А ведь он мог быть с ней вместе. И оба остались бы молодыми.

Он вышел из магазина и направился к дому, который еще недавно скрывался под куполом. Там его уже ждали. Может быть, они удовлетворят его просьбу, одну-единственную? Дадут ему энергию, необходимую для восстановления силового поля? И тогда он закончит жизнь там, под куполом. Да, сейчас это было единственное его желание. Пусть ему разрешат умереть так, как он жил, — в одиночестве.

Фарсиане запаздывали.

То ли они нас неправильно поняли.

То ли это очередная их уловка.

А может, они и не думали соблюдать соглашение.

— Капитан, — спросил генерал Лаймен Флад, — который теперь час?

Капитан Джист оторвал взгляд от шахматной доски.

— Тридцать семь ноль восемь, галактическое, сэр.

Он вновь склонился над доской. Сержант Конрад поймал в ловушку его коня, и капитану это не нравилось.

Тринадцатичасовое опоздание! — кипел генерал.

— Возможно, они не совсем верно нас поняли, сэр.

— Но мы изложили им соглашение буквально по слогам. Взяли их за ручку и прошлись по нему и раз, и два, и три, чтобы все им было ясно. Они просто не могли не понять его. — Но в глубине души генерал отлично знал, что от них можно ожидать чего угодно.

Фарсиане почти все понимали не так, как надо. Они весьма туманно представляли себе перемирие — будто слышали о нем впервые. Предложение об обмене пленными явно их озадачило. Даже простое согласование сроков обмена повлекло за собой мучительнейшие объяснения — противник словно никогда не слыхал о том, как измеряется время, и понятия не имеет об элементарной математике.

— Может, их корабль потерпел аварию, — предположил капитан.

— У них не бывает аварий, — фыркнул генерал. — Их корабли — настоящее чудо. Способны выдержать все что угодно. Они нас разбили наголову. Разве не так?

— Так точно, сэр, — согласился капитан.

— Как по-вашему, капитан, сколько их кораблей мы уничтожили?

— Не больше десятка, сэр.

— Да, крепкий у нас противник, — сказал генерал, отошел в глубь палатки и уселся на стул.

Капитан ошибся. Точная цифра — одиннадцать. А из них достоверно уничтожен лишь один корабль, остальные же в лучшем случае выведены из строя.

В целом получалось, что соотношение потерь составляет более чем десять к одному в пользу фарсиан. Земля, признался себе генерал, никогда не терпела таких поражений. Целые эскадры исчезли без следа или бежали с поля боя, возвращались на базу, потеряв добрую половину кораблей.

Среди вернувшихся на базу кораблей поврежденных не было. Они выходили из боя целехонькими, без единой царапины. Что же касается погибших кораблей, то их уничтожения никто не видел, они просто-напросто исчезали, не оставляя даже мельчайших обломков.

«Как тут победишь? — спросил себя генерал. — Как бороться против оружия, которое уничтожает корабль целиком и полностью?»

На Земле и на сотнях других планет, входивших в Галактическую конфедерацию, днем и ночью тысячи ученых не покладая рук работали по сверхсрочной программе — пытались найти защиту от грозного оружия или хотя бы раскрыть его секрет.

Но шансы на успех были мизерны — и генерал это знал, — поскольку Конфедерация не имела никаких сведений о природе оружия. И это понятно: ведь все, кто становился его жертвой, исчезли без следа.

Возможно, кое-кто из побывавших в плену людей даст сведения, которые послужат ключом к тайне. Если б не эта надежда, Земля никогда бы не пошла на хлопоты, связанные с организацией обмена военнопленными.

Генерал взглянул на капитана и сержанта, склоненных над шахматной доской. Рядом с ними сидел пленный фарсианин и с интересом следил за игрой.

Генерал подозвал пленного.

Тот, переваливаясь с боку на бок, засеменил к нему.

И вновь, глядя на него, генерал ощутил странное, досадливое негодование. Потому что фарсианин выглядел как клоун — ни тени военной выправки или боевого духа. Кругленький, с забавными ужимками, с неизменно веселой физиономией и оживленными манерами, он был одет в яркую цветную одежду, будто нарочно скроенную и сшитую, чтобы оскорбить взор военного человека.

— Ваши друзья запаздывают, — сообщил ему генерал.

— Вы ждите, — ответил фарсианин голосом, который больше напоминал посвистывание, чем речь. Приходилось внимательно вслушиваться, чтобы разобрать слова.

Генерал взял себя в руки.

Спорить бесполезно.

Возмущаться бессмысленно.

«Поймет ли когда-нибудь он — и вообще человечество — фарсиан?» — подумал генерал. Конечно, не то чтобы кто-то в самом деле хотел их понять. Для Земли достаточно просто отделаться от них.

— Ждите, — просвистел фарсианин, — они прибудут в среднее время с сего момента.

И когда же, черт возьми, выругался про себя генерал, наступит это «среднее время с сего момента»?

Фарсианин, смешно переваливаясь и семеня ногами, вернулся на прежнее место рядом с играющими.

Генерал вышел из палатки.

Крошечная планетка выглядела еще холоднее, пустыннее и непригляднее, чем раньше. Каждый раз, когда генерал смотрел на нее, она производила на него все более удручающее впечатление.

Безжизненная, никчемная, не имеющая ни экономической, ни стратегической ценности — лучшей нейтральной территории, чтобы обменяться пленными, и желать нечего. Впрочем, нейтральной она оставалась главным образом потому, что никто не изъявлял желания ее захватить.

Далекая звезда — солнце планеты — тускло светила в небе. Черная голая каменистая поверхность тянулась к самому горизонту, до которого было рукой подать. Ледяной воздух обжигал ноздри.

На планете не было ни холмов, ни долин — ничего, только гладкая каменистая равнина, простиравшаяся во все стороны: идеальный гигантский космодром.

Эту специфическую планету, вспомнил генерал, предложили фарсиане, и сам по себе этот факт внушал недоверие. Но Земля к тому времени уже не могла затевать на переговорах торг с фарсианами из-за таких мелочей. Он стоял ссутулив плечи и чувствовал, как опасение холодком крадется по спине. С каждым часом планета все больше и больше казалась ему гигантской западней.

Он старался убедить себя, что ошибается. Поведение фарсиан не давало ни малейшего повода для подобных опасений. Более того, фарсиане по сути проявили великодушие. Они могли бы диктовать свои условия — любые условия, — и Галактическая конфедерация волей-неволей приняла бы их требования. Ибо Земле необходимо выиграть время любой ценой, чтобы подготовиться к следующему раунду схватки — через пять, десять, пятнадцать, двадцать лет.

Однако, как ни невероятно, фарсиане никаких требований не предъявляли.

Но с другой стороны, возразил себе генерал, кто знает, что у них в действительности на уме и каковы их планы?

Лагерь землян в сумерках выглядел неряшливо — несколько больших палаток, передвижная электростанция, замерший в ожидании взлета корабль и рядом с ним небольшой разведывательный скутер, на котором прилетел пленный фарсианин.

Скутер сам по себе был наглядным примером той пропасти, что разделяла фарсиан и людей. Потребовалось целых три дня дебатов, прежде чем фарсиане сумели толком изложить свое условие, чтобы им возвратили и самого пилота, и скутер.

Ни один корабль во всей Галактике не подвергался столь тщательному обследованию, как этот маленький скутер. Но полученная информация оказалась скудной. А допрос пленного фарсианина, несмотря на все усилия экспертов-психологов, дал еще менее утешительные результаты.

Лагерь притих и почти обезлюдел. Двое часовых, печатая шаг, патрулировали территорию. Все остальные находились в укрытии, коротая время в ожидании фарсиан.

Генерал быстро пересек пространство, отделявшее его от палатки медперсонала, пригнулся и вошел внутрь.

Четверо лениво играли за столом в карты. Один из игравших положил карты и встал.