И мельник с силой швырнул кольцо в небо над долиной.

Взлетело кольцо ввысь, разомкнулся мерцающий круг, вырос беззвучно вверх и вширь и превратился в огромный черный гриб. Из середины гриба молнией сверкнул нестерпимо яркий свет, и оглушительный гром расколол небо. Двенадцать раз по двенадцать сотен ослеплены светом, оглушены громом; только что выкопанные канавы засыпаны дрогнувшей землей, а болотная вода у запруды захлестнула и мертвых, и живых и унесла всех назад, в болото.

Но из толпы тех, кого не уничтожило кольцо мельника, выступил вперед Крабат. Не медля ни минуты, устремился он по долине смерти туда, где, выйдя из засады, ждал его мельник - черная громада на фоне темных кустов. Еще издали крикнул Крабат - и его крик потряс небо наподобие грома, непременного спутника ослепительных молний: "Мельник! Я поклялся, что уничтожу тебя своими руками. Иду исполнить эту клятву!"

"А ведь у матери огонь-то погас!" - раздалось в ответ вслед за взрывом злорадного хохота.

Крабат слегка отступил в сторону, и мельник увидел за его спиной высокую худую женщину во всем черном, с глиняным горшком в руках. В горшке спокойно горел огонь из ее очага.

Черный Мельник поражен. От ужаса кровь застыла в его жилах и руки-ноги онемели. Но, изрыгнув страшное проклятье, он разорвал оковы страха, взвыл по-волчьи и, вырвав из собственного черепа мозг, швырнул его в женщину.

Однако Крабат перехватил на лету мозг мельника - такой же твердо-текуче-блестящий, как и кольцо, - и бросил на кучи земли, преградившие путь болотной воде. Вода вновь с ревом устремилась к реке, что текла посреди долины, и Крабат стал подступать к мельнику. И чем ближе он подступал, тем выше казался. Никакого оружия при нем не было. Их разделяла всего сотня шагов.

"Послушай-ка, Крабат, - не выдержал мельник. - Наши силы равны. Мне с тобой не справиться, но и тебе меня не одолеть. Поэтому предлагаю: давай поделим поровну и мельницу, и все остальное. Помнишь, как я делил зайца? Ведь по-братски делил? Станем союзниками, станем друзьями! Нет в мире силы, способной противостоять нам обоим. Вот тебе моя рука, брат Крабат! - Он рассмеялся дружелюбно и звонко и повторил: - Вот тебе моя рука!" Осталось всего десять шагов.

"Не рука мне твоя нужна, а жизнь!" - отрезал Крабат.

"Постой, погоди! - заверещал мельник. - Предлагаю тебе две трети..."

"Нет, только все целиком!" - не пошел на уступки Крабат. Осталось уже пять шагов. Мельник все так же стоит с протянутой рукой, и пальцы его дрожат. Между ними всего два шага.

Вдруг мельник вскакивает на коня и во весь опор несется назад, на мельницу. Русло Черного Ручья сухо - лишь кое-где поблескивают темные лужи, - мельница молчит, батраки разбежались, свинарник пуст.

Внутри сидят на мешках с золотом двое крикунов - без помощи мельника им мешки не развязать.

"Что вам здесь надо?" - набросился на них мельник, брызжа слюной от злости.

"Хотим предложить тебе небольшую сделку, - ответил один из них, лихо заламывая шапку. - Мы с напарником раззвоним на всех углах, что твоя мельница мелет по-прежнему и что Крабат теперь твой приятель и союзник - словом, что-нибудь этакое. А ты за это дашь каждому из нас по мешку".

Молча выхватил мельник свой острый меч, зарубил крикунов и бросил их тела в пересохший ручей.

Колесо со скрипом и скрежетом сделало пол-оборота, но двигалось медленно, из последних сил.

Распахнул мельник дверь своей комнаты и тяжело рухнул на сундук. Дернулось колесо и замерло - теперь уж навсегда. Черная Мельница перестала молоть.

Двенадцать раз ловит ртом воздух мельник - и никак не может подняться. Еще один вдох, и он поднимается, но с трудом держится на ногах: невыносимая тяжесть давит его к земле. Черный пот выступает из пор. Пошатнувшись, он распластывается на сундуке и вновь поднимается, дрожа всем телом. Но вот силы окончательно ему изменяют, и он опускается на четвереньки. Пальцы на ногах и руках загибаются крючьями - это уже волчьи лапы с острыми когтями. Кожа покрывается бурой шерстью. Содрогнувшись от ужаса, сердце бьется по-волчьи и гонит кровь к голове. Та принимает очертания волчьего черепа. Страшная пасть открывается, И огромный серый волчище издает такой жуткий вой, что деревья в лесу вздрагивают.

На пороге комнаты вырастает Крабат. Волчьи глаза загораются кровожадным огнем, губы вздергиваются, обнажая могучие клыки, брюхо подбирается, и, собрав всю силу своих стальных мышц, волк в огромном прыжке обрушивается на Крабата. Крабат успевает увернуться, и руки его клещами смыкаются на волчьем горле.

Рванувшись в сторону, могучий зверь мигом освобождается из цепких объятий. Волчьи когти рвут в клочья грудь Крабата, хищные клыки раздирают плечо. От запаха крови волк приходит в неистовство, наскоки его учащаются, он хрипло дышит, из пасти вылетают клочья пены, окрашенной кровью. Крабат еле удерживается на ногах, но, собравшись с силами, вновь железной хваткой вцепляется в горло хищника. Из зияющих ран хлещет кровь, но руки все крепче стискивают волчье горло. Пытаясь вырваться, волк бьет противника лапами, наваливается на Крабата всем своим мощным телом, наносит ему новые и новые раны, но смертельные клещи не размыкаются.

Волк хрипит, задыхаясь, налившиеся кровью глаза вылезают из орбит, и, вздыбившись в последний раз, он тяжело оседает наземь. Волчье сердце перестало биться.

Крабат бросает труп на острые ребра сундука, и сундук сам собой отворяется. Рядом с шестью книгами в отдельном ящичке хранился громкий и радостный смех мельника. Его можно завести ключиком, как музыкальную шкатулку.

А вот и волшебная палочка. Она состоит из трех истин: "В человеке неистребим зверь", "Человек - песчинка, несомая ветром", "Покорность умирает в своей постели, высокомерие - на виселице".

Горстка черно-красных плетеных шнуров, лежавшая рядом, на глазах превращается в клубок серых земляных червей. Крабат переворачивает сундук вверх дном и вытряхивает в мусорную яму все его содержимое вместе с трупом волка. После чего делает знак вошедшей в комнату матери.

И мать разбивает глиняный горшок с огнем. Пламя перескакивает на разбросанные по полу книги. Крабат раздувает тлеющие искры, и язычки пламени взлетают отдельными лепестками, а из лепестков тут же складывается огненный цветок.

Мать перевязывает раны Крабата траурным покрывалом; пропитавшись кровью героя, белая ткань вмиг становится красной.

"Когда книги сгорят дотла, собери золу Знания и отнеси ее своим сыновьям", - говорит матери Крабат.

В последний раз вспыхивает невиданное черное пламя, и мать зажмуривается от нестерпимо яркого света. А когда она вновь открывает глаза, то видит, что Крабат идет за плугом по бывшему болоту. За ним идет второй пахарь. И этот второй - тоже Крабат. Идут пахарь за пахарем, и все они схожи с Крабатом. Мать трет непривычные к яркому свету глаза. Солнце разогнало болотные пары.

Кто-то идет по земле - то ли старец, то ли юноша, даже лицом к лицу не разобрать. Возможно, это Крабат. Тот самый Крабат, о котором легенда рассказывает:

В незапамятные времена упал с неба камень и раскололся. Из-под осколков выбрался Крабат и зашагал по земле. Придет время, взлетит в небо камень, и внутри него будет сидеть Крабат. Покамест же Крабат живет среди людей и делает то, что велит ему совесть. А все ли люди слышат, что велит им совесть? Может быть, она велит хранить верность своему "откуда" и никогда не терять из виду свое "куда"?