Роуз снова улыбнулась, привлекла Энди к себе и поцеловала. Но на ее вопрос не ответила.

– Роуз?

– Да?

– А я все еще… человек?

На это Роуз дала такой же ответ, какой Дик Холлоран дал однажды Дэнни Торрансу, причем столь же холодным и бесстрастным тоном:

– А тебе не все равно?

Энди решила, что ей действительно без разницы. Ей было хорошо, как будто она вернулась домой.

Его преследовала цепочка кошмарных снов – кто-то размахивал молотком и гонялся за ним по бесконечным коридорам, лифт то спускался, то поднимался сам по себе, звери из подстриженной живой изгороди начинали двигаться и набрасывались на него, – которая оборвалась одной предельно ясной мыслью: Лучше бы я умер.

Дэн Торранс приоткрыл глаза. Сквозь них лучи солнца ударили прямо в его больную голову, угрожая спалить в огне мозг. Вот это похмелье так похмелье! Все его лицо пульсировало. Ноздри были забиты. Оставалась лишь крохотная дырочка в левой, через которую он мог втянуть немного воздуха. В левой? Нет, это была правая ноздря. Он, конечно, мог дышать через рот, но в нем стоял отвратительный привкус виски и сигарет. В желудке словно лежал свинцовый шар, настолько он был забит всякой дрянью. Похмельное брюхо, как называл это отвратительное ощущение какой-то из его собутыльников.

Где-то рядом раздавался громкий храп. Дэн повернул на звук голову, хотя шея протестующе заскрипела, а виски пронзил новый приступ боли. Он снова приоткрыл глаза, но лишь на самую малость: спасибо, но солнца с него хватит. По крайней мере пока. Он лежал на голом матрасе, который, в свою очередь, лежал на голом полу. Здесь же разметалась на спине голая женщина. Дэн бросил взгляд вниз и обнаружил, что и сам не обременен ни одним предметом одежды.

Ее имя… Долорес? Нет. Дебби? Уже теплее, но все еще не то…

Дини. Ее звали Дини. Он познакомился с ней в баре «Млечный Путь», и они весело проводили время, пока…

Он не мог вспомнить, а осмотрев свои руки, распухшие, с ободранными и окровавленными костяшками, решил, что, пожалуй, не хочет ни о чем вспоминать. Да и какой от этого прок? Сценарий был один. Он напивался, кто-то говорил ему гадость, и далее следовали хаос и мордобой. У него в голове словно обитала злобная собака. Трезвый, он умел держать ее на подводке. Но стоило перебрать, и поводок обрывался. Кончится тем, что я однажды кого-нибудь убью. Он подозревал, что вполне мог сделать это прошлой ночью.

Эй, Дини, приласкай мои мудини…

Неужели он это сказал? Ужасно, но в том состоянии он мог ляпнуть что угодно. Кое-какие подробности начали вспоминаться, и их оказалось больше чем достаточно. Он играл в бильярд. Изначально хотел лишь немного подкрутить шар, но сильно царапнул его кием, и перепачканный мелом сукин сын вылетел со стола и, подпрыгивая, подкатился к музыкальному автомату, из которого звучала – что же еще? – музыка в стиле кантри. По крайней мере ему вспомнился голос Джо Диффи. С чего это его так понесло? А с того, что он был сильно пьян, позади стояла Дини и под столом ласкала его именно там, где он просил. Он же играл эффектно, чтобы произвести на нее впечатление. Все бы ничего, но тут мелкий идиот в бейсболке и модной шелковой ковбойской рубашке решил посмеяться над ними, и это было его большой ошибкой.

Хаос и мордобой.

Дэн коснулся рта и обнаружил пухлые сосиски на том месте, где еще вчера находились губы. Вчера, когда он вышел из банка, обналичив чек на пятьсот с лишним долларов. Деньги, как помнилось, он положил в передний карман джинсов.

По крайней мере у меня, кажется, все зубы…

В его желудке заурчало. Кислая жидкость с привкусом виски заполнила рот, но он сумел вовремя сглотнуть. Обжигая пищевод, отрава стекла вниз. Дэн перевалился с матраса на пол, встал на колени, потом, пошатываясь, поднялся на ноги, но его тут же качнуло, словно стены комнаты танцевали медленное танго. Он страдал от жутчайшего похмелья, голова раскалывалась, а в кишках крутились остатки той дешевой пищи, которой он пытался закусывать пойло… и он все еще был изрядно пьян.

Подцепив с пола трусы, он направился с ними в ванную, не то чтобы прихрамывая, однако явно щадя левую ногу. Ему смутно вспомнилось – и он уж точно мог обойтись без подробностей, – как ковбой в бейсболке метнул в него стул. В тот момент они с Дини уже спешили сбежать из бара, нисколько не напуганные, а, наоборот, смеясь как два малолетних идиота.

Еще один позыв из протестующего желудка. На этот раз чувство было такое, словно кто-то запустил ему внутрь руку в резиновой перчатке. Рвота поднималась к горлу: уксусный привкус крутых яиц из большой стеклянной банки, шкварок под соусом барбекю, картофеля фри, утопающего в кровавом озерце кетчупа, – всего того, что он запихивал в себя вчера между порциями виски. Он понял, что его сейчас вырвет, а в голову продолжали назойливо лезть тошнотворные образы, сменяя друг друга, как на игровом барабане в каком-то кошмарном шоу.

И что же выиграл наш очередной счастливчик, Джонни? Ты себе даже не представляешь, Боб! Это огромное, просто гигантское, блюдо ЖИРНЫХ САРДИН!

К счастью, ванную отделял от спальни только короткий коридор. Дверь стояла открытой, сиденье на унитазе было поднято. Дэн рванулся к нему, упал на колени и выпустил из себя желто-коричневый поток поверх уже плававшего в унитазе дерьма. Он немедленно отвернулся, стал нашаривать кнопку смыва, нашел и надавил на нее. Хлынул поток воды, но звука уходящей в трубу жидкости не последовало. Он повернулся к унитазу и увидел более чем тревожное зрелище: говно (возможно, его собственное) вместе с рвотной массой стремительно поднималось к верхней кромке. И лишь за мгновение до того, как все это выплеснулось на пол, превратив банально ужасное утро в нечто неправдоподобно отвратительное, из трубы донесся хрип, затор прорвало, и гадкую массу утянуло в недра канализации. Дэна вырвало еще раз, а потом он, сидя на корточках, оперся спиной о стену ванной и дождался, пока бачок наполнится вновь для повторного смыва.

Все, больше это не повторится, клянусь. Никакой выпивки, никаких баров, никаких драк. Это обещание он давал себе в сотый раз. Если не в тысячный.

В одном он не сомневался: нужно как можно скорее выбираться из этого города, чтобы избежать неприятностей. Не исключено, что серьезных.

Джонни, какой приз ты приготовил для победителя этого раунда? Поразительно, Боб! ДВА ГОДА ТЮРЬМЫ ОБЩЕГО РЕЖИМА ЗА ДРАКУ С НАНЕСЕНИЕМ ТЕЛЕСНЫХ ПОВРЕЖДЕНИЙ!

Приз – в студию! Аудитория с ума сходит от восторга.

Бачок наполнился, и вода перестала журчать. Он дотянулся до кнопки, чтобы продолжить вторую часть представления под названием «Наутро после», но вдруг его рука замерла. Ему почудилось, что он начисто потерял память. Помнит ли он, как его зовут? Да! Дэниел Энтони Торранс. Помнит ли он, как зовут девицу, которая спит на матрасе в гостиной? Да! Дини. Фамилия? Но она едва ли называла ему вчера свою фамилию. Помнит ли он, кто у нас сейчас президент?

К своему ужасу, Дэн не помнил. Такой моложавый тип с прической под Элвиса Пресли, который еще играет на саксофоне, довольно паршиво. Но как его зовут?..

А ты хотя бы знаешь, где находишься?

В Кливленде? В Чарлстоне? В одном из этих двух городов, точно.

Стоило ему спустить воду, как в памяти мгновенно всплыла фамилия президента вместе с тем фактом, что он сейчас не в Кливленде и не в Чарлстоне, а в Уилмингтоне, штат Северная Каролина. Он работает санитаром в больнице Пресвятой Девы Марии. Или, вернее, работал. Настало время двигаться дальше. Если бы ему удалось найти подходящее место, действительно хорошее место, он, возможно, сумел бы завязать и начать новую жизнь.

Он поднялся и посмотрел на себя в зеркало. Урон оказался не так велик, как он опасался. Нос распух, но не был сломан. Он бы это почувствовал. Полоски крови запеклись над раздутой верхней губой. По правой скуле растекся синяк (должно быть, тот ковбой оказался левшой), причем прямо по центру красовался отпечаток перстня, откуда сочилась сукровица. Еще один синяк, и немаленький, виднелся на левом плече. Туда вроде пришелся удар бильярдного кия.