У Джона от удивления брови взлетели чуть ли не к самой линии волос.

– Это началось весной две тысячи второго года. Мы с Люси однажды читали, лежа в постели. По телевизору передавали прогноз погоды на завтра, а его обычно дают ближе к середине одиннадцатичасового выпуска новостей. Мы полагали, что Абра давно спит в своей комнате. Люси попросила меня выключить телевизор, потому что тоже уже хотела спать. Я щелкнул кнопкой на пульте, и тогда мы услышали. Инструментальный проигрыш из «Второго шанса не будет». Все двадцать девять нот. В превосходном исполнении. Ни единой ошибки. Причем звуки доносились снизу.

Как же мы перепугались, док! Сначала подумали, что в дом влез грабитель, но только какой бандит задержится, чтобы сыграть немного «Битлз», прежде чем взяться за столовое серебро? Пистолета я не держу, клюшки для гольфа хранятся в гараже, а потому я снял с полки самую тяжелую книгу, какая попалась под руку, и спустился вниз, чтобы врезать незваному гостю, кем бы он ни оказался. Глупый поступок, понимаю. Но я велел Люси держать телефон в руке и сразу набрать «девять-один-один», если услышит мой крик. Однако внизу никого не оказалось, все двери были надежно заперты. А крышка пианино опущена.

Я вернулся наверх и сообщил Люси, что не нашел ничего и никого. Тогда мы вышли в коридор, чтобы проверить малышку. Мы даже не говорили ни о чем, а просто пошли к ней в спальню. Уверен, мы оба уже догадывались, что это проделки Абры, но не хотели произносить такие вещи вслух. Она не спала. Просто лежала в колыбельке и смотрела на нас. Знаете, тем мудрым младенческим взглядом.

Джон знал. Порой казалось, что дитя способно поделиться с тобой всеми тайнами Вселенной, но только пока не умеет говорить. Джону даже приходило в голову, что Создатель зачем-то специально все устроил именно так, чтобы к тому времени, когда младенческий лепет превращался в связную речь, дети обо всем забывали. Как мы забываем подробности самых ярких снов уже через пару часов после пробуждения.

– Она нам улыбнулась, закрыла глазки и мгновенно заснула. Но следующим вечером все повторилось. В то же самое время. Двадцать девять нот из гостиной… потом тишина… потом мы спешим в комнату Абры. Она не плакала и даже не сосала пальчик. Просто смотрела на нас сквозь решетку своей кроватки, а затем быстро засыпала.

– Это действительно правда? – спросил Джон, желая внести полную ясность. – Вы не вешаете мне лапшу на уши?

Дэвид ответил без улыбки:

– Ни единой лапшинки.

Джон обратился к Четте:

– А вы сами это слышали?

– Нет. Но дайте Дэвиду закончить.

– Потом у нас выдалась пара спокойных ночей и… Ну, вы знаете секрет успешного воспитания – всегда и все планировать.

– Разумеется.

Джон Долтон сам не уставал читать подобные проповеди молодым родителям. Как вы будете справляться с ночными кормлениями? Составьте график, чтобы сменять друг друга, и тогда ни один из вас не доведет себя до переутомления. Как организовать мытье, прием пищи, одевание и игровое время, чтобы ребенок привык к регулярному (а значит – удобному) распорядку дня? Разработайте расписание. Спланируйте это. Вы знаете, как справляться с неожиданными ситуациями? С любым мелким несчастьем, от сломанной кроватки до попавшего не в то горло кусочка пищи? Продумайте это, и тогда все и всегда будет заканчиваться благополучно.

– Так мы и поступили. Следующие три ночи подряд я укладывался спать на диван рядом с пианино. И на третью ночь звуки музыки раздались как раз в тот момент, когда я ложился. Крышка была закрыта, и я тут же поспешил открыть ее. Но клавиши оставались неподвижными. Меня это не удивило, потому что я уже понял, что музыка доносится не изнутри инструмента.

– Простите, а откуда же?

– Откуда-то сверху. Попросту из воздуха. К тому времени Люси уже вошла в комнату Абры. Прежде мы ничего не говорили, настолько были поражены, но на этот раз жена была готова. Она попросила Абру сделать это еще раз. Последовала пауза… А потом она выполнила просьбу мамы. Я стоял так близко, что, казалось, мог хватать проносившиеся мимо ноты голыми руками.

В кабинете доктора Долтона воцарилось молчание. Он перестал делать записи в блокноте. Четта с мрачным видом смотрела на него. Потом он спросил:

– И это продолжается до сих пор?

– Нет. Люси усадила Абру на колени и попросила ее больше не играть так поздно вечером, потому что она мешает нам спать. И на этом музыка закончилась. – Он помолчал. – То есть почти закончилась. Однажды, примерно три недели спустя, я услышал мелодию снова, но звуки были очень тихими и на этот раз доносились сверху. Из ее комнаты.

– Она играла только для себя, – сказала Кончетта. – Видимо, проснулась, не смогла сразу заснуть… И исполнила сама себе коротенькую колыбельную.

В один из понедельников, примерно через год после катастрофы во Всемирном торговом центре, Абра – она уже умела ходить, а в ее почти нескончаемом лепете стали отчетливо слышны отдельные слова – притопала к входной двери и уселась перед ней, обнимая свою любимую куклу.

– Чего ты хочешь, моя сладкая? – спросила Люси. Она сидела за пианино, наигрывая одну из джазовых композиций Скотта Джоплина.

– Папа! – громко объявила Абра.

– Солнышко, папа вернется домой только к ужину, – сказала Люси, но ровно через пятнадцать минут к дому подъехала «акура» и из нее вышел Дэйв со своим портфелем. Оказалось, что в здании, где он читал лекции по понедельникам, средам и пятницам, прорвало водопроводную трубу и занятия пришлось отменить.

– Люси, конечно, рассказала мне об этом, – вмешалась Кончетта. – И естественно, я уже знала про одиннадцатое сентября и фантомную музыку. Тогда я решила устроить ей свою проверку. Собралась к ним в гости и попросила Люси ничего не говорить девочке. Но Абра знала. Она опять уселась у входной двери ровно за десять минут до моего появления. И когда Люси спросила, кто приедет, ответила: «Момо».

– Она это часто проделывает, – сказал Дэвид. – Конечно, не всякий раз, но если в гости едет человек, которого она знает и любит… практически всегда.

Поздней весной 2003 года Люси как-то застала дочку в их с мужем спальне, когда та пыталась вытащить один из ящиков комода.

– Деги! – сказала она Люси. – Деги, деги!

– Не понимаю тебя, лапушка, – отозвалась Люси, – но если очень хочешь, можешь заглянуть в мамин ящик. Только там ничего нет, кроме нижнего белья и старой косметики.

Но, как выяснилось, Абру вовсе не интересовало содержимое комода – она едва взглянула на него, когда Люси помогла ей открыть ящик.

– Зад! Деги! – Потом, глубоко вздохнув, повторила: – Деги зад, мама!

Родители никогда не в состоянии полностью овладеть языком маленьких детей: у них попросту не хватает на это времени, – но многие усваивают его до некоторой степени, и Люси поняла наконец, что дочку взволновал не сам по себе комод, а нечто позади него.

Охваченная любопытством, она начала отодвигать комод от стены. Абра метнулась в образовавшуюся щель. Люси испугалась за нее. Там могло быть очень пыльно, могла лежать какая-нибудь гадость вроде тараканов или дохлой мыши. Она попыталась ухватить дочку за край платья, но промахнулась. К тому времени когда она отодвинула комод полностью, чтобы заглянуть туда самой, Абра уже держала в руке купюру достоинством двадцать долларов, которая, по всей вероятности, провалилась в щель между поверхностью стола и зеркалом.

– Моти! – сказала она радостно. – Деги! Мои деги!

– Нет, – пришлось объяснить ей Люси, забрав бумажку из маленькой ручки. – «Деги» не для детишек, потому что детишкам «деги» не нужны. Но ты только что заработала себе мороженое.

– Молосено! – тут же подхватила Абра. – Мое молосено!

– А теперь расскажите доктору Джону о миссис Джадкинз, – обратился Дэвид к Четте. – Вы тогда гостили у нас.

– Да, верно, – кивнула Кончетта. – Потому что это произошло в выходные Дня независимости.