ее лице отражалось не только неодобрение, но и удивление. Чаще всего сестры тоже стояли рядом и смотрели разинув рты.

Хотя Габи любила говорить о своей независимости, на самом деле она колебалась, выбирая между отцовским и материнским взглядами на мир, – преимущественно потому, что мать была настоящим профессионалом по части манипуляций. В отрочестве Габи уступала материнским настояниям в том, что касалось одежды и «приличного поведения» – просто чтобы не чувствовать себя виноватой. Из всего маминого арсенала умение изобразить обиду, вызвать чувство вины было самым эффективным. И мать всегда знала, как использовать это оружие. Приподнятая бровь, тонкий намек – и в итоге Габи отправлялась в школу танцев или на уроки этикета. Она послушно выучилась играть на фортепиано и была официально представлена обществу на рождественском балу в Саванне. В тот вечер мать была горда ею, судя по выражению лица, а Габи чувствовала себя человеком, который наконец готов принимать решения самостоятельно, пусть даже рискуя вызвать неодобрение. Разумеется, ей хотелось когда-нибудь по примеру матери выйти замуж и родить детей, но еще Габи мечтала о карьере – как у папы. Она хотела стать врачом.

Мама повела себя вполне корректно, когда выяснила это. По крайней мере сначала. А потом началось планомерное давление. Когда Габи сдавала экзамены в колледж, мама хмурилась и вслух размышляла, можно ли работать и одновременно быть полноценной женой и матерью.

– Впрочем, если работа для тебя важнее семьи, тогда пожалуйста – становись врачом, – приговаривала она.

Габи пыталась сопротивляться, но в конце концов старые привычки взяли верх, и она поступила в фельдшерскую школу вместо медицинского колледжа. Причины были просты: она получит право принимать пациентов, но при этом у нее будет более или менее фиксированный рабочий день и ее не вызовут из дому в неподходящий момент. Куда более приемлемый вариант. И все же Габи порой тревожило то, что мать вложила ей в голову свои идеи.

Но она не в силах была отрицать, что семья для нее важна. Таков результат, когда ты – плод счастливого союза. Ты растешь, думая, что чудеса и в самом деле случаются, а главное – считаешь, что они непременно выпадут и на твою долю. Тем не менее до сих пор все шло не так, как хотелось бы. Они с Кевином встречались достаточно долго, чтобы влюбиться, пережить обычные взлеты и падения, которые разрушают большинство союзов, и даже задуматься о будущем. Габи уже решила, что Кевин – тот человек, с которым она хочет провести всю жизнь.

Девушка нахмурилась, вспомнив их недавнюю ссору. Как будто ощутив беспокойство хозяйки, Молли с трудом поднялась на ноги, подошла и ткнулась носом в ладонь Габи. Та погладила собаку, зарывшись пальцами в мягкую шерсть.

– Наверное, это просто стресс, – произнесла Габи. Отчего она не может жить как Молли? Легко, без забот и тревог… ну, не считая беременности. – Как ты думаешь, у меня стресс?

Молли не ответила, но Габи и так знала, что у нее стресс. Она чувствовала это, когда платила по счетам, или когда на нее смотрел доктор Мелтон, или когда Кевин разыгрывал дурачка, едва она пыталась чего-то требовать. Вдобавок, не считая Кевина, у нее здесь не было друзей. Габи ни с кем не сошлась за пределами клиники, и, по правде говоря, Тревис был первым, с кем она заговорила со времени переезда. Подумав, Габи признала, что могла бы быть и полюбезнее. Ее охватило раскаяние из-за того, что она так раскричалась, ведь Тревис, похоже, действительно дружелюбный человек. Когда он помог ей встать, то сделал это по-дружески. А когда она начала изливать душу, ни разу не перебил, что тоже было приятно.

Задумавшись, Габи сочла это и вовсе поразительным. Она вела себя как сумасшедшая, но Тревис не рассердился и не прикрикнул на нее, как сделал бы Кевин. Габи вспомнила, как бережно Тревис помог ей подняться, и покраснела. Вдобавок она поймала взгляд, ясно говоривший о том, что она понравилась соседу. Прошло уже много времени с тех пор, как в последний раз случилось нечто подобное. Хотя Габи не хотелось этого признавать, ей стало приятно. Она скучала по мужскому вниманию. Удивительно, сколь благотворна может быть маленькая искренняя ссора.

Габи вошла в спальню и переоделась в теплую старенькую пижаму, которую носила еще на первом курсе колледжа. Молли плелась следом; Габи сообразила, что ей нужно, и повернулась к двери.

– Готова? – спросила она.

Молли завиляла хвостом и направилась к выходу. Габи пристально взглянула на собаку. Колли по-прежнему казалась беременной, но, может быть, Тревис прав? Нужно было показать Молли ветеринару, просто чтобы удостовериться. И потом, Габи понятия не имела, как ухаживать за беременной собакой. Она задумалась, нужны ли Молли витамины, и вспомнила, что некогда сама собиралась вести здоровый образ жизни. Лучше питаться, делать зарядку, больше спать, чаще гулять. Она планировала заняться собой сразу же после переезда. Своего рода попытка начать с чистого листа, которая, в общем, так и не осуществилась. Завтра она обязательно отправится на пробежку, съест на завтрак один салат и другой – на обед. И как только Габи будет готова к серьезным жизненным переменам, она откровенно спросит Кевина, каковы его планы на будущее.