Он стоял в дверях и смотрел на Дини с ее несчастным малышом. Мальчик почти мгновенно уснул, и в лучах утреннего света мать с сыном напоминали ангелов.

Она далеко не ангел. Пусть она не била своего сына, но отправилась развлекаться, бросив его на произвол судьбы совсем одного. И если бы тебя не было здесь, когда он проснулся и вошел в гостиную…

Саха, так назвал наркоту этот малыш. Ужасно. Необходимо что-то делать.

Да, но только я сам ничего не могу сделать. Хорош я буду, если явлюсь в таком виде в полицию и пожалуюсь на жестокое обращение с ребенком. С разукрашенной физиономией, благоухая алкоголем и блевотой. Просто идеал образцового гражданина, выполняющего свой долг.

Но ты можешь вернуть ей деньги, сказала Уэнди. Ничто тебе не мешает.

И он почти это сделал. Достал наличные из кармана, взял в правую руку, а потом пошел за ее сумочкой. Несколько шагов стали для него весьма полезной прогулкой, потому что ему в голову пришла идея.

Если уж тебе нужно что-то забрать, забирай кокаин. Ты сможешь продать остаток за сотню баксов. Может быть, даже за две сотни при условии, что там еще осталось достаточно много.

Вот только если потенциальный покупатель окажется полицейским под прикрытием – а ему всегда везло как утопленнику, – он попадет за решетку. И к торговле порошком присовокупят все, что он успел вчера по глупости натворить в «Млечном Пути». Забрать наличные было куда безопаснее. Пусть всего семьдесят баксов.

Надо поделить деньги, решил он. Сорок ей, тридцать мне.

Нет, тридцатка его не спасет. А у нее пухлая пачка талонов, которой подавилась бы любая лошадь. На них можно кормить ребенка очень долго.

Он взял пакет с кокаином и журнал «Пипл» и положил на кухонную стойку, где малышу до них было не добраться. Нашел в раковине губку и использовал ее, чтобы тщательно стереть остатки кокаина с журнального столика. При этом он твердил себе, что, если она сейчас проснется и войдет на нетвердых ногах в гостиную, застав его за этим занятием, он вернет ей чертовы деньги. А если останется храпеть, значит, заслужила свою участь.

Дини не появилась. Она продолжала храпеть.

Дэн закончил с очисткой столика, кинул губку в раковину и задумался, не оставить ли прощальную записку. Да, но что он в ней напишет? Присматривай лучше за своим ребенком. И между прочим, я забрал у тебя последние деньги. Так, что ли?

Ладно, обойдемся без записки.

Он ушел с деньгами в левом переднем кармане джинсов, аккуратно придержав дверь, чтобы не хлопнула. Ему удалось внушить себе, что он поступает разумно.

Около полудня, когда похмелье почти отступило под воздействием одолженных у Дини фиорицета и дарвона, он набрел на заведение под вывеской «Золотая скидка», где продавали дешевое пойло и импортное пиво. Располагалось оно в старой части города, где все дома были кирпичными, тротуары пустовали, а на каждом углу попадались ломбарды (витрина каждого щеголяла прекрасной выставкой опасных бритв). Он намеревался купить очень большую бутылку самого дешевого виски, но увиденное перед входом в магазин заставило его изменить планы. Это была украденная из супермаркета тележка, доверху набитая безумными пожитками какого-то бездомного бродяги. Хозяин тележки в этот момент находился внутри магазина, где скандалил с продавцом. Поверх всего остального в тележке лежало одеяло, свернутое в рулон и обвязанное кусками бечевки. Дэн заметил на одеяле пару грязных пятен, но в целом оно выглядело очень прилично. Он схватил его, сунул под мышку и быстро удалился. После кражи семидесяти долларов у матери-одиночки с болезненным пристрастием к наркоте кража ковра-самолета у какого-то бомжа не имела особого значения. Может, именно поэтому он и ощущал себя совсем незначительным.

Я невероятно уменьшающийся человек, подумал он, сворачивая со своей добычей за угол. Стоит мне украсть еще пару вещиц, и меня уже нельзя будет различить невооруженным глазом.

Он прислушивался, не донесется ли вслед ругань бездомного – а ругаться бездомные умели отменно, – но все было тихо. Еще один угол – и можно поздравить себя с успешным бегством.

Дэн повернул.

Тем вечером он пристроился рядом с ливневым водостоком под мемориальным мостом на реке Кейп-Фир. Вообще-то у него была комната, но возникла проблема с накопившимся долгом домовладельцу, который он клятвенно обещал погасить позавчера. И еще кое-что. Вернись он сейчас домой, его тут же могли пригласить в некое муниципальное здание с крепкими стенами, расположенное на Бесс-стрит, чтобы задать неприятные вопросы по поводу происшествия в баре «Млечный Путь». Словом, гораздо спокойнее и безопаснее было держаться оттуда подальше.

В центре города имелся приют «Дом надежды» (который местные алкаши, естественно, переименовали в «Дом безнадеги»), но Дэна туда не тянуло. Тебе разрешали бесплатно переночевать, однако принесенное с собой спиртное отбирали. И вообще в Уилмингтоне не было недостатка в дешевых гостиницах и мотелях, где никого не волновало, что и в каких количествах ты пьешь, нюхаешь или колешь, но какого черта тратить и без того скудные гроши на крышу над головой, если стоит такая приятная сухая погода? Койка в теплой комнате понадобится, когда он переберется на север. А сейчас главной заботой был поиск способа забрать свое имущество из комнаты на Берни-стрит так, чтобы не столкнуться нос к носу с домовладельцем.

Над рекой поднималась луна. Дэн аккуратно расстелил одеяло позади себя. Скоро он завернется в него и заснет. Он выпил ровно столько, сколько требовалось для счастья. Отрыв от земли и набор высоты прошли не без проблем, но сейчас вся турбулентность нижних слоев атмосферы осталась позади. Он понимал, что ведет образ жизни, который мало кто из американских граждан назвал бы образцовым, однако на данный момент все было тип-топ. У него есть бутылка «Олд сан» (купленная в магазине, расположенном на почтительном удалении от «Золотой скидки») и половина аппетитного сандвича на завтрак. Пусть будущее окутывал туман, но этой ночью ему ярко светила луна. И на душе царил покой.

(Саха)

Вдруг малыш оказался рядом с ним. Томми. Прямо напротив него. Покрытая синяками ручонка тянется к порошку. Голубые глаза широко распахнуты.

(Саха)

Он увидел это с пронзительной ясностью, которая не имела никакого отношения к сиянию. И еще. Дини, храпящая, развалившись на спине. Красный бумажник из фальшивой кожи. Пачка продовольственных талонов с надписью «МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА США». Семьдесят долларов. Которые он забрал с собой.

Думай о луне. Восхищайся ее величавым видом, когда она поднимается, отражаясь в водах реки.

Какое-то время ему это удавалось, но затем он снова увидел Дини, лежащую на спине, красный бумажник из кожзаменителя, пачку талонов на еду и несколько жалких купюр (большую часть из которых он уже потратил). И мальчика, тянущего к порошку ручонку, похожую на морскую звезду. Голубые глаза. Синяки.

Саха, сказал он.

Мама, сказал он.

Дэн умел дозировать спиртное; так выпивки хватало на более долгий срок, блаженное состояние доставляло подлинное наслаждение, а утром меньше болела голова. Но иногда в расчеты вкрадывались ошибки. И на старуху бывает проруха. Как в «Млечном Пути». Тогда это произошло скорее по недоразумению, однако нынешней ночью он совершенно сознательно прикончил бутылку в четыре больших глотка. Мозг был школьной доской. Выпивка – влажной тряпкой.

Он лег и завернулся в краденое одеяло. Ждал, когда разум помутится, и это произошло, но Томми пришел раньше. Футболка «Атланта брейвз». Обвисший подгузник. Голубые глаза, рука в синяках, пальчики, растопыренные лучами морской звезды.

Саха. Мама.

Я никогда и никому не расскажу об этом, пообещал он себе. Ни за что на свете. Ни одной живой душе.