А.И. Герцен, вынужденный прожить 23 года в эмиграции, думал о том же самом: "Ужасный, скорбный удел ожидает в России всякого, кто поднимет голову выше уровня, начертанного императорским скипетром, — будь то поэт, гражданин, мыслитель. Всех их уводит в могилу неодолимый рок…" Во второй раз этот же самый "неодолимый рок" вырвал из жизни всего лишь за 20 лет новых "страдальцев русской поэзии", ушедших из жизни или насильственно, или под "топором недугов и катаклизмов" — А. Блока (1921), Н.С. Гумилева (1921), В. Хлебникова (1922), А. Ширяевца (1924), С.А. Есенина (1925), Ф. Сологуба (1927), В.В. Маяковского (1930), О.Э. Мандельштама (1938), П.В. Орешина (1938), М.И. Цветаеву (1941)…

Лермонтов так и не исполнил свое намерение написать роман о Грибоедове, его будущие планы, в пересказе разных лиц, были весьма разнообразными, имея связь с "кровавым усмирением Кавказа, персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране". Лермонтов — такой же "странник русского слова", как и министр-поэт, — бесстрашно шел путями своей судьбы до самого предела. По словам Белинского, в последние годы жизни "уже затевал он в уме, утомленном суетою жизни, создания зрелые; он сам говорил нам, что замыслил написать трилогию, три романа, из трех эпох русского общества (века Екатерины II, Александра I и настоящего времени), имеющих между собой связь и некоторое единство". И не приходиться сомневаться, что, если бы этот замысел был осуществлен, одним из героев трилогии, связывавшем разные эпохи, стал бы именно Грибоедов. Для этого утверждения есть очень весомые основания, которые подтверждаются явными намеками, зашифрованными поэтом в главном своем детище.

Смерть полковника Верховского. Иллюстрация М.Ю. Лермонтова к повести А.А. Бестужева-Марлинского "Аммалат-Бек"

Почти в завершающих строках "Героя нашего времени" Печорин таким образом выразил основное отличие странника, отделяющего его от обычных людей (со скрытой отсылкой к образу Чацкого): "Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера — напротив; что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает". Вот так же смело шли вперед и Грибоедов, и Пушкин, и Лермонтов. А чем же кончил свой путь "странник Печорин"? "Журнал Печорина", а иначе, его дневники, начинаются следующим весьма знаменательным предуведомлением публикатора этих дневников: "Недавно я узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер". Далее публикатор, а по сути, сам Лермонтов, написал: "Я поместил в этой книге только то, что относилось к пребыванию Печорина на Кавказе; в моих руках осталась еще толстая тетрадь, где он рассказывает всю жизнь свою. Когда-нибудь и она явится на суд света; но теперь я не смею взять на себя эту ответственность по многим важным причинам".

Ах, хоть бы одним глазком заглянуть в "толстую тетрадь" Печорина. Что же он делал в Персии, где и в каких городах странствовал по "персидскому миру", что увидел гам и пережил, нашел ли он на Востоке свою любовь и вдохновение, не свела ли судьба его, наследника "персидского странника", с самим Грибоедовым, когда и почему, наконец, Печорин умер? Эти вопросы так и останутся тайной лермонтовского гения…

Так получилось, что подвиг Грибоедова и его "жизненный вектор" в сторону Востока и Персии, оказал огромное влияние на многих русских поэтов, которые не только бредили Ираном, желая посетить эту страну, но и не раз отдавали дань памяти великому поэту и дипломату. "Персидский магнит" притягивал к себе не только русских поэтов "самой высшей пробы", его притяжение включало в свою орбиту, по крайней мере, с начала XIX века по 20-е гг. XX века, почти весь поэтический мир России, и не важно, суждено ли было тому или иному поэту побывать в Персии, или "персидская струна" вдруг начинала звучать в его творчестве как будто сама по себе.

Г.Р. Державин. Художник В. Боровиковский

За 100 лет, которые вобрали в себя и Золотой, и Серебряный века русской поэзии, трудно найти даже одного поэта, который хотя бы косвенно, хотя бы мельком не коснулся "иранской темы", будь то подражание персидским лирикам, переводы их творений или просто восточные напевы в собственных стихах. Достаточно перечислить здесь имена Г.Р. Державина, Ф.И. Тютчева, А.А. Шишкова, А.Ф. Вельтмана, А.Н. Майкова, А.К. Толстого, И.А. Бунина, Н.С. Гумилева, Вячеслава Иванова, Юрия Терапиано, Константина Бальмонта, Сергея Городецкого и Велимира Хлебникова (подробнее о теме "Русские поэты и Персия" смотри в книге автора: Дмитриев С. Персидские напевы. От Грибоедова и Пушкина до Есенина и XXI века". М.: Вече, 2014).

В К. Кюхельбекер. Гравюра И. Матюшина. 1880-е г.

Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805–1827) даже собирался, подобно А.С. Грибоедову, отправиться послом в Персию и там "на свободе петь с восточными соловьями". Тем более что он, как и Грибоедов, служил некоторое время в Азиатском департаменте Коллегии иностранных дел. Вильгельм Карлович Кюхельбекер (1797–1846), понимая важность освоения опыта чужих культур, писал в своей статье "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие": "При основательнейших познаниях и большем, нежели теперь, трудолюбии наших писателей Россия по самому своему географическому положению могла бы присвоить себе все сокровища ума Европы и Азии. Фирдоуси, Гафиз, Саади, Джами ждут русских читателей". Кюхельбекер был очень близок с Грибоедовым и часто беседовал с ним в Тифлисе о персидской поэзии. Поэт посвятил своему другу неоконченную поэму "Уже взыграл Зефир прохладный…", датируемую 1822–1823 гг. В ней он, в частности, упоминал героинь поэм Джами "Юзуф и Зулейка" и Низами Гянджеви "Хосроф и Ширин" — Зулейка, Мириам и Ширин.

Любопытно, что Андрей Николаевич Муравьев (1806–1874) — русский литератор, путешественник и религиозный деятель был хорошим знакомым А.С. Грибоедова. Они повстречались в Крыму в 1825 г. и несколько раз подолгу общались. Позже Муравьев утверждал: "Многим обязан я Грибоедову…". И, вероятнее всего, именно тот повлиял на будущие паломнические путешествия Муравьева именно по направлению на восток, где поэт вдохновлялся вот такими строками:

К Востоку обращал свой взор и русский лирик Яков Петрович Полонский (1819–1898), служивший несколько лет в Тифлисе, написавший драматическую поэму "Магомет", цикл стихов на исламские мотивы, а также поэму "Н.А. Грибоедова" о любви Нины Чавчавадзе и Александра Грибоедова. Особо следует упомянуть о Платоне Григорьевиче Ободовском (1803–1861) — писателе, педагоге, драматурге и путешественнике, почти совсем забытом в наше время. Однако он еще в 1825 г… задолго до многих других поэтов, затронул "восточную тему" в своем "Персидском романсе":