Вот тебе, мой ученик, и весь секрет телефонного аппарата. В нем, как ты понимаешь, удалось сначала твой голос превратить в электрический ток, а потом в аппарате Колесникова электрический ток снова превратить в звук.

— Спасибо, Брянцев! — горячо пожал ему руку Пулькин. Для меня теперь, как на ладони, вся работа этого аппарата. Прости, что я тебя сгоряча вначале обидел. Ты был прав: не расскажи ты своих побасенок, я, пожалуй, не так бы скоро понял секрет телефона… — Ну, а теперь в путь! Айда на станцию!

— Каким образом мы туда попадем?

Рис. 5. Сердце телефонной станции — «кросс^».

— Я думаю — верхами. Пойдем на двор, — там, вероятно, уже оседланные лошади стоят.

И оба приятеля быстро зашагали по коридору.

Через пять минут оба приятеля ехали по пустынным улицам города, за обладание которым верстах в 25 от него шел ожесточенный бой.

— Слушай, Брянцев, а давно люди додумались до телефона? — спросил Пулькин.

— Не очень. Его изобрел Грахам Белль и впервые о нем узнали в 1876 г. на всемирной выставке в гор. Филадельфии в Соединенных Штатах Северной Америки.

— Это значит — меньше 50 лет тому назад, — рассуждал сам с собою Пулькин.

— Ну, да, меньше 50, — подхватил Брянцев, — а между тем за эти несколько десятилетий телефон весь мир завоевал.

— Ишь ты куда хватил!

— А что же? — вскипел Брянцев, обидевшись за любимый им телефон.

— По-твоему 22 миллиона телефонных аппаратов, которые в настоящее время разбросаны по всему земному шару, — плевое дело? А 92 миллиона верст телефонных проводов, это тоже пустяк? А то, что в одном только Нью-Йорке имеется 980.000 телефонных аппаратов, а в Стокгольме, столице Швеции, почти на каждых трех жителей приходится по телефону — это как тебе нравится? А…

— Погоди, погоди! — перебил его ошеломленный Пулькин. Неужели, действительно, все это так, как ты говоришь?

— Мне врать никакой охоты нет.

— Но скажи, пожалуйста, почему же по нашему Союзу этого не заметно? — недоумевал Пулькин. Неужели мы так отстали?

— Порядком таки позадержались. Да вот тебе сравнение: в то время, как в Соединенных Штатах на каждого жителя приходится в год 174 телефонных разговора, в Германии — 30, во Франции — 18, у нас, в СССР, это число падает до 4. Это значит, что мы разговариваем по телефону в 43 раза реже, чем американцы.

Некоторое время Пулькин молчал:

— Скажи, Брянцев, — заговорил он, когда они уже были почти у здания станции. Ведь по телефону можно только разговаривать в пределах города?

— Ха! — даже рассердился Брянцев. В пределах города! — передразнил он Пулькина. Да ничего подобного! Из Москвы можно прекрасно разговаривать по телефону с Ленинградом, а, ведь, это 600 с лишним верст. Хорош «предел города», нечего сказать. А за границей из Норвегии, например, можно разговаривать со Швецией, а из Голландии — с Германией и Данией.

— Стоп! Приехали!

И оба приятеля, соскочив с лошадей, пошли в караульное помещение станции…

Когда они поднимались во второй этаж, Пулькину казалось, что он попадет сейчас в помещение, где царит невообразимый шум.

Ведь, когда один телефонный звонок дребезжит, так и то неприятно бывает, а тут несколько тысяч их должно звонить — вот, очевидно, шум.

Часовой, проверив пропуска и мандаты, открывает перед ними дверь в громадную залу.

Параллельными рядами вытянулись длинные столы. За ними сидят девушки и женщины и внимательно смотрят на вспыхивающие перед ними крохотные, как горошинки, разноцветные электрические лампочки.

Губы и руки телефонисток находятся в непрерывном движении.

Рис. 6. Телефонистки за работой (Московская сеть).

Они что-то шепчут в трубки, прикрепленные у них на груди и этот шопот образует какой-то странный гул, то приливающими, то отливающими волнами распространяющийся по просторам залы.

Но все это тонет в трескучем шуме, который получается от непрерывного передвигания шнуров, лежащих перед телефонистками.

У Пулькина зарябило в глазах: он ровно ничего не понимал. А в голове быстро пронеслась трусливая мысль:

— Не понять мне тут ни чорта. И сяду я в лужу с этой работой.

Как раз в этот момент к нему подошел Колесников.

— Здорово, Ванька, вон Катя Трощенко направо стоит, вот вся станция, — получай ее, а я уезжаю. Ты и так запоздал. Всего доброго. Счастливо! — и он крепко пожал руку Пулькина и скрылся за дверью.

Ванька посмотрел направо. Невысокая девушка, с белокурыми растрепавшимися волосами, со слуховыми трубками на ушах медленно ходила между рядами телефонисток, волоча за собой по полу длинный шнур.

— Что это она делает? — недоумевал Пулькин.

— Ванюшка, понимаешь ты тут что-нибудь? — улыбаясь спросил его подошедший к нему Брянцев.

— Ничегошеньки! — искренно сознался Пулькин. И думаю, что ничего и не пойму. Здесь как-то дико все.

— Ровнехонько ничего дикого тут нет. И во всем ты будешь прекрасно разбираться, меньше чем через час. Идем, я покажу тебе все по порядку. Главнее — не унывай, Ванька!

И он потащил Пулькина в соседнюю комнату:

В небольшой зале, куда они попали, открыв тяжелую железную дверь, царила полная тишина. Ни одного звука и ни одной живой души. Только высокие доски-щиты с переплетающимися бесконечными проводами.

— Это, Ваня, — «сердце» телефонной станции, или, говоря по нашему, по техническому, — «кросс», — как-то особенно серьезно и тихо заговорил Брянцев. Здесь раздел между станцией и городом. Сюда сходятся все провода всех телефонных аппаратов города.

Сначала они идут в свинцовых трубах, уложенных в бетонные ящики под мостовыми, а потом попадают сюда. Тут каждый абонент имеет свой собственный провод и каждая доска-щит соответствует части города. Мы можем здесь всегда проверить повреждена ли линия или изъян случился на станции.

— И, значит, если здесь случится какое-нибудь несчастье, станция безнадежно должна будет прекратить свою работу, — сообразил Пулькин.

— Конечно! Ведь это же «сердце» станции. Повреди сердце у человека и он умрет, — спокойно ответил Брянцев.

Пулькин, не говоря ни слова, быстро вышел из комнаты.

— Ванька, ты куда? — удивленно окликнул его Брянцев.

— Погоди здесь минутку, я сейчас вернусь.

Действительно, минуты через три он снова появился в сопровождении трех красноармейцев.

— Стойте, товарищи, у этой двери и ни одной живой души не пропускайте в это помещение без моего разрешения, — приказал он им.

— Ну, Брянцев, идем дальше.

— Здорово, это ты, — заметил тот. Сразу, с налета, понимаешь, в чем суть дела.

Они вернулись в прежнюю громадную залу. Брянцев подвел Пулькина к среднему ряду телефонисток.

Рис. 7. Обыкновенный телефонный аппарат.

Ваньке тотчас же бросилось в глаза, что они молчат, безнадежно молчат. Перед ними только вспыхивают лампочки, а их руки, быстро мелькая, вставляют концы шнуров («штепселя») в «гнезда», расположенные перед ними Но губы неподвижны.

— Брянцев, — тихо прошептал Пулькин, — почему они молчат?

— Они немы.

— Т. е. как: все немы! — удивлялся Пулькин.

— Все, — улыбаясь, подтвердил Брянцев.

— А ты не дури и расскажи все толком.

— Я тебе и говорю толком — они немы.

Но не так немы, как ты думаешь. В свободное от своих занятий время они говорят не хуже нас с тобой, а тут, по ходу своей работы, они должны молчать, а поэтому и называются «немыми». Понял?

— Но что же они делают тут?

— Громадное большинство из тех, кто разговаривает по телефону, даже и не подозревает о существовании этих «немых» телефонисток. А между тем каждый разговор обязательно проходит через них.