Прошло три месяца с моего первого посещения «Друга человека». За это время к нам приезжал специалист, который проверил, пригоден ли дом для собаки. Помимо этого, я прошла трехдневный испытательный срок. За эти три дня тренеры смогли оценить, насколько хорошо мы взаимодействуем с собаками. Увидев Тикета впервые после того дня, когда он запрыгнул мне на колени, я поняла, что мои чувства к нему не только не изменились, но стали еще крепче. Он сразу подбежал ко мне, обнюхивая мои старые кроссовки, спортивный костюм и инвалидное кресло, как будто это были самые интересные вещи на свете. Потом он в знак приветствия облизал мою руку. Линдси, главный тренер, сказала, что после испытательного срока почти сразу становится ясно, кто с какой собакой уйдет. Тем не менее был некоторый элемент неожиданности, потому что тренеры могли заметить то, чего не видим мы. Но я была на сто процентов уверена, что мне достанется Тикет.

Я ничего так сильно не хотела, как привезти Тикета домой. Тем не менее уезжать от мамы с папой на две недели было для меня прыжком в неизвестность.

Я переживала из-за многих возможных неприятностей, но самым страшным для меня было то, что я не могла ходить в туалет как обычные люди. Это было наихудшим последствием травмы позвоночника, если не считать невозможности ходить. Съездить на один день в Лондон не представляло особого труда, но две недели вне дома были серьезным испытанием. Вдруг со мной что-то случится?

Пробыв несколько дней в больнице в Сток-Мандевилле, я заметила, что ни разу не ходила в туалет. По приобретенным в колледже знаниям я поняла, что у меня проблемы. Тем не менее я все равно была шокирована, когда Джорджина сказала, что пациент с повреждением позвоночника больше не может ни чувствовать, ни контролировать свой мочевой пузырь и кишечник.

Я закрыла глаза, вспоминая, как Джорджина объясняла мне, как справиться с этой проблемой.

– Сегодня я научу тебя пользоваться катетером, – сказала она в своей обычной непринужденной манере. – Тебе придется внимательно следить за тем, сколько жидкости ты употребляешь. Я бы порекомендовала каждые три-четыре часа опорожнять мочевой пузырь при помощи вот этого. – Она держала в руках нечто, напоминающее трубочку для коктейля. – Они одноразовые. Ты должна использовать только стерильные катетеры, поскольку при введении инородного тела в мочевой пузырь велика опасность инфекции.

Вспомнив свой первый урок использования катетера, я вздрогнула. Я лежала на койке с широко раздвинутыми ногами и пыталась вставить трубку в мочеиспускательный канал. А надо мной склонилась Джорджина и командовала, что и как делать.

– Немного выше. Нет! Чуть ниже!

Джорджина не замечала, как сильно я была расстроена и как некомфортно себя чувствовала, а если и заметила, то не обращала на это никакого внимания. Лежа в такой позе на кровати, я думала, насколько унизительна и неестественна была вся эта процедура, и ужасалась тому, что мне придется проделывать ее до конца своих дней. Я даже пожалела, что не мужчина. Они хотя бы видели, что и куда вставлять.

– Ты быстро наловчишься, Кас, – заверила меня Джорджина. – Скоро ты будешь делать это на автомате. Для тебя это будет так же естественно, как чистить зубы. Уж поверь мне.

Я ничего не ответила. Это был единственный раз, когда я подумала – хорошо, что мои отношения с Шоном завершились. Эта процедура была совершенно не привлекательна.

– Что касается опорожнения кишечника, – продолжала Джорджина, – здесь все немного сложнее. Поэтому лучшим решением для тебя будет ходить в туалет по расписанию. Например, каждое утро. Хорошо бы еще принимать слабительное перед сном, чтобы облегчить процесс. Еще необходимо пить побольше жидкости, есть много клетчатки и вести активный образ жизни, насколько это возможно.

В конце урока Джорджина сказала:

– Тебе повезло, Кас. Многие люди с травмой позвоночника не могут пользоваться катетером самостоятельно. В твоем случае никто даже не будет знать, что он у тебя есть. Так что не вешай нос, дорогуша.

Услышав шаги за дверью спальни, я открыла глаза.

– Кас, ужин готов… Ой, – сказала мама, увидев пустой чемодан на полу. – Почему ты еще не собралась?

– Я успею.

Мама облокотилась о дверной косяк.

– Возьми побольше теплых вещей. На дворе настоящая зима.

Хотя был конец октября, она была одета в толстый вязаный свитер с высоким воротником и плотные джинсы.

– Э-э…

– Ты что? Боишься ехать? – спросила она, положив руки на бедра.

– Нет!

Она недоверчиво приподняла бровь. Мама, как всегда, видела меня насквозь.

– Да, – наконец призналась я. Меня никак не покидало это неприятное тяжелое чувство в желудке.

Мама присела на краешек моей кровати.

– Хорошо, и что же тебя беспокоит больше всего?

Я прикусила губу.

– Я не хочу попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию. Я так переживаю, мам.

– Понятно, – сказала мама. – Если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы, ты обязательно должна рассказать о них кому-нибудь. И, милая, во время тренировок будет достаточно перерывов, чтобы ты могла поесть и сходить в туалет. Постарайся не беспокоиться.

– Э-э…

– И ты всегда можешь позвонить домой, если захочешь поговорить. Только не звони после девяти. – Она ухмыльнулась. – Ты же нас знаешь. Мы с твоим стариком отцом постоянно вырубаемся перед телевизором. И в полвосьмого тоже лучше не звонить, потому что в это время показывают «Жителей Ист-Энда»[13] и там как раз начинается самая интригующая часть.

Я ухмыльнулась.

– Значит, можно звонить только в восемь вечера?

– Кас, ты можешь звонить в любое время. И не забудь взять с собой будильник! Я же не смогу тебя будить.

Папа взбежал по лестнице с моим мобильным телефоном в руке. Я взяла мобильный и сделала знак родителям, что хочу уединиться. Мама встала и сказала, что вернется через пять минут, иначе в духовке сгорит рыбный пирог.

– Алло!

– Это Гай, – сказал нежный голос в трубке. – Хочу пожелать тебе удачи, принцесса.

Я начала накручивать прядь волос на палец.

– Спасибо.

– Что-то не так?

– Я уезжаю на две недели, Гай.

– Ты пережила четыре месяца со мной и Шустриком, так что я уверен, что ты переживешь две недели с милой собачкой.

Я тяжело вздохнула.

– Слушай, ты только об этом и говорила последнее время. Тикет то, Тикет это. Ты будешь жалеть, если откажешься.

Он был прав. Я бы очень сильно пожалела.

– У тебя все получится, – подбадривал меня Гай. – К тому же Тикет никогда не простит, если из-за тебя он попадет к тому парню Тревору, который даже не появился на первом занятии.

– С каких пор ты стал таким мудрым? – засмеялась я.

– Я всегда таким был, просто хорошо это скрывал. Давай, принцесса, привози эту собачку домой!

В первый день тренировок я завтракала со всеми членами группы. Все были слишком напряжены, чтобы болтать или есть, потому что в этот день нам должны были сказать, какая собака кому достанется. Вчера вечером Линдси еще раз предупредила нас, что иногда все складывается не так, как бы нам этого хотелось, но мы останемся довольны.

Напротив меня сидела Дженни. Ей было за пятьдесят, и у нее была редкая болезнь, когда мозг посылал мышцам неправильные сигналы. Она носила очки, мешковатую одежду и короткую прическу. Дженни была такой хрупкой, что, казалось, легкое дуновение ветра могло сбить ее с ног.

На другом конце стола сидел Том. У него был церебральный паралич. Было сложно понять, что он говорил, потому что он очень сильно заикался. Том отчаянно хотел общаться с миром, но болезнь сдерживала его, делая все, чтобы он не мог произнести ни слова. Тем не менее ему удалось сказать мне, что я похожа на Мишель Пфайффер – такая же красивая. Я немного смутилась и покраснела. Мне было очень приятно услышать такой комплимент в свой адрес.